Ненависть

Пресс-конференция. Ощерившиеся глазки телекамер и яркие вспышки магния, гулко шумящая душная людская толпа… Яркий свет норовит извлечь из твоего лица хоть каплю изъяна, а руки сами шарят по столу в поисках стаканов с водой, которые обычно так и стоят нетронутые до самого конца. Скарлет, Хайдеггер, Лазард... скоро очередь дойдёт до тебя и в голове уже теснятся зазубренные под диктовку ответы. Хотя конечно, кто-то из этих, блестящих глазами, жадных до пикантностей, репортёров задаст вопросы не согласованные в списках и ты будешь, вежливо улыбаясь, отшивать их, подавляя желание взять и придушить очередного из идиотов. А там, позади толпы, за морем голов у двери мелькают знакомые пиджаки турков. Герой на привязи. Марионетка. Нет, это даже не горько, просто смешно, смаковать вот так перед камерами свою выхолощенную ванильную обёртку, как будто никто здесь не знает истинной подоплеки этого фарса. Мерзкие ублюдки. Кто был смешнее тогда? Они, строящие по кирпичикам свой лицемерный мир или я - их послушная глянцевая кукла? Они просто дёргали меня за ниточки, дёргали всю жизнь. Я всегда был лучшим, во всём. «Сефироc, сделай то-то», - и я это делал. «Нет, не так», - значит надо сделать ещё лучше. Прекрасно. Без проблем. Несколько часов концентрации и решение найдено, аплодисменты, занавес. С соседнего места кто-то смотрит в твой тщательно заполненный экзаменационный бланк. «Сефироc, ты лучший», - едкое подхалимство, таящее под собой зёрна ненависти. Они ведь не скажут, никогда не скажут это в лицо. Но почему так? Ведь всё очень просто, нужно лишь прочитать учебник, на это хватит пары вечеров. И вопросы в бланке, рассчитанные на ленивых идиотов, которые даже не брали его в руки… Лучший? Прошло время, и я понял, что это действительно так. За это меня и ненавидели. «Как ты можешь драться этой штукой?» - изумлённо недоверчивый взгляд сержанта. Скоро в нём тоже начнёт прорезаться ненависть к тебе, пацану, возрастом с его сына. И пока он смотрит на тебя сверху вниз, эта ненависть будет плескаться на поверхности глаз, а потом, когда вы сравняетесь ростом, уйдёт вглубь и преобразуется в восхищение. Люди называют это так. Для них нормальны подобные переходы. Жалкая раболепная раса, готовая швырять камнями в любого, кто дерзнёт претендовать на большее, но стоит им признать твои претензии, как они становятся на колени и умоляют о внимании. Ничтожества. Жалкие ничтожества. Карнавал заискивающих улыбок и восторженных взоров, и они думают, что есть что-то светлое в том, что ты даёшь им цель в жизни. Глупая социальная роль и вечное одиночество. Нет, я привык, конечно. Как не привыкнуть посреди равнодушной толпы? Никогда не любил большие скопления народа, и там, на войне, имел хоть какое-то право проредить эти ряды. И, пожалуй, те, кто погибал от моей руки, нравились мне куда больше. По крайней мере, их ненависть была настоящей. Я всегда запрещал себе отвечать взаимностью, это же так непрофессионально… Запреты. В моей жизни было много запретов, с самого рождения, и чем дальше, тем больше их становилось. Моя свобода всегда зависела от чьей-то чужой воли. Чем больше людей, тем больше обязующих факторов. Было время, когда Анжил даже заставил меня поверить в то, что так и должно быть. Долг, честь, ограничения, дисциплина. Он так цеплялся за эту свою идиотскую мораль, что даже позволил себя убить, соответствуя ей. Он так и не понял, что играет по чужим правилам. Правилам, согласно которым он, «чудовище», должен сдохнуть, не принеся миру особых проблем. Снова Зак. Отстань, мне надо побыть одному. Не лезь, ты всё равно не сможешь сказать ничего, выходящего за рамки твоей узкой картины мира. Приставучий щенок, с башкой забитой слюнявыми мечтами. Хочет быть героем. Он даже не понимает, насколько оторвана от реальности эта глупая мечта. Вот он перед тобой, герой этого мира. «Герой», достойный этого мира. Ты не знаешь кем надо быть, чтобы толпа вознесла тебя так высоко. Рано или поздно твоя мечта разобьётся о реальность, возможно вместе с тобой. И лучше тебе уйти прямо сейчас, пока я не взял в свои руки бразды этой реальности, вон они… стоят в углу, поблёскивая металлом. Мой меч. Всего лишь продолжение моей руки, как и положено. «Как ты можешь…» Очень просто, чёрт возьми! Тренировки и ещё раз тренировки, ничего больше. Они настолько тупы, что даже не могут научиться толком владеть своим же оружием. Что бы там не говорила Скарлет, она всего лишь течная сука, и пока она видит в своих стволах фаллос, а не воплощение себя, она останется течной сукой. Как она глядела тогда, когда я только надел новую форму. «Ты живое оружие! Ты такой…» - страшная крашеная баба. Хорошо, хоть, не пришлось её трахать. А могли же и приказать… Приказы. Он хорошо надрессировал меня исполнять их. Ходжо… пожалуй, тебя я сейчас ненавижу больше всего, ведь ты знал обо всём и молчал. Боялся, что выйду из-под контроля, осознав себя иначе, чем было запланировано? Из всех остальных ты был, пожалуй, самым непосредственным моим кукловодом… Я старался не думать об этом тогда. Да, чёрт возьми, я вообще старался никогда не задумываться о таких вещах. Нет, не из-за страха. Просто… всё ведь было и так прекрасно. Я знал, что в основу моей жизни ложатся фальшь