Мне абсолютно пофиг. Но это не точно.

— Да не спешите вы так, будто вы можете что-то исправить, — слышала я голос моей шизы со стороны, которая на протяжении всей дороги время от времени вставляла свои неуместные комментарии. — Это твоя жалость к смертным ничтожествам неуместна, а мы говорим всегда только по существу. Мы быстро поднимались по ступенькам, перескакивая по две или по три. В регистратуре сказали, что поступивший вроде как находиться в травматологическом отделении. Но прежде, чем идти к нему, нас отправили к главврачу какому-то там доктору Хэйворду. — Прошу прощения, но к доктору только по записи, — воскликнула девушка, которая встретила нас у кабинета доктора. Она увидела, что мы направляемся к её шефу. Но Дин даже не думал останавливаться. Буркнув невнятное «так запишите», он сразу зашел в кабинет, не удосужившись постучать. Я сразу же юркнула следом. Брюнеточка, что пыталась нас остановить, прошла вслед за нами и сумбурно стала извиняться перед застигнутым врасплох доктором, объясняя всё тем, что мы не стали слушать или дожидаться записи. Надо отметить, её шеф отреагировал на такое появление весьма спокойно. — Полагаю, это с вами я разговаривал недавно, — любезно заговорил Хейворд и указал на кресла напротив своего рабочего места. — Прошу, присаживайтесь, — он бегло кивнул помощнице, — всё в порядке, Кейт, можешь идти. Я села рядом с Дином, который был напряжен максимально. На месте любого, мне было бы стрёмно даже пытаться с ним поговорить. — Вы брат Сэма Смита, верно? — Да, — коротко ответил старший. — Что с ним, в каком он состоянии? Доктор поправил очки на переносице и откинулся на спинку своего широкого кресла. Он вопросительно глянул на меня. — А вы, мисс? — Их телохранитель, — сухо сказала я, — вы не ответили на вопрос. — Да, да, конечно, — часто закивал головой док, скрестив руки в замок. — Сэм поступил к нам с черепно-мозговой и переломом двух рёбер. Рентген ему уже сделали, а через полчаса назначено МРТ. — Он любит разбивать коленки на ровном месте, — с натянутой ухмылкой произнёс Дин. — И когда его можно будет забрать? На этом док бегло опустил взгляд, будто собирался с мыслями. И вот тут я насторожилась ещё больше, чем, когда нас отправили к заведующему отделения, ведь зачем по обыденным вопросам отправлять к управляющему, если это не какой-то особенный случай. — Понимаете, в чём дело, Дин, — заговорил Хэйворд, подвигаясь к столу и упираясь локтями на деревянную поверхность, — ваш брат поступил с тяжелыми травмами после того, как его сбила машина. Могут быть осложнения, и мы хотим их проверить. — Да, да, я понял, — поспешно сказал Винчестер, кивая с понимающим видом, — но, поверьте, мы и не такое переживали. Пару дней — и на нём всё заживёт как на собаке. Просто скажите, как долго ему придётся ждать этих окончательных обследований? Док умолк, словно он очень тщательно подбирал слова, так как видел, что Дин вспыльчивый и не видит какой-то важной части происходящего. И такая вкрадчивая реакция была красноречивее любых реплик — наш собеседник думает, как бы подать нам какую-то очень неприятную информацию. — Дело не только в переломах, верно, док? — насторожено спрашиваю я, понимая, что док просто пытается издалека подойти к главному. — Нам следует знать что-то ещё? Заведующий коротко усмехнулся, видимо, оценив мою проницательность на счёт его манеры общения. Он снял очки и пристально посмотрел на Дина. — Мисс права, речь идёт не просто о физических повреждениях. Скажите, как часто спит ваш брат? Мы с Дином переглянулись, услышав этот вопрос. Стало сразу же очевидно, почему возникло такое внимание к Сэму — у него обнаружили проблемы не только физические. — Кажется, вы понимаете, о чём речь, — тихо заговорил док, отметив про себя нашу реакцию. — Да, пожалуй, — нехотя ответил Дин, устало потирая глаза. — Были у него кое-какие проблемки с головой, но это, считайте, последствие нашей работы. Поправимо. Хейворд медленно кивнул, задумчиво уставившись в одну точку. Его транс длился всего лишь пару секунд, затем он снова вернул своё внимание нам. — На данный момент Сэм находиться в нашем психиатрическом отделении, — вкрадчиво произнёс доктор, не сводя взгляда со старшего. — У него диагноз острый психоз. — Острый психоз?! — Чего? — Психозом нас ещё не называли, — протяжно прошептала галлюцинация, стоя прямо за доктором. Как символично. Дин ошарашено уставился на мужчину, пытаясь осознать то, что услышал. Винчестера можно было понять: демоны, монстры, испытания — это было то, с чем они сталкивались постоянно. Парням удавалось даже избавляться от призраков, что вселялись в них, удавалось излечиться от вампиризма. Но сейчас доктор говорил о чём-то, что было неизвестным и абстрактным. Невидимый изъян, который легко мог свести в могилу, но, что более важно, мы об этом совершенно ничего не знали. — Но он страдал лишь бессонницей, — тихо говорю я, пока охотник шокировано молчал, — и это началось совсем недавно. Когда это могло превратиться в такое последствие? — Мы не можем сказать точно: бессонница основной недуг или только симптом чего-то ещё, а значит сложно понять, насколько длительны изменения. Поэтому, собственно, и назначили МРТ, — объяснил док, перебирая пальцами. — Триггером могло послужить, что угодно, включая стрессовые ситуации, потери, конфликты. Было ли что-то такое, что могло стать рычагом сбоя? Я снова мельком переглянулась с Дином. Что ж, тут проще подумать над тем, что НЕ могло быть рычагом сбоя, потому что в последнее время у нас всё превращается в сплошные триггеры. — Ладно, и что, что с этим делать? — запинаясь, спрашивает Дин, разведя руками. — Вы ему выпишете что-то или прокапаете, а после его можно будет забрать? Хейворд слушал нас и с таким же спокойным выражением лица говорил. По нему было заметно, что этот человек работает с разными пациентами, возможно в нас он видел больше безумства, нежели в тех, кто лечиться в палатах. — Боюсь, тут не получиться так просто, мистер Смит, — снисходительным тоном обратился к Дину док. — Мы ввели вашему брату максимально дозволенную долю успокоительного со снотворным, что допустима при таком состоянии. Но это ни разу не подействовало на него, Сэм абсолютно не восприимчив к препаратам, чего в моей практике ещё не было. Люди, какие же вы, взаправду ничтожны. Мало того, что вас легко убить, ещё и разум столь уязвимый. Я и не задумывалась до этого, насколько сложно устроен человеческий мозг — он не только хрупкий, но сам по себе имеет предусмотрительные функции. Как с компьютером, который