Его зовут Барри Аллен

Его зовут Барри Аллен, и он самый быстрый человек на Земле. По крайней мере, таким он хочет казаться. Ведь алая матовая ткань костюма создана не для того, чтоб он мог двигаться быстрее, а чтоб защитить его слоем фальшивой смелости и показной дерзости. Что бы там ни говорил Циско. А по факту Барри Аллен — никудышный бегун. Он давно проиграл марафон по поимке собственного счастья, чье имя тает во рту вкусом сладости и манит запахом цветов насыщенного фиолетового цвета. В беге же на ближние дистанции он с завидным постоянством выбывает из-за дисквалификации. Так, Холод мягко и ненавязчиво дал Барри понять, что ему доверять нельзя не только перевозку мета-людей, но и свое сердце. А одного взгляда на Кейтлин достаточно, чтобы почувствовать: ее способность любить давно превратилось в горстку пепла, принесенную в дар Огненному Шторму. Самое невыносимое — это их взгляды. Как ни странно, теплеющий у Снарта и холодеющий у Сноу. Леонард своими пронзительными голубыми глазами словно неловко извинялся, отказываясь принять подобный щедрый дар. А вот всегда приветливая заботливая Кейтлин готова была и без ледяной пушки убить каждого, кто осмелился бы заикнуться о ее слепом поклонении и бесконечной вере в Ронни живого или мертвого. А еще он узнал, что, когда быстро бежишь, можно не заметить препятствий. Хотя, если их не видишь, то это не значит, что их нет на твоем пути. Достаточно какой-нибудь мелочи, чтобы внезапно споткнуться и вытереть своим острым носом несколько десятков метров асфальта. В фигуральном смысле, конечно. Но менее больно от этого не становится. Сейчас Барри Аллен пытается собрать себя по кусочкам перед новым, очевидно, последним забегом. По факту его с Уэллсом разделяет несколько метров, а на самом деле — невидимая бетонная стена из тайн и недомолвок. — Барри, ты в порядке? — бархатный низкий голос выводит парня из оцепенения. Светлые глаза участливо смотрят на него через стекла очков. Их обладатель похож на немного постаревшего мальчишку. Юность чувствуется в его вечно взлохмаченных, немного вьющихся волосах, чувственных губах, готовых в любой момент растянуться в улыбке, и подвижном, гибком теле, якобы преждевременно сломленном неудачным экспериментом. Вместо ответа парень медленно и робко подходит к профессору, опускается на пол рядом с его коляской и кладет голову к нему на колени. Тишина в комнате нарушается едва уловимым звуком работающей техники и слышными одному Барри ударами его собственного сердца. Он уткнулся носом в темную джинсовую ткань и вдыхает ее свежий уютный запах. А Эобард Тоун впервые оказался по-настоящему парализованным. Он чувствует себя раскаивающимся Каином, из чьих рук выскальзывает камень. Этими руками, умытыми в крови сотен жертв, он бережно перебирает волосы агнца, взращённого им на заклание во имя своей мести. Мужчина чувствует горячую влагу на своих коленях и едва заметно дергается. Барри замирает. Едва заметное, инстинктивное движение отнюдь не парализованных ног не смогло ускользнуть от его внимания. Он поднимает голову и, утерев непрошенные слезы, смотрит прямо в заледеневшие от страха и напряжения глаза своего наставника. Молчание разрывается его шепотом: — Я и так знаю, что мою мать убили вы. Тоун смотрит на юное лицо, искаженное гримасой боли. Ни намека на упрямо сжатый рот и пронзительный беспощадный взгляд человека, которого он привык считать своим заклятым врагом. Нет ни одной черты, которую он мог бы ненавидеть. — Барри, мне очень жаль. Я совершил слишком много ошибок, за которые мне не расплатиться даже ценой своей жизни. Голос профессора дрожит. И Аллен вновь опускает голову к нему на колени. — Я ваше творение, профессор. Вы — Виктор Франкенштейн, даровавший мне жизнь, подлинную жизнь, ударом молнии. Я не верю, что вы, столько раз спасавший людей, не имеете сердца. Если только я не отнял его, уничтожив в будущем то, что вам дорого. Вы создали меня, а я превратился в чудовище сам и утянул в пропасть ненависти и вас. Это замкнутый, порочный круг, где жертва и насильник меняются местами… Барри поднимает голову и смотрит прямо в глаза мужчине. Не разрывая зрительного контакта, он берет его изящную ладонь и кладет к себе на грудь. Сглатывая комок в горле, он переходит на сбивчивый шепот: — Заберите же то, что принадлежит вам. Мою жизнь и мое сердце. Если вы убьете меня сейчас, то не будет будущего меня, за которым вы погонитесь, и, следовательно, вы никогда не очутитесь здесь, в далеком для вас прошлом. Реальность навсегда изменится*. Тоун ощущает ладонью безумное сердцебиение парня. Жизнь трепещет, пульсирует в его грудной клетке, так и рвется наружу. — Закрой глаза, Барри. Сердце Аллена от этих слов на мгновение пропускает удар. Словно тренируется перед тем, как остановиться раз и навсегда. И парень покорно закрывает