Их общая тайна.

Лейлия ненавидит все, что ее окружает. Ненавидит этот дворец, ставший ей каменной клеткой. Терпеть не может назойливых слуг и тупых клуш-придворных дам. Этого короля-самодура, страдающего подагрой. Дурацкое золото и побрякушки. Вечно холодный шелк платьев. Тяжелые кровавые портьеры, нелепые розы. Но больше всего она ненавидит принца. До одури. До зубовного скрежета. За то, что он глуп и слаб. За то, что он изнасиловал ее, даже не дождавшись свадьбы, как какую-то куклу, созданную лишь для его утехи. Он даже не сообразил пожаловаться своему папочке на то, что невеста не была девственницей...как знать, может, тогда ее бы вышвырнули вон из дворца и она бы была свободна? Лейлия ненавидит принца тихой неугасающей ненавистью за то, что он постоянно говорит о ее ребенке, перебирает дурацкие имена для наследника. А как же. Ведь он думает, что это плод его стараний. А ей до тошноты противно думать об этом. Лейлия все помнит. Помнит сладкий жар, нежность и кружево вздохов. Помнит о том, как сказала Кулиму, что у них будет ребенок. Помнит его радость и то, как он вплел ей в прядь синий цветок - чтобы родился мальчик. Это было той самой ночью, когда люди напали на тихое обиталище йольфов. Лейлия сбилась со счета, сколько ночей она провела в слезах, не зная, жив ли Кулим. А потом она обнаружила на подоконнике тоненькую ленточку, на которой были вытканы лишь несколько слов:"Я жив. Не сдавайтесь. Освободим. Люблю." Эту ленточку, насквозь пропитавшуюся слезами, она хранит, как самое дорогое сокровище, как зеницу ока. Оно неизменно придает ей силы. На первых порах Лейлия безумно боялась, не случится ли что-нибудь с малышом. Он тогда был не больше зернышка, а она волновалась так много...С тех пор прошло больше полугода, и, похоже, все в порядке. Судя по тому, как он бодро пинается, ему ничего не грозит. О беременности принцессы было объявлено на поздних сроках. Они все подходили и поздравляли, и желали побольше детишек, и восклицали "ах, какая прелесть!", когда видели улыбку на губах принцессы и то, как она опускает глаза. Они и знать не знали, что эта улыбка выражала только презрение. Сколько раз ей хотелось рассмеяться им всем прямо в лицо! Рассмеяться и сказать, что она носит не ребенка этого придурка, слюнтяя и размазни, а дитя любимого человека. Пройдет время, и они будут свободны! Но Лейлия молчит. Кусая губы, стискивая кулаки, молчит. Она знает: надо терпеть и верить. Кулим ни за что не бросит их в этой тюрьме, ведь он отлично знает, что здесь его ждет не только она, но и его ребенок, которого она носит под сердцем.