внезапно отключается из сети, но блок питания позволяет завершить работу безопасно для системы. Кажется, Сэм утратил свой блок питания и сейчас в любой момент может отключиться, что добьет его окончательно. — Никогда не устану смотреть на попытки людишек назвать болезнью то, что не подвергается лечению или их глупой мерной системе, — хмыкнула другая Шаира. — То есть, вы не знаете, что с ним, верно? — Он поступил к нам только сегодня, мисс, — развел руками док, — за такое короткое время мы вам ничего другого и не скажем пока что. Но это не означает, что мы не будем выяснять. — К нему можно? — тихо спрашивает Дин. — Только ненадолго, — кивнул мужчина. — А после я вам скажу список необходимых документов и бумаг, что вам предстоит заполнить. Док согласился нас провести в отделение, где сейчас наблюдался Сэм. Я ощущала тревожность Дина, хотя вполне вероятно, это была и моя тревога тоже. Я шла за остальными вдоль длинных и серых коридоров, в которых хранилось столько опустошения и тоски. Было слишком невыносимо чувствовать всех, кто находился вокруг за дверьми каждой палаты. И ещё хуже становилось от мысли, что за одной из них сейчас Сэм. Мы спустились этажом ниже, прошли два длинных крыла. Каждый блок крыла перекрывался стальными решетками, что добавляло некомфортного ощущения. На каждом этаже находился санитар. Наш док остановился возле одной из палат, которая, как и другие, закрывалась на металлические двери с крошечным окошком. — Не дольше получаса, пожалуйста, — произнёс док, открывая стальной заслон и открывая палату. Я не успела и шагу сделать, как Дин резко повернулся ко мне. Его взгляд нервно метался из стороны в сторону, избегая моего лица. — Шер, можешь пока подождать тут? — он передёрнул плечами. — Мне надо поговорить с ним. Самому. Я пару раз рассеянно моргнула. — Эм, да, да, конечно, — поспешно киваю, выходя из секундного ступора. Дин зашел в палату, оставив меня тут с доком, который проверял какие-то анализы, что висели у входа в палату. Я устало привалилась к стене, прикрыв глаза. Никогда и не предполагала, что кто-то из Винчестеров будет на грани жизни и смерти не от опасного ранения, а от надвигающегося безумия. — Видишь, не видать тебе драмы с окровавленным телом на руках, — тихо засмеялась возле меня иллюзия. — Вот и цена вашей человечности, вашей чувствительности. Потому что мир слишком жесток, чтобы выдержать это. Я едва заметно дёрнулась, взглянув на неё — галлюцинация проявила наш истинный облик, который резко контрастировал с вечерним нарядом: черное платье до щиколоток, волосы распущены и уложена на бок. Столь красива в аксессуарах и столь ужасна с рогами и уродливыми зрачками. — Решила добавить немного естественности, — пожала плечами та, заметив мою реакцию. — Кажется, истинные мы — то, что надо сейчас для вашего Сэмми. Рядом стоял док, который, уверенна, сразу бы вызвал санитаров, если я начну орать на свою иллюзию. А мне этого хотелось. Мне ужасно хотелось дотянуться до неё хоть как-то и отметелить так, чтобы повадно не было. — Ты же понимаешь, что, злясь на меня, ты злишься на себя саму? — хмыкнула она, разведя руками. Мертвенно бледные губы улыбались в злорадной усмешке. Отворачиваюсь от неё и закрываю глаза снова. Кажется, в этот раз иллюзия и не реагирует, она ничего не говорит, оставляя меня наедине со своими мыслями. Я не хочу этого всего, хочу, как раньше: поездок по штатам в поисках важной хрени, но попутно останавливаться снова у Сингера и пить пиво с ними; ругаться, но не до желания вцепиться в горло оппоненту, а по-доброму. Хочу, чтобы не было этого дерьма, которое заставляет всех нас скукоживаться морально в клубок из депрессии и тоски, потому что выдерживать такое с каждым разом всё сложнее… Как такое древнее существо превращается в столь ничтожное создание, сливаясь с этими эмоциями и впечатлениями? Почему нельзя сделать только любовь, принятие и одобрение, ведь так будет проще, и тогда точно никто не погибнет от шальной пули и не попадёт в дурдом. Бобби мне когда-то сказал, что по рассуждениям, я совсем ребёнок, который совершенно не знает этот мир. И он был прав, я не ощущала себя взрослой особью, которая способна брать ответственность за действия и принимать реальность. Я не могу. Я только хочу, чтобы было проще. Почему не может быть, блять, просто проще?! — Шер? — вздрагиваю, когда голос Дина выдёргивает меня из размышлений. Часто моргаю, пытаясь сфокусировать взгляд. — Я пойду подпишу те бумаги, о которых говорил док. Охотник почти не смотрит на меня, он дёрганный и выглядит ещё более подавленным, чем заходил туда. — Что? Мы не забираем его? — переспрашиваю, ведь мне казалось, что именно это Дин и планирует. — Нет. Пока что это лучший из вариантов, если он останется тут, — скупо отвечает тот и сразу направляется к Хейворду, не дожидаясь моей реплики. А я смотрю пару секунд вслед Винчестеру и пытаюсь понять, что же у них были за другие варианты, если тот, в котором Сэм остаётся в дурдоме, лучший? Мотнув головой, поправляю волосы и немного приглаживаю их. Немного медлю, прежде, чем зайти, но, наконец, всё же иду в палату. Это была маленькая комнатка, в которой из мебели была лишь тумба да койка, и какой-то стол в углу. На окнах двойные решётки из стали, стены белые и вовсе не мягкие, хотя в моём представлении в каждой комнате этого отделения должны быть мягкие стены… Хаос в мыслях обрывается, когда взглядом натыкаюсь на Сэма. Охотник сидит на койке, опираясь спиной на быльце. На нём больничная одежда, истошно блёклая и светлая, руки перебинтованы вдоль вен. Замираю на пороге и просто смотрю на него. Смотрю на человека, терзания которого мне неприятны, в том смысле, что мне невыносимо, что ему больно или некомфортно. Становиться ещё хуже от мысли, что всё, что в моих силах — стоять и наблюдать. — О, да, это ты умеешь делать лучше всего, — засмеялся рядом голос. Мне даже не надо поворачиваться, чтобы понимать — моя иллюзия сидит на том столе под стенкой и не собирается исчезать. — Ну что ты, мы теперь тут надолго! Но этот глюк вовсе не то, что меня сейчас волнует. В этот момент мир сузился до одного ничтожного охотника, разум которого настолько хрупок, что вот-вот рассыплется. — Дин сказал, что заполнит бумаги твоего пребывания тут, — тихо говорю, не зная, с чего ещё начать бы разговор. — Но не сказал надолго ли это. — Ну, пока я не умру, — спокойно отвечает Сэм, пожав плечами. Меня передёрнуло от того, насколько обыденно звучали слова. — Не говори так, — раздраженно сказала я, стиснув зубы. — Ты что, брата своего не