глаза. Но его наставник не торопится. Руки мужчины гладят его грудную клетку сквозь ткань свитера, плавно переходят на плечи, легко касаясь шеи и, наконец, лица. Бережно придерживая Барри за скулы, Тоун наклоняется к нему и целует приоткрытые подрагивающие губы. Барри судорожно отвечает на поцелуй, хватаясь за предплечья Тоуна. В нем прорывается плотина сдерживаемых чувств — страха, любви, ненависти, отчаяния, и сейчас эти сильные руки не дают ему утонуть. Но он все равно захлебывается. Воздухом, мягкими прикосновениями к своему лицу, новыми ощущениями. Парень зарывается пальцами в шелковистые волосы профессора и углубляет поцелуй. Он одержим короткой вспышкой жадности почувствовать все то, в чем ему отказали другие. Но он не привык брать. Барри под силу лишь отдавать. Свои силы, свое тепло, свою заботу, помощь, поддержку. И сейчас жадность сменяется острым желанием отдать всего себя без остатка. Он разрывает поцелуй и легко отстраняет от себя Тоуна так, чтоб тот облокотился о спинку кресла. Помогает ему снять привычный черный свитер и начинает плавно изучать тело своего прекрасного идола, которому он готов был принести в жертву свою жизнь. Барри разводит его колени и устраивается между ними. Руки, губы, язык парня очерчивают мускулистую грудь и пресс Тоуна. Его живот тяжело вздымается, дыхание сбивается, когда Аллен ласкает влажными поцелуями низ его живота у самого пояса джинсов. Ладонь парня накрывает его пах, массируя сквозь ткань налившийся возбуждением орган. Благодарностью служит первый тихий стон, сорвавшийся с губ Тоуна. Ловкие пальцы быстро справляются с поясом и молнией на джинсах. Но прежде чем освободить любовника от белья, Аллен нарочито медленно, растягивая удовольствие, несколько раз проводит по его члену языком через натянувшуюся ткань боксеров. Новый стон заставляет его смилостивиться. Барри касается обнаженной плоти губами, опаляет жарким дыханием и, прежде чем облизать, смотрит в глаза Тоуна таким взглядом, что тот еле задерживается, чтоб не кончить в ту же секунду. Парень заглатывает так глубоко, как только может. Он кладет дрожащую от возбуждения руку профессора себе на затылок, чтобы тот направлял его, задавал ритм, чтобы доставить еще большее удовольствие. И Эобард мягко помогает горячим нежным губам и языку ласкать себя. Чувствуя приближение оргазма, мужчина останавливает Барри, но тот расценивает это по-своему. Не говоря ни слова, лишь облизнув вспухшие губы, он избавляется от одежды и садится на бедра Тоуна, прижимаясь своим истекающим смазкой членом к его животу. Он не дает мужчине себя подготовить, единственной смазкой служит его собственная слюна, но и она не сильно помогает уменьшить дискомфорт от проникновения. Аллен медленно насаживается, кусая губы, пытаясь сдержать слезы. Ему нужна боль. Во имя искупления его пока еще несовершенных грехов, ради прощения того, что уже совершил сдавленно стонущий мужчина под ним. От девственной узости парня у Тоуна темнеет в глазах, он обнимает гибкое тело, невесомыми поглаживаниями пытается успокоить Барри, отвлечь от боли ласками его болезненно напряженного возбуждения. Но Аллен кладет руки мужчины к себе на ягодицы и сильнее прижимается к нему. В его глазах мольба смешивается с мазохистским желанием, чтобы им обладали. Парень целует любовника с отчаянием и силой, стремясь разбудить скрытую к нему агрессию. Он до крови кусает нижнюю губу Тоуна, от чего у того отключается контроль. Он крепко сжимает бедра Аллена и насаживает его до конца, начиная двигаться, не дав ему привыкнуть. Боль врывается в парня огненным колом, обжигающим его внутренности. Она заполняет его, растягивает, вбивается в него, чтобы он искупил свою вину. Быстрее, глубже, до тех пор, пока он не заслужит наслаждение. Барри подмахивает и тихо стонет, держась руками за плечи мужчины. Тоун, не сбавляя темп, успевает оставлять засосы на нежной шее, которые расцветают, будто сами по себе, алыми стигматами. Через несколько мгновений Аллен изливается на живот мужчины, перед тем, как потерять сознание. *** Эобард Тоун последний раз окинул взглядом слепяще-белую комнату, испещрённую знаками, похожими на шрифт Брайля. Казалось, желтый костюм на невидимом манекене смотрел на него отрешенно, без укоризны. Будто он принадлежал не ему, а какому-то незнакомцу из другой эпохи. От части так оно и было. Мужчина сжал кулаки, мучительно подавив в себе желание напоследок взглянуть на газету из 2024 года. Секундное колебание было прервано его хриплым голосом: — Гидеон, активируй функцию самоуничтожения. Не важно, что будет в заголовке. Будущее Эобарда Тоуна сейчас спит в его комнате. _____ *давайте примем как данность этот факт, т.к. спорить о временных петлях, парадоксах и их последствиях можно очень долго, уж простите мою сомнительно логичную блажь, уважаемый читатель)