К тебе ближе

Долгожданный день Оги Тацуми, наконец, свершился. У парня сегодня именины, и тот бесконечно рад, ведь ему исполняется 17 лет, хотя все равно он остается младше своего друга Фуруичи, даже “жены” Хильды. Так долго ждавший своего дня рождения, Ога сегодня будет отмечать его, на удивление, очень скромно (до поры до времени). Если сравнить это предстоящее семнадцатилетние со сладкими шестнадцатью лет, то это - как небо и земля: противоположности хоть отбавляй. Если повспоминать долгое время, то Ога может дать конкретный ответ, что его шестнадцатилетие было безбашенным: пригласив всех своих друзей-упырей из Чертокаменской школы, считая еще и Фуруичи, который не входил в эту категорию людей, ведь сам он не мог дать отпор в физических батлах, которые так обширно развились в их школе. Парни толпой направились в известный на весь город бар, где они хорошенько оттянулись, и выпили на славу. После типичных посиделок в баре, все были настолько пьяны, что большая часть блуждающих по улицам школьников не смогла контролировать свой колебавшийся шаг от спиртных напитков. Умиротворённо они улеглись посреди дороги, в бесконечных попытках вновь встать на ноги, но все было тщетно. Те, кто все еще смог держать себя под контролем, и в силах переносить свой вес, а конкретнее: Ога Тацуми, который стал возглавлять стаю бандитов за своей спиной, Фуруичи, который был очень веселый всю дорогу, Тацуя – уже без хорошенько уложенной прически, более или менее резвый Канзаки, Такеши, с распущенными косичками, и не дерзкий Таджо. Словом, все главные вышибали Чертокаменской школы. Всей этой бандой, они направились в роскошную квартиру, за которую заплатил, конечно же, весёлый Фуруичи. Отжигали они там до трех часов утра, пока их не забрали в отделение, за очень громкую музыку и хулиганство. Ясным делом, что за Огой и Фуруичи пришла его сестра - Ога Мисаки, и забрала двух этих алкоголиков. Все остальные ребята остались сидеть в отделении, под надзором охранников, которые периодически косили свой взгляд на этих качков. До сих пор, не было выяснено, как вся эта банда выбралась из отделения. Ходят только слухи, что мол, парни воссоединили свои силы и разнесли все к чертовой матери, тем же убегая от посуточных посиделок в отделении. Но слухам не всегда можно верить, верно? Хотя к чему это я, это ведь ученики Чертокаменской школы… Подходя ближе к делу, на семнадцатилетние Оги будут присутствовать только его родители, “жена” Хильда, и друг детства Фуруичи. Спросите, почему Ога так скромен в свой день рождения? Да потому, что с недавних пор он стал таскаться с младенцем по имени Бесопуз, который был не в восторге от бессонных ночей по глухим улицам, и алкоголя в своей детской бутылочке, вместо любимого молока. Таким образом, Хильда была против, чтобы ее хозяин стал ошиваться с Огой в неизвестных помещениях, с опьяневшими его одноклассниками, а возможно и другими женщинами, с которыми по пьяни мог он познакомится. Да и родители стали на сторону Хильды, что насчет этого вопроса. Вот Ога и сдался перед противоречивыми аргументами всей своей семьи, покорно выполняя все их указания. Стол был накрыт, семья и “жена” Оги были на месте, даже Фуруичи пришел почти вовремя, опаздывая всего на несколько минут. Встретили Огу все с криками “С днем рождения!”, что тот еле-еле выдавил из себя улыбку, которая, конечно же, была заменена ироничными эмоциями, мол: как будто мне десять лет исполнилось. Дружно и тихо все сидели за столом, слушая безграничные рассказы историй отца Тацуми, или, порой, сплетни его сестры на различные темы, позже и Фуруичи присоединился к семейному диалогу. Все было мирно и утихомирено, пока отец не достал несколько бутылок с жидкостью, которая содержала в себе уйму процентов спиртного. Парни вмиг удивлено покосились на бутылки с алкоголем. Никто, в общем, не был против выпить такого содержимого, ведь была безопасная домашняя обстановка, в которой Бесопуз не мог пострадать от опьяневших действий “отца”, или он сам, от наэлектризованных воплей Бесопуза. Когда Фуруичи стал заливаться алкоголем, он стал очень весёлым, как и всегда, когда он даже немного