знаешь? Он из-под земли найдёт способ, чтобы помочь тебе. На заднем фоне язвит моя шиза, но очевидно, что говорит она с невидимым мне образом Люцифера. Не хочу на это обращать внимание, а только смотрю на лицо Винчестера в синяках и ссадинах. — Но это так, Шер, — со вздохом сказал Сэм. — Она сказала мне тоже, ну, что видеть твою иллюзию, будет одной из последних стадий. Это точно не то, от чего продают лекарства в каждой аптеке. Отчаянно закусываю губу, стараясь продумать слова, потому что на данный момент, они были единственным утешением и поддержкой, на которые я была способна. Прохожу вглубь палаты и несмело сажусь на край койки. Дин выглядел убито и подавлено, когда вышел в коридор, но вот Сэм… что ж, он выглядел смиренным. Будто принял тот факт, что уже ничего нельзя сделать в этой ситуации, и теперь просто ждёт момента, когда это случиться. — Я не хочу слышать «это невозможно», потому что ты говоришь с суккубом, которая научилась чувствовать и плакать после сотни тысяч лет неумения, — заговорила я, взглядом сверля младшего. — Не стоит зарекаться на мелочах. Охотник слабо улыбается одними лишь уголками губ. Игнорирую колкие слова моей иллюзии о том, что мой голос предательски дрожит, как у школьницы. Вижу, что Винчестер медлит и собирается с мыслями. — Занятно, что состояние при смерти ты называешь мелочью, — тихо произносит Сэм. Замешкавшись на миг, он поднимает взгляд и смотрит на меня в ответ. Смотрит протяжно и так внимательно, что невольно возникает дрожь по телу. — Слушай, не хочу упускать возможность, так что… — Оу, кажется, сейчас будет какое-то до усрачки милая речь... — присвистнула та. — Замолчи, даже не думай разводить сопли, — рыкнула я, отмахнувшись. Замечаю, что моё дыхание участилось, а ладони предательски вспотели. — Говорю же, Дин достанет… — Пожалуйста, я просто хочу … — … какую-то фигню, которая тебе точно поможет, и тогда мы… — … проговорить то, что думаю… — … мы вытащим тебя отсюда, так что не ной, о всякой хрени, которая… — Шер. Резко умолкаю, переводя дух. Долго выдерживать взгляд Винчестера не могу, просто не могу, словно я одержимая тысячью демонами, и напротив меня сидит священник, который читает молитву изгнания. Я была снова тем самым ребёнком, который отказывался слушать о взрослых проблемах. Делаю глубокий вдох и заставляю себя посмотреть на Сэма, игнорируя язвительный голос галлюцинации за спиной. — Шер, я не хочу пререкаться, — говорит он, пришпиливая своим взглядом меня, вынуждая застыть на месте. Я бешусь и в то же время понимаю, что выёбываться буду после. Сцепи зубы и терпи, ну же. — Извини, — киваю я, а потом резко выставляю руку вперёд: — Но прощальные сопли я всё равно слушать не собираюсь. Он грустно усмехнулся и сокрушенно покачал головой, словно каждый раз споры со мной для него по впечатлениям как впервые. — Да знаю я. Но времени ведь почти не осталось, было бы неплохо сказать какие-то сопли. Я не удержалась и закатила глаза. — Тебя хлебом не корми, лишь бы дай полемику философскую развести, — ворчу тихо, рассеянно проведя по волосам. Совершенно не понимаю, каким должен быть этот разговор. — Ты правда хочешь сейчас попрощаться? Ты так сомневаешься в Дине? Сэм с удивлением взглянул на меня. — Никогда и в мыслях не было сомневаться в нём. Но я не верю в чудо, а только оно сейчас и необходимо. Тихо вздыхаю, пытаясь подавить всхлипывание. Что ж, он тут прав, в сложившейся ситуации поможет разве что какое-то невероятное диво. — И что, мне нужно припасть на твою грудь и разрыдаться, пока ты будешь говорить, что не было в этом мире ничего прекраснее наших ночей? — пытаюсь я свести разговор к шутке, но получается слишком душераздирающе. Винчестер издал тихий смешок, что напомнило прежнего его до потери рассудка. — Не обязательно, вообще-то, мы же не в диснеевском мультике, — хмыкнул он. Когда он снова взглянул на меня, во взгляде исчезла любое веселье: — Я просто сейчас думаю о том, что мне бы не хотелось, чтобы ты теряла то, что обрела за это время — ту человечную часть твоей природы. Не смотря на то тепло, что разливается по телу от этих слов, мне было слишком гадко внутри. — Это всё, что тебя сейчас волнует? — обречённо спрашиваю я, быстро смаргивая подступающую влагу с глаз. — Вообще, нет, больше меня всё же волнует то, что у меня шарики за ролики так закотились, что вряд ли удасться притормозить, — Сэм на короткий миг задумался, или просто не решался озвучить мысли сразу. — Просто... ты можешь мне кое-что пообещать? Пообещать не делать и думать глупости? — я в замешательстве смотрела на охотника, даже не отвечая. Он говорил сумбурно, и я попросту не находила, что сказать на это всё. — Я ценю то, что знаю тебя. Наверное, стоило говорить об этом не тогда, когда смерть дышит в затылок, но всё же — несмотря на то, кто ты — ты важна для меня. Сдавленно дышу, ощущая, что всё это время мои челюсти были намертво сомкнуты. На короткий миг зажмурилась, потому что трижды проклятые слёзы постоянно норовились вылиться наружу. — На самом деле это очень мило с его стороны, сказать такое — хмыкнула галлюцинация, — учитывая, что я ему рассказала о твоих лучших потрошениях в девятнадцатом веке. Раздраженно закатываю глаза. Что ж, Винчестер точно сходит с ума, если после всех историй моего сраного подсознания, он всё ещё говорит мне о важности моей персоны в его жизни. Когда эти зелёные глаза успели стать чем-то столь обыденным и привычным? А, самое главное, когда всё успело закрутиться настолько, что эти самые глаза вскоре могут закрыться навсегда? Ловлю себя на мысли, что я неисправимая эгоистка, если позволяю ему говорить, но ведь это он тут одной ногой в гробу, это не мне нужно говорить о важном и существенном напоследок. Решаюсь сказать какую-то душевную штуку, которую не особо умею говорить. Что будет уместным, а что будет правильным? И есть ли вообще в этой ситуации понятие правильного в контексте разговора по душам? — Ох, Винчестер, — вздыхаю я, понимая, что это единственное ёмкое, что могу выдавить из себя. Трудно было подобрать слова, когда над душой нависала чёртова галлюцинация. Да и вообще — я не мастер ораторского искусства. Внутри одолевали самые разные эмоции, которые отчасти принадлежали мне, отчасти — были эмоциями парня. И больше всего мне как раз хотелось припасть к его груди и избавить себя от необходимости смотреть в эти глаза сейчас. — Не потеряю я твою человечность. И чтобы там ни было, я буду благодарна тебе за всё чуть меньше, чем целую вечность. Винчестер слабо усмехается, и я замечаю, что впервые за долгое