again and one more chance

Тихие волны обласкали предвечернее небо с очередным отливом. Ветер донес до ноздрей Кенсу запах почти готового барбекю. Он сидел в окружении контейнеров с едой и выпивки на большом полосатом пледе, находившемся максимально близко к воде. Вокруг туда-сюда ходили люди, от жирных задниц которых к горлу Кенсу по началу подступала тошнота, но чуть позже ему удалось не придавать этому значения. За очками все казалось ржавым. Кенсу почувствовал, как к нему кто-то подсел. Обернувшись, он увидел костлявого бледного парня в соломенной шляпе, из-под которой торчали ярко-красные пряди, и лицо которого было заляпано веснушками. Парень почесал щеку; «веснушки» смазались. На вид ему было не больше 18 лет. Он быстро снял свои солнцезащитные очки. В его радужках разлилась нефть. - Здравствуй, - сказал парень, забавно шепелявя. Кенсу попытался сдержать улыбку. - Здравствуй. - Ты же До Кенсу? - Ну, да. Паренек открыл рот и закрыл. А потом поклонился, все еще оставаясь в позе лотоса. - Я – О Сэхун, гитарист недавно собранной гаражной группы city lights. Исполняем каверы на гранжевые и панк-рок группы, а также собственные, хотя и в гораздо меньшем количестве. Очень рад тебя встретить. И, переходя сразу к делу, нам нужен главный вокалист, - протараторил он. Улыбка О Сэхуна напоминала улыбку собаки, которая слишком часто смотрела на улыбающихся людей, и, все же, искренней, еще и с брекетами. Кенсу нахмурился, спрашивая, откуда тот узнал о нем. Сэхун поведал, что через своих знакомых, которые знакомы со знакомыми До Кенсу. Тот, безусловно, удивлен. - Ясно, - все, что он сказал. Немного помолчав и отвернувшись, До продолжил. – Окей. - Окей? – переспросил Сэхун. – Так просто? Я слы- - Давай так, - перебил его Кенсу. – Вы мне завтра покажете, что умеете, а я еще раз подумаю. Скорее всего я буду согласен, даже если все будет очень плохо. И все же, буду надеяться на обратное. Сэхун подскочил на ноги и поклонился на девяносто градусов. Шляпа с его головы со стуком упала на ноги Кенсу, открывая взлохмаченные огненные волосы и выбритые виски, расписанные этническими узорами. Он извиняется и оставляет визитку. Она бардового цвета с белыми буквами: его имя и номер. - Ты не разочаруешься. Позвони мне завтра утром. Я пришлю тебе адрес. Сэхун кланяется еще раз и быстро уходит. На икрах того Кенсу замечает черно-белые дот-розы с шипами. Конечно же, Чанель, один из прибывших с ним на пляж друзей, не мог не поинтересоваться тем, кто это к нему подходил. Кенсу лишь отмахнулся, мол, знакомый с универа. На самом деле Кенсу бы и не согласился, если бы только перед этим не пообещал себе, что отныне будет стараться делать, только то, что хочет. А он давно хотел сделать что-нибудь абсурдное и не в его стиле. *** Небольшое помещение, в котором располагался инструментарий, - помещение для магазина, сдающееся в аренду. Соответственно, ребята его снимали. Внутри было довольно уютно: новый плетеный диван, стеклянный стол с ноутбуком на нем, шкаф с дисками, белые стены, на которых были расклеены свежие плакаты и висело несколько гитар; пара маленьких зарешеченных окон. В центре – вся аппаратура. В углу даже стоял профессиональный микрофон и прилагающаяся к нему техника. - Чуть позже мы оборудуем здесь все под профессиональную студию, - говорит Сэхун. Кенсу вскидывает брови, готовый присвистнуть. - Неплохо, - говорит он, рассматривая gibson les paul, а после замечая две модели ESP. – Очень даже неплохо. - Безусловно. Это все Сухо. Он наш временный бэк-вокалист, который был главным вокалистом, пока не появился ты. - Хэй, я еще не согласился. - Поздно, Кенсу, поздно! – раздается со стороны входа. К ним двоим приближается высокий парень с кожей оттенка шоколада и нереально серьезным взглядом. Он представляется Каем, формально улыбается. Парень вовсе не выглядит как тот, кто может быть участником гаражной группы, потому что его волосы идеально уложены, а на теле - деловой костюм. - Только что со свадьбы, - говорит Кай и направляется к дивану. – Я