выпивал, и еще больше болтливым, даже больше, чем отец Оги. Но, он и до того был очень счастливым, ведь возле него сидела Хильда, по которой он с первого дня знакомства воздыхал, как влюбленный (или озабоченный). Девушка, к его счастью, сидела близко к нему, что тот порой искоса, одним глазком заглядывал на обзор ее пышной груди, и вмиг заливался мягким румянцем, которой постепенно охватывал полностью его щеки. Девушка была очень проницательной и сразу высекала, что на нее грудь порой ложит глаз переполненный счастьем Фуруичи. Конечно же, она сразу перевела свой ядовитый взор, который на половину был перекрыт ее золотистыми волосами, тем же угрожая распухшему от румянца лицу Фуруичи. Тот жалкими попытками сразу отворачивал свои глаза, в надежде сделать вид, что он ничего не видел. Но постоянно, когда она подлавливала его за этим занятием, попытки скрыть все это все больше и больше ставали безуспешны для Фуруичи. Короче, парень просто обнаглел. Когда отец Оги, который сидел по другую сторону от Фуруичи, поддался на уловки спиртного напитка и стал рассказывать жалкие на слух анекдоты, Хильда вдруг почувствовала, что смысла продолжать сидеть за тем столом не было, и ей в край было скучно там находится, особенно после ничтожных шуточек отца Оги. Решившись, девушка надумала покинуть праздничный стол и пойти в свою комнату. Хильда так и поступила – она поднялась со своего места и сразу решилась выйти, как внезапно, она почувствовала чью-то руку, которая остановила ее. - Куда ты? - Спросил ошеломленно Фуруичи. Девушка взглянула на его лицо: оно было залито румянцем, подобно тому, когда он отворачивал свой взгляд от ее груди. Только сейчас он был, малость, пьян, что и призвело к возвышенному давлению на его щеках. Не медля, девушка ответила: - Я пойду в свою комнату. - Сказав эти слова, она, наконец, покинула свое место за столом, отстраняя от себя руку Фуруичи. С лёгким взмахом головы ко всему семейству Оги, в знак благодарности за таков прекрасный вечер, она вновь поздравила Тацуми с его именинами, поглаживая взъерошенные волосы господина Бесопуза, после, стоически ушла в свою комнату. Фуруичи конечно расстроился, что Хильда покинула их, но когда он услышал звук плескающего спиртного, которое стремительно заполнило его бокал, тот мигом оживил его угнетенное настроение, сразу хватая бокал и жадно выпивая его до дна. Оказалось, что подливал ему все это время отец Тацуми. Тот, как хозяин дома, не забывал об этикете, даже в таком состоянии он стал ухаживать за гостем, а Фуруичи, следственно, не возражал, что под его рукой был такой заботливый помощник, который с радостью в считаные минуты заполнял его бокал пойлом, как только тот ставал опустошенный. К глубокой ночи, за столом остались только Фуруичи, Ога, и Бесопуз, который в это время видел сны на плече своего “отца”. Остальные же тоже разошлись по своим комнатам: отец Тацуми был настолько пьян, что своей неуравновешенной походкой в свою комнату он, наверняка, разбил парочку стеклянных ваз и прочих предметов, стоящих на полках. Жена в это время пыталась всеми силами держать своего мужа под контролем, хотя сама была подвыпившей; а сестра подалась на кухню, втихую подливая себе еще понемногу дорогого вина, которое славилось своей выдержкой. Следственно, она на кухне и заснула. Что сказать, она была молода, а значит и нравы были хоть куда. - Спасибо, Фуруичи, что пришел. - Еле выговаривая эти слова, Тацуми, подняв свой бокал с напитком, и не в силах его долго держать ровно на весу, мигом выпил содержащую в нем жидкость. - Конечно, я пришел бы, ты ведь мой лучший друг. - Таким же колеблющимся тоном ответил своему другу Фуруичи. Посидев еще так немного, молодые люди успели допить все бутылки с алкоголем, которые принес с собой отец Тацуми. Осознав, что больше ничего из выпивки не осталось, Ога решил первым встать из-за стола и пойти в свою комнату. - Стой, Ога! - Встрепенулся из своего места Фуруичи, резко вцепившись за край стола, дабы стоять более-менее уравновешенно. - А где я спать буду? Домой поздно идти, да и вряд ли я в таком вялом состоянии смогу дойти. Тот стал несколько раздумывать над