время он улыбнулся шире обычного, от чего стали заметны ямочки на его лице. Охотник ничего не говорит. Он просто дотягивается своими пальцами до моей руки, и я рефлекторно позволяю нашим ладоням переплестись. В этот момент я для себя чётко определила, что сделаю всё возможное, лишь бы не допустить чего-то необратимого. — Ох, Сэмми, знал бы ты, что у неё твориться в голове, — промурлыкала другая я. — Можешь радоваться, она действительно готова разбиться в лепёшку, только бы помочь твоему брату спасти тебя. Представляешь, какое благородство? Я не свожу глаз с Сэма, вбивая себе в голову, что это не последняя встреча. Чёрта с два. В мире, где дьявольское создание способно научиться чувствовать, а люди возвращаются из ада, точно найдётся что-то, что поможет Винчестеру. — Но, поверь, едва лечащий врач впишет в твою медицинскую карту точную дату смерти, в мир сорвётся озверевшая похоть, которая станет мором для человеческих жизней, — голос моей иллюзии перешел на угрожающее шипение. — Чтобы вы не обещали друг другу, чтобы ни говорили, едва ты представишься, дорогой, все песни о человечности станут балладами, которую будут слагать выжившие и спасшиеся от её ярости… Мы с Сэмом смотрели друг на друга, сцепив руки, словно это помогало не верить словам моего подсознания. Но, что тут скажешь, если её саркастичные комментарии были столь правдивыми и вполне вероятными? Она гадко смеялась, а я ощутила тотальное отчаянье. Хотелось закрыться в этой палате и быть до конца с тем, кому приходиться терпеть ещё и моё мерзкое подсознание. Наверное, это рвение было видно по моему лицу. — Иди, — словно догадался о моих мыслях охотник. — Думаю, Дин скоро закончит с бумагами. Я только безвольно кивнула, понимая, что не в силах возразить или что-то добавить напоследок. Прощаться было не моей сильной стороной. — Мы тебе больше скажем, человечность, в принципе, не твой конёк! Когда я вышла из палаты, а санитар закрыл за собой металлические двери, внутри остался какой-то гадкий осадок. Гадкий и мерзкий осадок. Санитар подсказал мне, как выбраться из отделения. Спускаясь вниз, я думала о том, правильно ли поступает Дин, оставляя Сэма в клинике. В моём понимании, при сложившейся ситуации, обычное лечение было абсолютно бесполезным и неуместным. Надо искать книги и заклинания, что-то в этом роде, но уж точно не вот это всё. Винчестер ждал внизу возле машины. Завидев меня издали, он спрятал телефон во внутренний карман и сел на водительское сидение. Я залезла следом на переднее. Мне было нормально ехать в полном молчании. Точнее, в полном молчании охотника, потому что моё подсознание не умолкало. Что ж, если она всё время тут, возможно будет меньше выносить мозг Сэму? — Не волнуйся, дорогая, мы не дадим скучать вам обоим, — гаденько захихикала на заднем сидении шиза. Когда всё это закончится, я нажрусь вдрызг двумя ящиками виски и буду наслаждать тишиной. Неделю. Пока мы ехали в мотель я уснула. Когда очередное наезд на дорожную выбоину заставил меня проснуться, я поняла, что мы всё ещё в дороге. За окном уже вставало солнце. — Я заехал в мотель и забрал наши вещи, пока ты спала, — произнёс Дин, который, видимо, заметил моё сонное замешательство. — Сейчас едем обратно в Монтану. Ты крепко вырубилась, даже носом не повела, когда я останавливался. Едем в Монтану? Я широко зевнула, потирая заспанные глаза. Голова гудела, но на мою удачу глюк пока не появлялся. — Почему возвращаемся? — бормочу я, приглаживая растрёпанные волосы. — Мне казалось, ты не захочешь уезжать далеко от Сэма. Замечаю, как Дин слишком сильно сжимает руль машины. Дневной свет косо падает на его скулы, от чего те кажутся ещё более заострёнными. — Он там под присмотром, мне незачем караулить его палату днём и ночью, — коротко отвечает старший, не глядя на меня. — Пока надо прошерстить те книги, что у нас есть, а после начинать поиски. Даже в психушке у него мало времени. Подавляю вздох и понимаю, что Винчестер прав — сейчас нет времени на бережные сантименты. Нужно что-то делать. А об этом я уже думала до того, как вырубилась в сон. — Тогда разделим наши поиски на две части, — произнесла я, помедлив, — ты будешь искать по своим каналам. Ну, а я по своим. Дин бросил беглый взгляд на меня, а после снова уставился на дорогу. — Другими словами, предлагаешь мне искать среди охотников, пока ты ищешь по Нижнему Миру? Сложно было не заметить пренебрежения и отвращения в его словах. — Именно, Дин, вполне нормальное решение, учитывая, что я частично принадлежу Нижнему Миру, — фыркнула я в ответ. Охотник едва заметно покачал головой, показывая своё недовольство моей идеей. — Я тоже не собирался спокойно втыкать, у нас есть на примете куча заклинаний и прочих штук, чтобы вызывать, кого надо, — ворчливо заговорил охотник, время от времени поглядывая в мою сторону. — С этим мне может понадобиться помощь, а ты собираешься свалить. Я резко поворачиваюсь к Винчестеру. Каждое его слово пропитано раздражением. — Во-первых, не свалить, а работать в другом направлении, которое мне вполне не чуждо, — огрызаюсь я, всплеснув руками. — Слушай, то ты забываешь, что я могу быть человечной, то тебе надо напоминать, что при этом я не человек! Даже всеми твоими заклинаниями не удастся найти всё быстро и сразу, а я предлагаю поговорить с разными существами. И уж, прости, но с тобой у них точно не заладиться беседа. Прислушиваюсь к эмоциям Винчестера, который он так отчаянно пытается держать в узде, и понять не могу, каким боком к нашему разговору его волнение и беспокойство. Молчу, давая время собеседнику собраться с мыслями и отвечать. — Я не хочу, чтобы ты рыскала среди нежити, потому что среди них могут быть опасные кадры, — нехотя, произносит Дин. На мой вопросительный взгляд продолжает со вздохом: — Да знаю, знаю, что ты ещё опаснее их. Но лишь при полной силе. Если я правильно подмечаю, твоя уже начинает заканчиваться в батарейках. Охотник резко умолкает, словно не решается доводить дальше свои мысли. Но ему и не надо, потому что догадаться о ходе его мыслей не трудно: Дин намекал на вынужденное пополнение моих энергетических запасов, которое ему было не по душе. — Мы договаривались, что я буду это делать только для крайних случаев. — Крайний случай — это когда идешь по трупам. — О, да, мы пойдём по ним, потому что того вынуждает ситуация, Дин — в любом случае придётся действовать грязно, так как времени слишком мало. Мы одновременно умолкли, чтобы не сорваться на эмоциях и не наговорить лишнего. Отвернувшись к окну, замечаю движение на заднем сидении — снова появилось подсознание с кучей новых колкостей. — Дай угадаю, снова разбор полётов о том, что хорошо, а что нет? — слышу её голос позади, ощущая прилив излишней раздраженности. — Послушай, Винчестер, это вовсе не тот момент, где надо перебирать средствами, — помедли, заговорила первой я. — Я тоже помню о всех наших условиях, которые были оговорены раньше. Но если встаёт вопрос ребром и появляется потребность в действии, то именно это я и буду делать — действовать, — я дождалась, пока Дин мельком взглянет на меня, отрываясь от дороги на секунды, — к тому же, если учесть, что ты сам готов всегда нарушать правила и сделки ради брата, то не стоит упрекать этим меня. — Вообще-то, Сэм его семья, милая, — фыркнула шиза, — а тебе он кто, мм? После этого я демонстративно уставилась в окно, давая понять, что больше на эту тему говорить не хочу. Да и Винчестер особо не собирался дальше разводить полемику. Даже моя чёртова шиза расстроилась из-за отсутствия скандала, поэтому молча улыбалась мне в зеркало заднего вида. Ближе к следующему утру мы уже вернулись в наш город временного проживания. По пути Дин остановился на заправке, чтобы в местном маркете взять продуктов. Впрочем, он столь увлечён своими мыслями, что, если бы не я, вряд ли бы вспомнил о том, что в хижине — шаром покати. — Ну, ты, к примеру, всегда можешь подкрепиться Винчестером, — хмыкнула шиза, рядом шагая, когда мы шли по тропе к дому, — только не говори, что никогда об этом не думала. Я покосилась в сторону на Дина… что ж, это был тот редкий случай, когда я с уверенностью могла сказать своему подсознанию, что никогда не думала о старшем как о продукте поглощения. Нет, скорее просто прибить чем-то тяжелым, чтобы не бесил. — Ты же понимаешь, что это стрёмно, когда мы идём по лесу, а ты на меня таращишься, как ненормальная, — произнёс Дин, тем самым выводя меня из мыслей. — Ну, по факту, она и так не нормальная… — Да так, задумалась об одной штуке, — пробормотала я, тряхнув головой. И тут мне вспомнилось кое-что, что мне хотелось, как раз обсудить с охотником наедине. — Кстати, о ней, а ты случайно не замечал что-то странное в хижине Руфуса в последнее время? — Кроме того, что там продукты иногда могут превращаться в испорченную иную форму жизни — ничего, — отшутился тот, перебросив сумку на другое плечо. — Я серьезно, Дин, — продолжила я, решив, что в этот раз стоит довести разговор до конца. Повторять те же грабли с недосказыванием мне не хотелось. — Не то, чтобы мне показалось что-то конкретное, но… Вдруг Винчестер резко остановился на полпути прямо передо мной, от чего я в него чуть не врезалась. Даже в темноте я видела опасный блеск в его глазах. — Что именно тебе показалось? И я слышу что-то особенно в голосе охотника, что лишний раз доказывало мои догадки — он прекрасно понимает, к чему я клоню. — Во время моего последнего приезда мне показалось, что призрак Сингера остался тут. Затыкаюсь, и мысленно ругаюсь, думая, можно ли было подать эту информацию иначе. Впрочем, нет смысла думать о такой ерунде — замечаю в темноте выражение лица Дина, и понимаю, что это не стало инсайтом недели. Мы стояли посреди тропы и молчали, как два придурка, каждый при своей мысли. — Были момент, когда мне казалось что-то схожее, — едва слышно заговорил Дин, — мелочи, вроде внезапно пропавшей бутылки пива и найденных бумаг, которые до этого не могли найти. Я потрясённо умолкла, пытаясь переварить услышанное. Моё удивление заключалось в том, что реакция у старшего была весьма спокойная и слишком огорчённая. Мы провели достаточно много времени, чтобы я свыклась с его инстинктивным отвращением ко всем созданиям, которое порой пробивалось до сих пор по отношению и ко мне. Но сейчас этого не было. Сейчас я заметила у Дина очень редкое явление — внезапная уязвимость, словно я узнала то, о чём ему бы не хотелось рассказывать. — Не смотри так, — отвернулся Винчестер, дальше шагая по тропе. Было заметно, что он не горит желанием говорить об этом, — позже этим займёмся. На самом деле я и не хотела обсуждать это. Потеря Бобби оказалась убийственной для каждого из нас. Сложно с этим мириться и двигаться дальше, но, если он действительно застрял тут и не пошел дальше… в общем, тут свои нюансы. Каждый из нас рад обратить время вспять и всё поменять, но мириться с духом близкого — это означало бы плен в пустых надеждах и иллюзиях. Кстати, об иллюзиях. Я про себя отметила, что моя копия благополучно находиться где-то по близости, но при этом молчит. Порой короткие диалоги с Дином отвлекали меня, но после ничего не менялось — она была рядом и не досаждала. Пожалуй, я бы обязательно обрадовалась, если бы не был страх того, что это затишье перед бурей. *** Я никогда не думала, что со старшим Винчестером у меня будет такая синхронная работа. Следующие сутки прошли напряженно, но вполне слажено. Дин не отличался многословностью, чему я даже радовалась. После коротких споров он смирился с тем, что необходимо задействовать все мои связи. Это заставляло меня порой удивлённо таращиться ему в спину, задумываясь о том, почему его так отчаянно беспокоит то, что я пускаюсь почти во все тяжкие. Это точно не было обусловлено заботой о вселенском равновесии добра и зла… в этом опасении было что-то личное и что-то попечительское. И я ни за что не признаюсь, что была благодарна ему за это неоднозначное беспокойство. Сегодня пришлось встать пораньше, чтобы привести себя в порядок. Под «привести себя в порядок» я имела в виду сменить свой обыденно практичный прикид. Задумчиво доставая вещи из чемодана, пыталась понять, в какой момент стала… ну вот такой. Где этот миг, после которого я отказалась от идеального макияжа или дорогой одежды? Я совсем не заметила, как грязные и дешёвые мотели стали вполне обыденным местом вместо моего особняка в Пенсильвании. У меня не было ответов ни на один вопрос. Было даже несколько обидно так долго жить в мире, владея информацией о многом, но при этом не знать саму себя. Как по мне слишком жалко. Словно в подтверждении моих слов, боковым зрением замечаю появление своей галлюцинации рядом. Поворачиваюсь к ней, скрестив руки, ожидая колких реплик на счёт того, чем я занимаюсь. Но шиза молчит. Молчит и жутко усмехается, словно знает то, что известно только ей. Как я уже замечала, меня не покидало ощущение, что вокруг затишье перед чем-то глобальным. И покорный глюк — тому подтверждение. Во мне поднималось раздражение: сначала весь мозг выносит, теперь прибегает к каким-то трюкам. Или по мнению подсознание, тотальный