там, блять, чуть не сдох. Никогда не пойму этих чуваков. Пускай лучше вообще не женятся. - Он ходит по свадьбам под видом одного из друзей семьи, - поясняет Сэхун, тыкая в него большим пальцем. Кенсу кивает. Он сам когда-то бегал по этим псевдо-праздникам. Потом Кай скидывает с ног лакированные туфли, открывая голые ступни в переплетении разноцветных линий. Он упирается рукой в щеку, рассматривает Кенсу и говорит что-то о том, что он очень подходит на роль главного вокалиста, и что убежать у него шансов не будет. Кай скидывает пиджак и галстук, надевает шлепанцы, валяющиеся за диваном, снимает единственную бас-гитару со стены и начинает ее настраивать. В это время заходят два парня. Белоснежная растрепанная челка одного из них почти закрывает глаза. - Я – Сухо, - говорит он Кенсу, во время рукопожатия. - Лэй, - парень кланяется, только слишком близко и цепляет своими торчащими черными волосами белую футболку До. У Лэя очень мягкий голос и немного потрепанный вид, словно он спал весь день и только проснулся. От него пахнет домашней едой и мускусным парфюмом. - Явились – не запылились, - громко говорит Кай. – Лэй, йа, ты не спишь только когда сюда приходишь? Сухо сказал, что еле поднял тебя. - Еще в универчике, - так же громко отвечает Лэй. – Только если это не Лао Вэй и не Кимченыр, то и там поспать можно. - Он все еще преподает, что ли? – фыркает Сухо. – Мерзкий тип. - Мистер Кимченыр переживет нас всех, - тянет Лэй, сонно моргая и закатывая рукава своей красной толстовки. Он тоже берет в руки электрогитару, стоящую на подставке. Сухо садится за барабаны. Сэхун хлопает в ладоши. - Все в сборе. Можно и начинать. В итоге они исполняют «schools are prisons» sex pistols. Сухо у микрофона – и его голос в этот момент очень уж напоминает голос Сида Вишеса. На последней секунде звук сливается в вакханалию, продолжая резонировать, а потом резко замолкает. Кай начинает хохотать. - Блять, Исин, я знал, что ты меня поддержишь. - Блять, Лэй! – смеется тот. Потом все поворачиваются в ожидании реплик от Кенсу, который в это время достал сигарету и закурил. - Ну. Неплохо, - тот качает головой и сглатывает, замирая в ответном ожидании. - Да, нам есть куда расти, - комментирует Сэхун. – Но я охуел, ребят! Это же было лучшее наше выступление. Все начинают гудеть и аплодировать. - Я знаю, Дио уже влюбился в нас, - кричит Кай. Кенсу делает лицо, а-ля, экскьюз-ми-ват. Но после улыбается и говорит, что ему они, действительно, уже нравятся. - Хен, не хочешь с нами сегодня погонять по Сеулу? – Сэхун подходит к Кенсу после того как тот продемонстрировал свой вокал, исполнив плэйсибовское pure morning под собственный аккомпанемент акустической гитары. В этот момент на диване образовалась куча мала из троих людей и орущим в самом низу Сухо. - На чем? - На тачках. У Сухо есть, и еще подойдет несколько наших друзей. Завтра у Лэя день рождения, так что мы делаем предысторию грядущей пати. Будет очень круто, я серьезно. Кенсу пожимает плечами, что значит – он не против. На стареньком хендае Сухо достаточно много отметин от таких вот самопроизвольных вечерних гонок, но его рев заставляет Кенсу содрогнуться от накатившей мощи. Динамики почти сразу, как только они садятся, начинает рвать тяжелый рок. По приезде красного массивного БМВ все здороваются друг с другом, и Лэй перескакивает в этот автомобиль. - Там просто его девчонка, - усмехается Кай. За руль садится именно он. Парень кричит в открытое окно, делая музыку тише. - Крис, не забудь кирпич из-под педальки газа в этот раз убрать. В ответ раздается грозный бас, от которого дрожит даже их машина, и кислотные звуки трапа. В открытом окне БМВ мелькает средний палец – и они стартуют. На самых пустых перекрестках никто из них не вспоминает о существовании светофоров. Они направляются за город: без номеров и с сорванными крышами. Спидометр хендая переваливает за двести километров в час на трассе, а на поворотах Кенсу летает по заднему сидению от двери до Сэхуна, который орет как резанный, прерываясь на безудержный