этим, ведь с такой головой было очень сложно о чем-либо задуматься, все мыли сразу шли под откос, и как волна – расплывались в головной боли. -Нуу… - Ога стал перебирать свой затылок, другой рукой намертво вцепившись за край стола. -Поспишь в моей комнате на полу. - Сказал он, направляясь в свои хоромы. Фуруичи в таком состоянии было все равно где спать, даже в груде мусора показалось бы ему хорошей идеей, так что тот направился следом за своим другом. Комнаты Оги и Хильды находились по бокам друг от друга, их преграждала стена. Фуруичи, с неровной походкой, (собственно как и его друг) пытался более как следовать за Тацуми, но было очень трудно, считая, что в целом доме был выключен свет и парни шли вслепую, разгребая себе дорогу как кроты. Дойдя к тому самому косяку, который разделял комнату Оги и Хильды, он стал огромной проблемой для дальнейшего передвижения Фуруичи. Не увидев эту стену в темноте, и не успев ощупать ее на ходу, парень столкнулся с ней своим лбом, создавая всего малейшее шумовое колебание в воздухе. Когда Ога услышал этот приглушенный стук, он сразу решил, что это внешний звук и доносился из улицы. Не обращая внимания на этот звук, он зашел в свою комнату, предполагая, что Фуруичи следом зашел за ним, тот хлопнул своей дверью. Этот деревянный косяк, как-никак, столкнул с ног Фуруичи, который сразу же потерял след своего друга. Но когда он, с большим усилием, стал подниматься обратно на ноги, пытаясь стоять беле-менее ровно, подложил путь, только не следом за своим другом, а в другую сторону косяка. Дойдя к двери, парень думал, что попал к комнате Оги, который, возможно, уже успел упасть на свою кровать и уснуть крепким сном. Медленными и аккуратными движениями, Фуруичи старался бесшумно повернуть дверную ручку, тем же отпирая дверь и заходя в комнату. В комнате Оги - по мнению Фуруичи - было так же темно и мертво, как и в целом доме. Можно было подумать, что в комнате не было ни единой души, пока парнишка не услышал, как кто-то в постели стал переворачиваться на другой бок, все еще не замечая его стоящего в комнате. Парень вслепую шел к середине комнаты, чувствуя легкое столкновение с кроватью. Позабыв слова друга, он бездумно и обессиленно стал ползти по ней. Нащупав подушу в своих руках, он упал в крепкую дремоту, которая, подобно солнечному удару, озарила его сном мертвеца.

∞ ∞ ∞

Яркие лучи утреннего солнца, прожигающей ясностью нацелились на лицо изнеможённого Фуруичи. Тот не сразу открыл свои слипшиеся глаза, что бы увидеть утреннюю ясноту, которая так и требовала, что бы он встретил ее взглядом. Полежав еще так пару минут, Фуруичи почувствовал, что в его грудь поступал горячий и мягкий воздух, который в секунду стал приятен для него. Слегка смещая свои руки вниз по простыни, он нащупал как полукруглая поверхность, подобно небольшому бугру, при смещении руки заставила вздымать ее вверх. Любопытство взяло верх, и он открыл свои красные глаза, которые жаждали похмелья и несколько тонн пресной воды. До конца парень не мог сообразить, ведь, тот “бугор”, был на самом деле. Решив обследовать его, он стал трепетно и мягко поглаживать эту небольшую выпуклость. А что? Парень был очень удивлен, что подобное лежит с ним в постели, в придачу, это было приятно в прикосновениях. Когда парень обследовал эту местность, этот “бугор” внезапно зашевелился. С виду, было похоже, что оно протестовало этим прикосновениям, так как парень долго поглаживал эту выпуклость. Это движение, как-никак, удивило мальчишку, а тёплые порывы ветра, которые стремились к его груди, вдруг внезапно хлынули с большим напором, как будто кто-то устало вздохнул. Ошеломленный этим, парень наклонил голову вниз, интересуясь, что это был за вздох. И в секунду, он был ошарашен, потупив свои квадратные глаза на сонную Хильду, которая томно дышала ему в грудь. Чувство недопонимания и озадаченности постепенно усиливало свои обороты, со временем прибавляя к себе радостные порывы в своем животе, как будто стая бархатных бабочек щекотала его внутренности, постепенно захватывая целиком его сердце. Все, что сделал парнишка, это прислушивался к чёткому ритму