игнор заставит меня с ней сконтактировать? — Просто одень нашу любимую тройку, — наконец, помедлив, хмыкнула иллюзия с самодовольным видом, — не зря же ты так тщательно запаковывала этот костюм в чемодан, м? Я зло взглянула на неё. Это была довольно скудная реплика, как для создания, которое терроризировало меня 24/7. Но, что больше всего бесило то, что идея с этим костюмом вполне уместной. Но больше со мной моё подсознание не разговаривало. И как бы дико это не звучало в моей голове, но, лучше бы уже она трепалась — криповое молчание и устрашающая ухмылка настораживали меня, как ничто другое. — Ты на каждые разборки так выряжаешься? Дин оценивающе осмотрел меня с ног до головы, когда я вышла в гостиную. Из кухни пахло кофе — пожалуй, этим я заразила Дина за тот период, что работали. Невольно кофеин встал наравне с алкоголем, но точно не выше пирогов. — Сочту за комплимент, — скупо ответила я, поправляя манжеты. Старший остро зыркнул в мою сторону, от чего я сразу пожалела о специфичности своей колкости. Я прихватила свой клинок со стола и положила во внутренний карман. Ещё пару лезвий я запрятала под брюками. Дин отложил в сторону записи, над которыми работал. — Где тебя искать, если пропадешь? — спросил охотник, глядя на меня из-подо лба. Сейчас только заметила, что за одни только сутки он приобрёл такой уставший вид, словно работал неделю с трёхчасовым сном. — Потом отследишь по телефону, — уклончиво ответила я. Винчестер с отстранённым видом кивнул, но ничего не ответил. Я решила, что больше из нашей скудной беседы я ничего не вытащу, поэтому на этом стоит прощаться. Пробормотав что-то неразборчивое себе под нос, я зашагала к двери. — Чтобы в течении суток объявилась, — услышала я, как крикнул мне вслед Дин. Его голос звучал небрежно, но я уже научилась читать между строк, — безглавой на пороге даже не думай появляться. Я на короткий миг задержалась у двери, сдерживая ухмылку. Только Винчестер мог нести схожий бред, но в весьма ободряющей форме. — А если просто с простреленной головой? — спрашиваю я, слегка оборачиваясь в сторону старшего. Он демонстративно вернулся к своим записям, отпивая время от времени пиво. Парень едва заметно усмехнулся, силясь это поспешно спрятать. — Просто с простреленной можно, — тихо себе под нос буркнул охотник, — но мозги свои отмывать с пола будешь сама. Я посчитала это самым настоящим и окончательным «вали уже, до встречи», поэтому с ухмылкой ушла из дома. Наверное, из всего этого дерьма, что происходит сейчас, саркастическое общение со старшим — одна из немногих приятных вещей. Вместо Импалы я взяла старый пикап, на котором ездила до этого. Дин косвенно пытался спросить, куда я собралась, но пускай это пока не будет центральной его задачей. Я знала, что наш разговор был вполне реальный — охотник не будет искать меня с ищейками, пока в этом нет нужды. А как понять, что она появится… что ж, кажется, у Винчестеров чуйка на такого рода дерьмо, когда необходимо вмешаться. Я косо смотрела в зеркало заднего вида — моя галлюцинация смотрела молча с заднего сидения. Усилия, которые я прилагала, чтобы показать собственное безразличие к ней, не могли убрать того странного ощущения опаски, что подкатывало к горлу. Меня не по-детски начинала пугать молчаливая иллюзия. Но это было лишь назойливое нематериальное воображение меня самой. Мне не стоит превращаться в параноика с глухим чувством страха. *** Если у вас проблемы с другом, у которого проблемы с душой, которая сама по себе стала проблемой — обратитесь к демонам-перекрёсткам. Они будут только рады, если вы сбросите этот балласт под удачную сделку. Но если проблема заключается в том, что душа, грубо говоря, «болеет» от влияния извне какого-либо существа, — пускай даже и дьявола, — тут может помочь совет одних парней, которые немного разбираются в человеческом духе. Просто потому что пожирают его. Когда я ехала в Калифорнию, впервые у меня в голове не возник образ пляжей высоких пальм и горячих ребят. На этот раз я судорожно пыталась вспомнить, как найти нужных мне злых духов, если меня саму могут легко принять за такового. К вечеру следующего дня я уже добралась до Сан-Франциско, который меня интересовал со всего штата. Каждый раз, когда мне приходилось бывать в этом городе, то делала всё возможное от себя, чтобы избегать Чайна-тауна. Культура и знания этих людей позволяли идентифицировать любых сверхъестественных существ. Все эти побрякушки, звоночки, ленточки, — магия которых брала начало со стихии воздуха, — словно радары реагировали на кого-то из Нижнего мира. Разумеется, эти люди ни коим образом не влияли и не причиняли вред, но так уж повелось, что существа не любят быть узнаваемыми. На протяжении веков создания тьмы привыкли быть в стороне от человечества, так что раздражения от слишком умных китайцев было вполне понятным. Пикап я оставила на парковке возле одного ресторана, который был на границе Чайна-тауна с Юнион-стрит и районом Норт-Бич на севере. В сам район вели широкий ворота, характерны для восточной культуры. На черепичной основе находилось Драконовых ворот видно гравировку, которая будто приветствует всякого нового посетителя: «А теперь, дамы и господа, нечто совершенно другое!». Вокруг бурлила обыденная жизнь. Отсюда я сразу двинулась по Грант-авеню в глубь китайского района. Вдоль обочины ютились разные сувенирные латки, где продавали всякую разную всячину. Здесь пахло пряностями, влажной землёй и чем-то жаренным. Особенность моей поездки заключалась в том, что я о ней не договаривалась — так уж повелось, что О́ни не самые социализированные создания среди Нижнего мира. Это одни из тех созданий, которые не оставляют следы для контакта, они просто ждут, когда кто-то попадётся в их сети. И мне не нравилась мысль, что я самолично иду в их сети. Это вряд ли можно назвать страхом перед этими демонами, но эти существа могли вызывать дискомфорт, который мне точно не хотелось лишний раз испытывать. Особенность этих духов-демонов в том, что они почти утратили былую мощь. Теперь они затерялись среди людей, укрывая тайну своего существования. Эти создания сохранили за собой славу неких таких демонов-перекрёстков, к которым можно прийти за любым вопросом, на который незамедлительно получишь ответ. Не знаю, уж откуда у них были ответы на всё, но это был факт: О́ни не оставят тебя в неведении. Правда, плата специфическая за вопрос — если демон тебя одобрил, ты получаешь ответ и идешь с миром, но, если ты по каким-то непостижимым мне критериям не приходишься по нраву — тебя