смех. В итоге хендай уходит в серьезный отрыв, когда БМВ пролетает поворот. Сбавляя постепенно скорость сквозь громкую музыку, они слышат сигналы полицейских гуделок. Кенсу испуганно оглядывается. Музыка стихает. Кай тормозит машину. - Так, что тут у нас? Номеров нет, скорость пиздецки превышена. Привет всем, ребята, вы меня затрахали, - раздается молодой голос в окно. – В этот раз без штрафа – никак. - Привет-привет, - машет рукой Сухо. - Джонхен, я только зарплату получил, - вздыхает Кай. - Прости, Чонин, но меня уже начальство вздрючило. Скажите спасибо, что не лишаю водительских прав Чунмена. Вам придется уезжать теперь совсем за город. Лучше не гоняйте по улицам. Хотя вы, сукины сыны, меня все равно не послушаете, но я предупредил. Через полминуты мимо них проносится и БМВ. Кай выдыхает «нублять». - Лошпедроны, - говорит Крис, когда они все останавливаются у какого-то пустыря. - Да кто бы говорил, - огрызается Сухо. - Я бы на твоем месте не умничал. Будешь в следующий раз пыль глотать только так, - подхватывает Кай и кивает. - А ну иди сюда, пиздюк, - Крис хватает его за шею в открытое окно. Они возятся и смеются. Сэхун закуривает прямо в машине. Кенсу присоединяется. Густой дым подсвечивается голубой неоновой панелью. Высвободившись из хватки Криса, Кай говорит, что им надо сгонять в магазин, где им продадут алкоголь в такое время, а потом они поедут в квартиру, которую сняли недалеко отсюда в дочернем городке Сеула. Парни предлагают Кенсу пока познакомиться со всеми остальными, а когда они вернутся сюда, то уже поедут все вместе. Сэхун выходит с Кенсу. Только вот неожиданно уезжают обе машины. Сначала Кенсу ничего не понимает, а потом ничего не понимает Сэхун и тихо чертыхается. Вокруг – ни души: лишь заброшенная детская площадка и пустые окна мертвых многоэтажек. Выясняется, что Сэхун оставил телефон в машине и предупреждает, что вряд ли кто-то услышит звонок с таким-то звуковым фоном. Как истуканы они бредут в направлении качелей. Они оказываются неудобными как школьные стулья. Около 10 минут Кенсу втирает Сэхуну что-то о сериалах, фильмах; Сэхун подхватывает тему. Они не могут определиться, являются ли сериалы жанром фильмов или отдельным видом кинематографа. Спустя еще 5 минут Кенсу безуспешно пытается дозвониться на телефон Сэхуна; они курят и смотрят на бледные звезды, которые даже здесь подсвечиваются городскими огнями. *** Когда за ними все же вернулись, негодование произошедшим перекрывается вечеринкой, которая сыпется сквозь пальцы как песок. Кенсу узнает, что в соседней машине все это время ехал Кибом – его хороший друг. Квартира, в которой они отмечали 23-хлетие Лэя оказалась пентхаусом с джакузи и выходом на крышу с бассейном. После часа ночи она была под завязку набита новоприбывшими, среди которых Кенсу увидел немало знакомых лиц – в основном из его университета, хотя с большинством лично не общался ни разу. К 5 утра несколько самых трезвых людей (точнее тех, кто еще сохранил адекватность поведения, среди которых был сам Кенсу, а также Сэхун, Чондэ и Сухо), отправились на стройку на окраинах. По словам Сухо с одного небоскреба можно будет наблюдать нереальный восход. - Все лучше, - сказал он, - чем оставаться в этом адовом месиве сонных тел. И, действительно, перед ними открылось полыхающее полотно, изрезанное жидкими облаками. В небо упирался лес и далекий Сеул, которые местами затянул легкий туман. Сэхун тер от леденящего ветра открытые плечи и щурился. Кенсу, заметив это, отдал ему свою рубашку. Сэхун в благодарность улыбнулся и застегнулся чуть ли не по самое горло, скрыв под ней свою ядовито-зеленую майку. Они вчетвером с кружащимися от высоты головами сели на бетон и свесили ноги, а потом Чондэ протиснулся между железными балками и придвинулся на самый край той, которая выпирала. Его хотели потянуть обратно, но он попросил сфотографировать его, после чего все достали телефоны и начали фотографировать вообще все подряд. Сэхун сидел к Кенсу через чур близко. Кенсу чувствовал запах собственной