и лицемерие. Но я знал также и то, что разрушив это, останусь в пустоте, ведь не было никакой альтернативы. Не было другой жизни, других путей за пределами этого лживого мира. Поэтому я никогда не изрекал громких пафосных лозунгов, подобно Анжилу, и никогда не копался в себе, как Генезис. Генезис… жалкий позер. Зачем ты пришёл? Насладиться своей отравленной местью? Увидеть меня, побеждённого твоими словами? Ах-ха-ххх… как ничтожно. Ты не мог победить меня в бою, не мог затянуть на своё поле, в рифмы стихов и смыслов, от которых я упорно бежал. Ты бился об эту стену, не зная как её обойти. И вот ты пришёл, чтобы «открыть мне глаза». Спасибо, друг, можно подумать я бы не понял сам. В этих отчётах, лежащих передо мной, написано вполне достаточно, чтобы всё осознать. Друг… Вылив мне на голову ушат дерьма, встал в позу и попросил о помощи. Смешно, ты всегда любил театр и разочарование на твоём лице было сыграно безупречно. Надеюсь, ты сдохнешь в мучениях, деградируя всё дальше и дальше, пока парочка наёмных убийц не избавит от тебя этот мир. Это будет вполне справедливо по меркам мира людей, не так ли? Если хорошенько подумать, между нами и не было никогда никакой дружбы, я просто радостно блуждал в своих же иллюзиях. Вы с Анжилом смогли максимально приблизиться к моему положению, и это давало вам понимание больших вещей, чем для многих других. Это был маленький военный союз, хотя никто тогда не назвал бы его так. Анжил… выбрал смерть, до последнего цепляясь за эту свою мораль, обернувшуюся ложью. Интересно, ты хотя бы сам понял, что под ней лежит обыкновенная трусость? Боязнь посмотреть в лицо фактам, боязнь жить со своим новым Я. Вы оба оказались трусами. Один сбежал в мир смерти, другой яростно ищет исцеления, полагая, видимо, что это изменит его. Можно подумать, он сможет стать после этого кем-то другим, не собой, не жертвой эксперимента, не разлагающимся чудовищем… Даже если ты не сгниешь, Генезис, твоя суть останется прежней и глупо бежать от этого. А я… Я не собираюсь бежать. Кем бы я ни был, я буду выполнять свою роль, это единственно правильный выбор для любого живого существа - соответствовать своему месту. И если оказалось, что моё Я было ложью, то и место моё должно измениться. Я пока не знаю, где оно, но уже чувствую, что за пределами всего, знакомого мне до сих пор. Моя прежняя жизнь… отражение в кривом зеркале лжи. Глядя в него сейчас, я вижу лишь черноту, закономерно затягивающую в бездну небытия. Но я не собираюсь следовать его законам. Именно поэтому я сижу сейчас здесь, распутывая этот клубок иллюзий, разбивая на осколки свой фальшивый внутренний мир. Мне придётся разрушить его и создать свой собственный. Мой мир, в котором будут действовать мои законы, в котором будет мне место. И наплевать, кто и как это оценит, оценки больше не имеют значения, если исходят из уст чужаков. Я не собираюсь проигрывать и покорно списывать себя со счетов, выброшенный на берег жизни, как использованная марионетка. Время покажет, кто выйдет победителем из этой схватки, я использую всё, что мне дали, чтобы воплотить в жизнь свою новую реальность. Я сотру всех, кто встанет у меня на пути, с лица этой планеты, если потребуется. Планета. Я чувствую её зов. Зов Матери. Как бы не кичился научный гений, именно Мать сделала меня тем, кто я есть на самом деле. Именно её клетки дали мне ту силу, владеть которой я научился. Но я чувствую, что большая её часть всё ещё недоступна мне. Но я приду к тебе и возьму её. Здесь, сейчас, сегодня. И эта горстка глупцов никогда не сможет меня остановить - я знаю. «Дженова. Проект реконструкции Древних». Тиснёные буквы на обложках сухих отчётов. Когда я смотрю на них, ярость взвивается пламенем глубоко внутри. Они всё стремятся заполучить, ничего не вкладывая. Проект реконструкции… Не могу сдержать смеха, когда думаю об этом. Ходжо… даже ты, Гаст… какое нелепое ослепление, пафос тщеславия разума. Предав, утратив, растеряв в веках эти знания и способности. Рассеяв силу в бездне глупых стремлений, растоптав последних её носителей. Жалкая попытка обрести однажды утраченное… и с какой целью? Обогащение - кто бы сомневался. Смешно. Шинра, ты никогда не смотрел и не видел дальше своих примитивных амбиций. Ты готов стереть все краски с лица мира, если это способно взрастить ещё ступеньку твоей иллюзорной лестницы, но на деле-то ты всегда был у её подножия, прозябая там вместе с кучкой лижущих твои пятки. Первое, что я сделаю, придя в Мидгар - выпущу из тебя эту ничтожную человеческую кровь, гнилую кровь предателя. Они хотели создать Бога и заставить его жить по своим законам, пленив, низвергнув до своего уровня. Глупцы. Но я тоже был глуп. Ложь, обман, иллюзии… как долго я носил эту маску. Мать… у меня больше ничего не осталось, кроме тебя. Эта мерзкая шелуха, составлявшая мою жизнь, разбилась и осыпалась так легко… как перья из крыльев убитой птицы. Твоё сердце пульсирует в глубине этих холодных гор, даже отсюда я чувствую его биение. Сердце, запертое в клетке искусственной смерти… все эти годы ты звала меня, но я полагал твой голос лишь фантазией, рождённой одиночеством брошенного ребёнка. Прости меня, Мама. Они поплатятся за этот обман, за твою смерть, за всё. Я иду к тебе.