уничтожают кровавы и жестоким способом. Но стоило попытаться, раз уж мне так вовремя подвернулась детальная информация об этих существах. Проходя мимо одной из бакалейных лавок, я услышала едва уловимый звон «поющих ветров». Возникло непривычное ощущение, будто сквозь тело пропустили маленький поток тока. Я резко оглянулась на один из тех открытых магазинчиков, который излучал ненормальные вибрации. За прилавком стояла старая леди. Её глаза стали ещё уже, когда она с прищуром уставилась на меня. За спиной продавщицы над дверью продолжали издавать мелодичные звуки «поющие ветра». — Давно тут не доводилось видеть таких нескрытных, — прокаркала женщина, не сводя с меня взгляда, — или ты глупая, или ты zāinàn*. Я нахмурилась — китайский мне не приходилось учить лучше. Наверное, это означало что-то скверное, судя по интонации, с которой моя собеседница произнесла последнее слово. — Не знакома с вашим языком, — скупо отвечаю. Помедлив, приблизилась на пару шагов к магазину этой жительницы. — Я ищу кое-кого. Пожилая китаянка стрельнула на меня острым взглядом, а затем принялась с небрежным видом дальше раскладывать в ящиках овощи. — Наверное, это кто-то очень скрытный, раз yòurénde zhèngzài sōusuо*. Я раздраженно закатила глаза. Из последней реплики я едва различила только одно слово yòurénde — соблазняющая. — Послушайте, я тут по делу и совершенно не разбираюсь в вашем древнем наречии. Если вы знаете, с кем разговариваете, то в ваших интересах не открывать понапрасну рот. Пока я говорила, китаянка продолжала перебирать овощи в ящиках, но при этом выглядела едва ли нервной. Мне было известно, что свои дома местные жители защищают целым скопом разных травяных соединений, которые отваживают всё сверхъестественное. — Ты слишком хороша, чтобы искать их, — надменно произнесла женщина, всё ещё не поднимая глаз. Не смотря на всю браваду, её аура излучала страха. — Тебе не место тут. Я удивлённо уставилась на старую продавщицу, пытаясь понять, почему она меня находит хорошей, и почему мне не место здесь. — Это ещё почему? — вкрадчиво поинтересовалась я, приблизившись ещё ближе к магазинчику. Теперь не было необходимости кричать друг другу с улицы. Наконец, пожилая собеседница прекратила перекладывать перцы из одного лотка в другой и взглянула на меня. Вид у неё был чрезвычайно раздражающий меня. — Ты хочешь привязать, — не то спросила, не то утвердительно заявила эта леди. Она смотрела таким оценивающим взглядом, будто я к ней на примерку платья пришла. Но что-то мне показалось подозрительным в её словах. Впрочем, я бы и не думала об этом задумываться, если бы в этот момент не заметила рядом присутствие моей галлюцинации. — Она говорит обо мне, — слышу в словах шизы самодовольную ухмылку, — думает, что ты хочешь привязать меня к себе раз и навсегда. Кажется, даже эта старуха выкупила, что ты размякла. Резко поворачиваю голову на иллюзию, которая стоит и смотрит прямо перед собой, словно пыталась взглядом заставить продавщицу видеть её. Это что, какие-то уловки? Я не собираюсь тут выпытывать какие-то тайные знания у первых попавшихся сумасшедших продавщиц…. Чёрт. У меня нет на это времени! Резким движением пальцем заставляю первые ряды из четырёх ящиков улететь в сторону. Лотки с овощами с грохотом врезались в кирпичную стенку соседнего помещения. Китаянка в ужасе отпрянула к двери, словно находясь за порогом, она будет в безопасности. — Я устала, и я злая, — сухо говорю, не сводя взгляда с женщины, — мне нужны О́ни, — помедлив, я задумчиво добавила: — и нет, не для того, чтобы привязать что-то к себе. Мне нужно знать, как исцелить раненую душу. Галлюцинация рядом только и делала, что тихо хихикала, словно мои слова веселили её лучше всякого стендапа. На мою фразу китаянка ничего не сказала, а лишь продолжала с ужасом глазеть на меня, вцепившись пальцами в дверную раму. Я закатила глаза. Ладно, знакомство с местным населением прошло не самым лучшим образом. Ну и хрен с ним, обойдусь. Даже не понимаю, какого я зацепилась с этой сумасшедшей. Я уже было развернулась, чтобы уйти прочь отсюда, как старая леди заговорила: — В конце Портсмут-сквер у ворот всегда есть один из них. Он не покажется тебе, пока не пройдешь под брамой. Только нежить может видеть других через этот проход. Что ж, ни аура, ни интонация в словах этой дамы не выдавали ложь в её словах, так что я решила довериться этой информации. Я на автомате кивнула из вежливости, а потом решила, что вежливость тут излишняя, учитывая, что от меня пострадал магазин этой жительницы. Я повернулась и столкнулась лицом к лицу с галлюцнацией. Она смотрела на меня, склонив голову на бок. — Благородно оставить её в живых, — пробормотала та, — благородно и скучно. О, нет, больше эту чушь я слушать не собираюсь. Закатив глаза, прохожу дальше, чтобы дойти до необходимой площади. Слушать предпочтения моего подсознания у меня в планах не было. Где-то через пятнадцать минут я вышла на боковую улицу через перекрёсток, откуда уличные указатели направили меня вдоль дороги. Совсем скоро я вышла не нужную мне площадь, в конце которой возвышались высокие ворота с пристройкой сверху. Быстро добраться туда сквозь тучные толпы людей не составило труда. Рядом с самой брамой никого не было видно, кроме назойливых туристов, которые фотографировали каждый кирпичек на земле. И все они туда-сюда проходили под воротами, но при этом никто из них не замечал что-то сверхъестественное, — а ведь О́ни выглядят достаточно странно и ненормально, чтобы на них реагировать хоть как-то! Нахмурено я пару минут наблюдала за другими, пока, наконец, не решилась сама пройти там. В конце концов, если та китаянка солгала я всегда могу вернуться к своим поискам. Но в этом не было нужды. Едва я перешагнула через браму, вокруг все изменилось в цвете. Словно весь Чайна-таун пропустили через фильтр «сепия»: цвета потускнели, а всё, что двигалось замедлилось, как при замедленной съемке. Напротив входа показалась тёмная объёмная фигура. Незнакомец стоял напротив меня, опустив голову. В руках у него я заметила что-то вроде оружия. Я про себя отметила, что он словно стоял в тени, хотя сейчас было достаточно светло как для позднего вечера. — Nín zài zhèlǐ wàngjìle shénme yòurénde*? Я страдальчески закатила глаза. — Ой, да брось! А как на счёт универсальной для нежити латыни? Не знаю я ваш китайский. Фигура всё так же оставалась на расстоянии, не поднимая головы. Хотя, несмотря на то, что между нами было несколько метров, его слова звучали так, будто говорили мне их на