рубашки, смешанный с запахом лака для волос и перегаром. Не самое приятное сочетание, но его мало волновали такие вещи сейчас. У Сэхуна больше не было веснушек на скулах, лишь небольшой шрам на правой. До, не удержавшись, дотронулся до него, думая про себя, что в его смелости и комке в животе виновата алкогольная смесь. Сэхун прикрыл глаза. - Это я в детстве упал с гаража, - улыбнувшись сказал он. – Ору было – весь Сеул слышал. Отделался переломом ноги и рассеченной щекой. А потом он повернулся к Кенсу и посмотрел ему в глаза. Ветер нещадно трепал волосы обоих. До не собирался убирать руку, но пришлось после дружного улюлюканья Чондэ и Сухо. Разместиться огненной голове Сэхуа на плече Кенсу на заднем сидении уже ничего не помешало. Кенсу решил, что это самые лучшие семь утра в его жизни. *** До приходится уехать из Сеула на целый месяц. Осенью на каникулах он всегда по возможности уезжал. В добавок ко всему в Пусанской центральной больнице с полгода назад появился тот, кто там всегда его ждет. Это был его старший брат, проходящий бесконечные химиотерапии. На ноябрь ему была назначена операция. Опухоль головного мозга оказалась доброкачественной и поразила относительно небольшой участок в левом полушарии. У него было достаточно шансов на успешную реабилитацию. Помимо больницы и больной матери дома у Кенсу здесь не было никого. Все его общение составляли Сэхун, другие ребята в общем чате, а также некоторые сеульские друзья. Все по-переписке. Вечера он проводил либо за чтением и просмотром фильмов, либо на выходных в баре по близости. Через две недели ему осточертело. Он выдернул из черного списка какао тока Лухана. Тот на его «привет» прислал: «D:» и «вот это да». К: мне скучно. я в пусане Л: я еще даже не успел оклематься от такого поворота, а ты уже на встречу намекаешь? :D К: ну. К: ты же здесь сейчас? Л: оф корс. я отсюда не вылезу как минимум еще года два. ты знаешь. Лухан по началу много язвит, что раздражает Кенсу, который язвит еще больше в ответ, но в итоге китаец рассказывает, что в рок клубе намечается тематическая туса на следующие выходные. Кенсу хочет встретиться раньше, потому что уже просто не в состоянии сбивать баклуши. И Кенсу утром просит о простой прогулке и посиделках, но только вместе с Цзытао. Лухан отвечает под вечер коротким «давай». - Хэй, Додо, - кричит Лухан, как только завидел его издалека. Кенсу сразу же закатывает глаза (очередное странное прозвище) и опускает плечи. Он во всем черном: мешковатая толстовка, джинсы, кеды и снэпбэк. Лухан не может не съязвить по этому поводу. – Тао, кажется, к нам приближается коротконогая кавайная смерть. Глазам Кенсу больше некуда закатываться, за счет чего он выглядит еще более жутко. - Сказал чувак, с париком моей бабушки на голове, - отвечает тот с серьезным лицом. Цзытао начинает истерично хохотать: - А я тебе говорил. Они здороваются за руки и сразу начинают курить. - Додо, твою за ногу, я шею сверну тебе. Брось каку, - встрепенулся Цзытао. Кенсу начинает уже жалеть обо всем этом. Всем им перевалило за двадцать, а ведут они себя, когда встречаются вместе, по-прежнему как 15-летние, причем центром величайшего стеба зачастую становится сам До, и он только и успевает, что отбиваться ответным. Они пинают начинающие осыпаться в парке листья, выходя на широкую улицу с трассой. Парни останавливаются на пустой остановке. Улица кристально чиста за исключением редких автомобилей. Кенсу наблюдает за перелетающим дорогу пакетом и начинает нести какую-то чушь про перекати-пакет и пустыни-города; неизвестно, каким образом разговор поворачивается в чересчур серьезное для такой обстановки русло. - Цзытао передал мои слова слишком буквально, - Лухан усмехается. – Я имел ввиду немного другое. Из-за навалившихся тогда проблем, я бы не смог тебе уделять достаточно времени. А ты еще и учиться уезжал. Прости за это, конечно. - Да ладно. Два года прошло уже. Нечего и вспоминать. Просто сейчас все настолько плохо, что я даже вас позвал, - отшучивается Кенсу с намеками на