своей сердечной серенады, и как каменный, потупился на блики ярких волос Хильды, которая в это время продолжала спать в объятиях Фуруичи. Выяснилось, что небольшая выпуклость, которую нащупал Фуруичи, была упругой попкой Хильды, а сама она окутала его тело в хрупких объятиях, которые заставляли бабочек в животе Фуруичи плясать дикими танцами. Парнишка тоже лежал, закинув одну руку к ее спине, поглаживая ее на протяжении крепкого сна. - Ох, я должен разбудить ее, а то она сразу накинется на меня с намерением убить… Но это всего лишь недоразумение. - Парень не повышая тон, и не будя при этом девушку, тихонько сказал свои мысли вслух. Погоди. Что ты делаешь? Ведь девушка твоей мечты обнимает тебя, а ты ее. Я гладил ее попку, и удостоверился, что она еще лучше на ощупь. Я так долго хотел затащить в постель девушку, что теперь отказываюсь от нее? А ведь она сама обняла меня. Ох… какое блаженство, ее грудь в притык к моему телу, а я собираюсь покончить с этим? Фуруичи, ты что, идиот? Бог милостив к тебе, будь же счастлив! С этими мыслями, парень решил оставить все как есть, вновь почувствовав стремление к попке Хильды. Потянувшись к ней, он стал опять поглаживать ее, только в этот раз, у него были дикие намерения. Но внезапно, Хильда качнула своим тазом, тем же перерывая его прикосновения. Она почувствовала? Наверное, мне стоит прекратить. Я не могу так! Я всегда хотел себе красивую девушку, которая будет иметь формы подобные Хильде… или я хотел саму Хильду. Но я не хочу такого, я как будто вымогатель – это жалко и низко, даже для меня. Я же не насильник, в конце-концов! Конечно, я хочу дальше перебывать в ее объятиях, но я не хочу переходить черту. Благородно решившись на то, что бы окончательно отстранится от объятий девушки, и пойти против своего ярко выраженного кокетства с девушками, парень медленно и аккуратно решил сдвинуть с места руку Хильды, которая в это время обнимала его тело. Но та сразу стремительным движением вырвалась из захвата парня, и обратно легла на прежнее место. Это движение настолько удивило Фуруичи, что тот взглянул на лицо девушки. - Хильда? - Вновь квадратными глазами, парень потупился на лицо девушки, которое уже бодро, и немного сердито смотрело на него в ответ. - Замолчи, от тебя перегаром несет. - С этими словами, она в последний раз взглянула на его окаменевшее лицо острым и угрожающим взглядом, мол: еще раз сдвинешься с места, я тебя убью. Положив свою голову ближе к его груди, она вновь стала томно и ровно дышать в его сторону. Тот, ошеломлённый и не до конца понимающий слов Хильды, продолжал прожигать ее взглядом, пытаясь понять: что это сейчас такое было? Но когда он решил, что девушка была сонная, и до сих пор видела сны, говоря все эти слова бессознательно, он вновь решился сместить ее руку от своего тела. Но не успел он это сделать, как Хильда прорычала в его грудь: - Тебе жить надоело? Я тебя предупредила… - Проворчав последнюю фразу, она и впрямь собиралась должным образом избить Фуруичи, но когда ее тело собиралось подняться, мальчишка скоро и крепко схватил девушку в жадных, но трепетных объятиях, притягивая ее к себе ближе. - Извини, я не хотел. Просто мне показалось, то ты не осознано это говорила. - Успокоил он ее. После этих слов, они умиротворённо покоились в объятиях друг друга, пока девушка не перервала их тишину: - Еще раз будешь гладить мои ягодицы без моего разрешения, я тебя прибью. - Не смотря на то, что Хильда это сказала угрожающее, со стороны она выглядела мило и беззаботно, как будто угрожал маленький ребенок. На эти слова, Фуруичи только легко засмеялся, положив свой подбородок на ее макушку. - Заметано. - Шутя, произнес он, вновь притягивая девушку к себе ближе, - можно, мы останемся так лежать? - Беспечно спросил он, в надежде не быть отвергнутым. В ответ, Хильда только еле слышно фыркнула, переходя в прежнюю позу, в которой она спокойно дышала Фуруичи в грудь. Так они и остались валяться в постели Хильды, обнимая друг друга. Только бы никто не перервал их во время этого занятия, ведь оба были немного на иголках, потому что это было новое чувство, которое обоим смутно знакомо.