то, что в этой встрече нет никаких подтекстов с его стороны. Через четыре дня они втроем уже в квартире Лухана – празднуют его прошедший день рождения. Кенсу вообще без понятия, что можно подарить тому, потому что слишком хреново его знает: он не рассказывал много о себе даже тогда, когда у них, кажется, намечались какие-то планы на отношения. До дарит ему просто деньги. Они выпивают немного пива. Цзытао и Лухан иногда перестают обращать внимание на кемарящего Кенсу, начиная вести разговоры о людях, о которых тот понятия не имеет. Он выстраивает из орешков бесконечность и озвучивает свои действия. Цзытао говорит, что это больше похоже на сиськи, а еще на цифру восемь. Лухан между прочим вставляет, что вчера так натрахался (с той, ну ты понимаешь, Тао), что ему еще долго ничего такого не захочется. До совсем приунывает, потому что понимает, что где-то здесь сквозит бессмысленностью происходящего. Цзытао уходит в туалет. До пересаживается на стул рядом с Луханом. Тот хитро смотрит на него из-под рыжей челки, закидывая фисташку в рот. - Ты же скучал. Я знаю. Кенсу знает только то, что ему теперь плевать на Лухана, и он, вообще-то, уже к нему не чувствует ничего. Более того – почти ни разу о нем за два года и не вспомнил. Только вот стоит ему припомнить сегодняшнее обновление в инстаграме Сэхуна, как он тянется к китайцу за дурацким, каким-то больным поцелуем. Цзытао делает «упс», видя это. Когда Лухан провожает их двоих, он только говорит Кенсу, что тот мудила. И Кенсу так и не понимает, что же сделал не так. Все только потому, что они ничего друг о друге не знают, - приходит он к выводу, когда они втроем встречаются вновь, а Лухан в итоге сваливает из бара через час, говоря, что ему завтра на работу. Еще потому, - делает очередной вывод Кенсу, - что совершенно друг друга не слышат. Лухан даже не хочет слышать и пытаться быть услышанным. *** Сэхун обнимает Кенсу, когда они встречаются. Так, словно в его инстаграме не светилось уже удаленное фото, где он, пьяный, с шеей в засосах, прижимает к себе какую-то девчонку. Вообще-то, после этого они почти не переписывались. Кенсу не хотелось совсем поднимать тему, особенно, если фото было удалено. Верил, что есть шанс на- на что? Они обнимаются: Сэхун тепло так льнет, мягко беря его за руку и заглядывая в глаза. Кенсу слегка шарахается от его лица, находящегося настолько близко. Они даже не замечают косые взгляды, брошенные на их переплетенные пальцы. Как и Сэхун не замечает, словно бы, ничего. Кенсу выпутывает руку, потому что точки соприкосновения бьют разрядами колючего электричества. Он начинает злиться. В такси, забирающем их с автостанции, воцаряется гнетущая атмосфера. - Только тихо, - говорит Кенсу, когда пускает того в темную прихожую. – Сосед часто спит после обеда. Сэхун спотыкается о разбросанную обувь и шепотом извиняется. Соседа не оказывается дома вообще. Сэхун спрашивает, можно ли здесь курить. Кенсу только кивает на кухню. Они выходят на балкон. - Неплохой вид, - беззаботно говорит Сэхун. – Вообще, жаль, что ты уехал. После произошло много интересного. Например- - Например, та девчонка, - перебивает его в своих мыслях Кенсу, злостно выдыхая дым. - Мы прыгали с тарзанки там, - продолжает О, как ни в чем не бывало, - еще ездили к морю. Про тебя все спрашивали… И еще много-много болтовни ни о чем. Кенсу все же решается начать тот разговор о главном, когда они уже смотрят вторую серию какого-то аниме и съели почти всю пиццу. - То фото в инсте, которое ты удалил около недели назад… что это? - А. Так. Очередная вписка. По пьяни выкинул. - Ясно. Сэхун настороженно смотрит на Кенсу. - В смысле, там ничего такого не было. - Да и синяки уже сошли, - говорит До. И в какой-то момент он теряет нить здравого смысла в происходящем вокруг него сейчас. Кенсу даже не знает, что же это такое между всеми этими людьми вокруг и им, потому что даже Чонин пишет ему неоднозначные сообщения. Знает одно - оно похоже на выплывшее на поверхность дерьмо, которое трудно и не хочется расчищать, но необходимо. У него и в мыслях не промелькнуло, что некоторые водоемы в таком случае легче оставить. Сэхун продолжает молча жевать последний кусок пиццы, будто бы не расслышал сказанного. На прощание, когда уже стемнело, он оставляет легкое прикосновение своих губ на его. Кенсу не трудно отпустить его руку в этот момент. Через какое-то время он получает сообщение: «это произошло в пьяном угаре, Кенсу. ничего серьезного». И Кенсу материться вслух о том, почему тот просто не сказал этого ему лично три часа назад. *** После одной из репетиций, которая смогла состояться только через неделю после начала семестра Кенсу, все участники новой группы отправились в бар. Сэхун выглядел неважно. В конце концов, он сел на автобус и уехал. Было похоже на то, что он простудился. Кенсу проводил его обеспокоенным взглядом и мыслями о том, стоило ли ему бы присмотреть за ним. Чонин угощает за свой счет всех со словами, что сегодня он мажор, ибо ему подвернулась еще одна хорошая подработка. Лэй интересуется об этом. Выясняется, что он переводит статьи с английского для нескольких новостных сайтов. Кенсу думает о том, чтобы тоже заняться вэбсерфингом, потому что у него образовалось большое количество свободного времени, благодаря уменьшению количества пар в день. Только вот неожиданные осложнения в состоянии его брата не дают ему ничего начать: практически каждые выходные и относительно свободные дни он ездит теперь в Пусан. Сэхун куда-то пропадает: не приходит в студию и лишь изредка пишет в их общую беседу в какао. Кенсу пытался написать ему сам, но ничего, кроме однозначных ответов не получал. Зато Чонин стал писать ему еще чаще, и даже Лухан звонил и интересовался здоровьем Хеншина – его брата, да и положением дел «Додо» в целом. Холода наступают незаметно быстро. Улицы покрываются грязным снегом – Сеул и Пусан тонут в слякоти почти одновременно. Кенсу у Лухана дома – они пьют соджу, едят пиццу и смотрят арт-хаос Вонг Дзявэя по заказу второго, мол, Додо совсем дурак, если не видел его фильмы раньше. В комнате тепло и мрачно. Кенсу с натянутым по самый нос капюшоном, подобрав ноги, сидит на всасывающем в себя своей мягкостью диване рядом с развалившимся Луханом. - Тебе не нравится? - интересуется китаец, видя это. - Скучновато, вообще. - Да уж, Кенсу, у меня нет слов! – громко говорит он и корчит грустное лицо. - Тебя только Мстители и интересуют. На большее твой кругозор не способен. - Заткнись, я не договорил. Он неплох. Просто скучный. Предпочитаю большее количество действий. На самом деле, До прятал подступающие к глазам слезы. Да, он ненавидел те фильмы, в которых проскальзывает слишком много подсказок о жизни и пауз для размышлений. Паузы ему чертовски не нравились. - Йа. Останешься? – с хитрющим блеском в глазах спрашивает Лухан. Кенсу не хочется в час ночи волочить ноги домой, но понимает, что, оставаясь здесь, он не отвертится от лап китайца. Когда До пришел сюда – он уже знал, о чем думает Лухан. Вспомнить, когда последний раз у него был секс, ему, вообще-то, трудновато. На подсознательном уровне Кенсу и сам этого хочет. Кенсу остается. Пусан утонул в тумане. Рассветное, колющееся слабым морозом, розовое небо упирается в больничное окно. Брат Кенсу успешно проходит реабилитацию и терапии. Небольшие осложнения были благополучно вылечены. Теперь врачи обещают ему как минимум 10 беззаботных лет жизни, а, может, и того дольше. Мать чуть ли не рыдает от счастья. Через какое-то время в палату вваливаются друзья Хеншина с пакетами продуктов. Половина пакетов уже в руках матери и самого Кенсу, которые они отвозят на машине домой. Хеншин отдает свою младшему брату со словами, что скоро купит новую на отложенные раннее для этого деньги, хотя часть пришлось потратить на лечение, из-за чего придется купить не то, что он хотел. Кенсу больше не приходится мотаться по автостанциям. Сэхуну больше не приходится его встречать (хотя он не делает этого уже достаточно давно). В университете у Кенсу что-то не ладится. Ему уже совсем не нравится юридическое направление ни в какой из сфер. Все, что он делает, - это отстегивает деньги, накопленные с подработок, за очередной экзамен по закончившейся дисциплине с мыслью «а нахера оно мне все?». Однако, бюджетное место держит его клешнями. Никому из его семьи не удастся помочь ему с коммерцией. Однажды Сэхун звонит Кенсу (впервые звонит, вообще-то): - Дио, приходи в школу. Встреть меня, пожалуйста. У того аж дергается глаз от прострелившего его негодования. - Хорошо. Только напомни ее название, пожалуйста. Отражающая серое небо, огромнейшая лужа посреди футбольного поля на переднем дворе ввергает его в ступор. Кажется, школа выглядит слишком прилично для такого безобразия на спортивной площадке. Сэхун сидит на лестнице для упражнений, стоящей недалеко от входа. Он в спортивной форме бардового цвета – узкие штаны с черными полосками по бокам коротковаты и открывают голые щиколотки. О сдергивает наушники, завидев приближающегося Кенсу. - Привет, хен, - школьник улыбается, как ни в чем ни бывало. Брекетов уже нет, и он больше не шепелявит. - Привет, - повисает молчание. До осматривается по сторонам. – Ну и? - Что? Просто хотел, чтобы ты пришел. - Это, блять, по-твоему просто так все? Я пару из-за тебя пропустил. Между прочим, я еще ни разу на философии не был в этом семестре. Сегодня как раз планировал появиться. - Ну, если бы так хотел, то тебя бы здесь и не было, - озадаченно говорит Сэхун. До смотрит на его хмурое лицо пару секунд. - И то верно, - заключает он и вздыхает. - Прости, - сразу же говорит Сэхун, не давая и шанса порыву ветра заменить его (заранее подготовленные) слова. – Я по-дурацки себя вел. Я же еще подросток, - смеется. - Что-то случилось? - не теряется Кенсу. - А должно? – Сэхун опять хмурится. Вздыхает теперь он. – Извини. Настроение не очень. И я скучал как-то сильно. Не хотел навязываться сначала. Ты кажешься… занятым очень. Да и не в этом дело, хен... Можно обниму тебя? Кенсу не успевает ничего ответить на поток не совсем связанных между собой предложений, как его уже сгребают в охапку. Волосы Сэхуна теперь черного цвета и закрывают татуировки на висках. Большой капюшон толстовки с военным принтом падает назад с головы Кенсу, открывая теперь уже вишневые и короткие волосы. Его сжимают очень и очень крепко. - Я какой-то дурак, - смущенно говорит Сэхун. Вот только Кенсу ничего не ощущает при всем этом. Внутри – выжжено. Внутри – пустыня. Внутри – Аляска. Серое сеульское небо. Грустная снежинка не долетает нескольких метров до слишком теплой для нее земли, чтобы остаться на ней белой точкой. В машине Кенсу вкусно пахнет сладким освежителем. Сэхун говорит, что это так круто – иметь собственную тачку. Он бы тоже хотел себе. Потом О копается в портфеле, достает оттуда белую коробочку и кладет на бардачок. - Я был в Германии недавно, - Кенсу бегло смотрит на этот предмет. Он знал о поездке, но только благодаря обновлениям его инстаграма. – Привез для тебя кое-что. Чанель оказывается дома – тоже прогулял пару. С недавних пор он переехал к Кенсу, потому что старый его сосед съехал, а эта квартира выходила дешевле, чем та, в которой тот изначально жил. - Хэй, йо, знакомый с университета Кенсу! Почему ты в школьной спортивной форме? - И тебе привет, - растерянно отвечает Чанелю Сэхун. Кенсу только фэйспалмит. - Отойди, Пакчан, - говорит он, задевая Чанеля плечом и удивляясь тому, как, спустя такое огромное количество времени тот вспомнил О, так еще и совершенно непохожим сейчас на тогдашнего себя. После он без энтузиазма представляет их друг другу, потому что знает, что Чанель будет мельтешить вокруг них, пока они вдвоем не свалят вновь. Иногда парень бывал очень любопытным и «глупым», хотя чаще ему был присущ образ довольно серьезной и многогранной личности – иначе он бы с Кенсу вряд ли нашел общий язык. Он оставляет их двоих на небольшой кухне и отправляется в спальню. Там Кенсу снимает толстовку, из кармана которой выпадает коробочка. Он раскрывает ее; внутри – браслеты. Кажется, это красное дерево. Брови До съезжаются к переносице. Дороговатый подарок, однако. Тем временем Чанель уже во всю заливает Сэхуну все свои знания и воспоминания о Кенсу: как тот описался в детстве от страха в песочнице – в первую очередь. Вроде и забавно, а вроде как- - Пак-блять-чан, - это Кенсу со своим железным басом застрял в проходе, услышав окончание истории про то, как он проглотил голову резинового зайца на спор в 13 лет, а потом ему делали операцию, чтобы ее извлечь. С довольно угрожающим выражением лица он заходит сзади и почти сворачивает шею парню, замершему с лицом «я-как-бы-виноват-но-не-виноват-ха-ха». Вместо смертельного приема он делает вид, что душит его и бесконечно ерошит ему волосы. Своими телами они протирают пыль после давней уборки по всему полу. Играя в приставку, поедая заказанный чачжамен и дурачась, они не замечают, как за окном окончательно темнеет. Кенсу говорит, что подвезет Сэхуна, но тот отвечает, что хочет прогуляться. Кенсу задумывается на пару мгновений, а потом без всяких предупреждений идет с ним. Переулок пропитан зелеными и синими огнями неоновых огней. У кого-то открыт гараж, из которого доносятся негромкая музыка и голоса. Вскоре наступает вакуумная тишина: лишь шарканье подошв по замороженному, слегка сверкающему асфальту, которая в итоге разрезается слабым шумом все еще оживленной блязящейся улицы. - Я просто хотел в магазин зайти, - наконец, заговорил До. - Так и подумал, - Сэхун поправляет шапку и засовывает руки в карман. – Слушай. Мне кажется, ты на что-то обижаешься. - Хм, да нет (просто ты опоздал со своими объяснениями, О Сэхун, - хочет добавить Кенсу, но не решается). Все нормально (но можно попробовать еще раз, - сказал бы он, если бы не упустил предыдущие мысли). - Это хорошо. Еще раз прости, если я сделал что-то не так. Хотя. Не так я сделал много раз. Я подумал обо всем за это время. И вообще, у меня никогда не было подобного уровня близости с людьми моего же пола. Понимаешь? Только ты мне реально нравишься. Но есть еще один человек, который мне нравится. И я не знаю, что нужно в таких случаях делать. Почему-то, Кенсу никогда не удивляется неожиданным поворотам. То, что его сердце делает странное и гулкое «ту-дум» - взаправду странная вещь. Он хочет оставить за собой молчание. То ли назло Сэхуну, то ли потому, что не сможет остановиться, если скажет хоть что-то – и тогда это будет похожим на трепыхания полудохлой рыбы: основания на возмущение есть, только вот приличные доводы отсутствуют. Он тщательно выбирает из всего, что приходит на ум, пока они не доходят до магазина. Однако, Кенсу не останавливается. Тогда он вспоминает свои старые подростковые отношения, наполненные мозговыносами друг другу (после нереально лиричного начала). - Сэхун. Дурацкая ситуация, понимаю. Тебе бы стоило подумать еще раз. Я бы не хотел тебя заставлять делать выбор или типа того. Официально мы не встречаемся; мы даже не переспали. Это как… - он хмурится и чешет голову. – В общем, я совершенно не знаю. Ты мне нравился. Да и сейчас – тоже. Только вот… да, просто обдумай все еще раз. Сделай так, как считаешь нужным, но больше не тереби чужие сердца просто так. Вечный круговорот превращает спокойный город в месиво разрушенных небоскребов. Кенсу останавливается и смотрит на Сэхуна. Тот разворачивается. На его шапке и торчащей из-под нее челки лежат маленькие снежинки. До даже не обратил внимания на то, что пошел снег: он уже слегка запорошил дорогу, клумбы и деревья, разрешая себя топтать. У Сэхуна неопределенное выражение лица и печальные глаза. Он закусывает губу. - Я... Кенсу, я напишу тебе, - Сэхун роняет последнее, беря Кенсу за руку, чтобы быстро отпустить. Как только До расплачивается у кассы за несколько коробок рамена, ему звонят. Чонин зовет его в кино, мол, все заняты, а сходить очень хочется. Кенсу уже начинает придумывать себе дела, но не успевает их озвучить. - Блин, нет, - быстро меняется Чонин. - Я изначально хотел пойти только с тобой. У него взволнованный, однако полнящийся решимостью голос. Кенсу соглашается.