ухо. — Принципиально не будешь говорить на понятном для меня языке? — переспросила я, разведя руками. Мне захотелось вдруг хорошенько стукнуть пару раз эту опущенную голову об стенку. Вдруг где-то далёким эхом снова зазвучали колокольчики «поющих ветров». Только в этом звуке не было ничего нежного, скорее — что-то устрашающее. Боковым зрением замечаю странное движение, словно вокруг начинают сползаться змеи. Оглядываюсь и вижу, что это вовсе не змеи — все тени, что отбрасывали разные предметы или люди в радиусе нескольких метров, стали медленно ползти к незнакомцу, словно подпитывая его. Все мои чувства обострились, так как организм перешел в режим настороженной готовности. — Эй, угрозы хотя бы ты можешь высказать на моём языке, а? — рыкнула я, доставая из внутреннего кармана пиджака клинок. Когда тени «впитались» в чудака, мрак вокруг рассеялся, и у меня появилась возможность лучше рассмотреть своего противника. Высокий, явно мужчина, но при этом лицо у него было то ли искажено, то ли загримировано под древние маски китайских духов. Я в самом деле не знала, как именно выглядят О́ни, вернее, что из себя представляют эти духи-демоны. Невольно засмотрелась на белую, почти мраморную, кожу, на которой пролегли тени и линии, будто кто-то тёмно-красным прорисовывал каждую черту лица. На меня смотрели вовсе не человеческие глаза, такие были у китайских львов, которые украшали входную браму в Чайна-таун. — Nǐ juédìng wèn huò táopǎo*? — прорычал с новой интонацией мой собеседник, если можно назвать наше непонимание беседой. И мне не понравилось, что эти непонятные мне слова прозвучали вопросительно. — Чувак, даже Нижний мир двигается в направлении социально-технологического прогресса, — раздраженно воскликнула я, снова не понимая и слова, — даже обсуждения убить друг друга мы можем провести за чашечкой крови или что ты там предпочитаешь? Я не понимаю, что ты говоришь, давай на общедоступном, м? — Suǒyǐ nǐ chūqù wèn*, — тихо произнёс тот, но прозвучало это словно приговор. — Вот дерьмо! В следующий миг мой недособеседник набрасывается на меня, словно я сама же и попросила об этом. Он врезался в меня, и до меня только сейчас дошло, насколько он могущественный. О́ни придавил меня к асфальту, пару раз приложив головой об него же. Перед глазами заплясали черные точки. С силой бью его в живот и призываю магию внутри, заставляя несколько черепиц откалываться от брамы и острыми пиками вонзаться в противника. Демон взвыл, когда с десяток осколков вошли в его плоть со спины. Пользуясь моментом, вскакиваю на ноги и замахиваюсь клинком, чтобы пронзить его сердце, или глаз — хоть что-то. Но в последний миг замечаю в руках О́ни что-то крупное и массивное. Понадобилось несколько секунд, чтобы осознать, насколько я невнимательная дура, не смотря на древнее существование. Я ведь помню, что изначально у демона было что-то вроде оружие. Видимо, он способен призывать и отсылать его ментально, так как ещё мгновение назад в его руках не было никакой огромной палицы. А сейчас была. Отлетаю к каменному парапету одного из фонтанов, и ощущаю, как под спиной ломается камень. А вместе с тем сложно не заметить, что палица оказалась с сюрпризом, точнее — с шипами, из-за чего у меня в животе появилось несколько кровоточащих дыр. Блядство. Странный тип, который отказывался разговаривать на понятном мне языке, зря времени не терял. Он стремительно приближался ко мне, опасно замахиваясь своим оружием. Со сдавленным криком я успеваю откатиться, попутно выпачкавшись и в собственной крови, и в пыли. Крепче стискиваю клинок в руках, и вскидываю руку в ответ, когда демон вновь набрасывается. Мы поочерёдно наносили друг другу не щадящие удары, но проблема была в том, что один мой взмах равнялся лишь одной ранение, то его один такой взмах — и я снова была похожа на решето. Противник предусмотрительно держался на расстоянии. Во мне блеснула мысль, что это не просто так и он по-особенному боится моего принуждения. От одного такого озарения прибавилось сил. Я делаю ложный выпад в сторону противника, на что он ведётся. Миг, и мне удаётся запрыгнуть ему на шею, вонзив клинок куда-то под челюсть. Он дико взревел; пытаясь меня смахнуть, рухнул на асфальт, потащив меня за собой. Рухнув на него, вблизи рассматриваю, что его лицо — искаженная, но ужасная форма маски, которая облегает его голову. Резким движением срываю её, подсекая клинком — это заставила меня в отвращении воскликнуть. Не маска. На демоне было словно второе лицо, которое было таким же живым, как и всё в нём. Он с рыком дёргается, когда слой с его лица слетает на асфальт, обнажая… ничего. — Какого хрена? — вырвалось у меня, пока я рассматривала пустую голову, без намёка на глазницы, или рот, или хоть что-то! Это заставило меня растеряться, но всего лишь на миг. И этого промедления было достаточно, чтобы О́ни обхватил меня за ногу и перекинул через себя, как тряпичную куклу. Клинок со звоном выскользнул из рук, когда я приложилась снова о той злополучный мраморный бортик фонтана. Я попыталась магическим путём воздействовать на соперника, только вот только сейчас осознала — я на нуле. Все мои запаси иссякли мгновенно, будто ничего и не было. Только сейчас до меня дошло, что всему виной сам демон, который впитывал мою силу при каждом прикосновении так, как и делал это с тенями некоторое время назад. Боковым зрением замечаю ехидно усмехающуюся мою галлюцинацию, которая смотрит с таким видом, будто выиграла джекпот. Дерьмо. Внезапно надо мной стал возвышаться демон. Мой воспалённый от ударов мозг приготовился к незамедлительной, хоть и временной, но смерти. Чёрт, мне ведь нужно было только больше уверенности и внимательности. Неужели, я теперь даже на это не способна? Я была полностью готова к неприятному финалу, как вдруг заметила, что противник вовсе не пытается меня добить. Собственно, он вообще не пытается сделать, а просто возвышается надо мной. — Nǐ de wèntí, — произнёс О́ни. Я в шоке уставилась на него, словно на нём только что клумба синих астр выросла. Было заметно, что сейчас меня не пытаются убить, да и, похоже, не будут этого делать в принципе. — Эм, ты что, забыл, что мы дерёмся на смерть? — озадачено произнесла я, глядя косо на демона. — Nǐ de wèntí, — снова повторил О́ни. Вот чёрт, и как это понимать мне? Даже по лицу его не поймешь, что он хочет, потому что его попросту нет! Он снова повторил эту фразу, и на миг мне показалось, что я в безопасности. Ну, то есть, снова меня никто не будет пытаться убить или покалечить. Как там было в преданиях: «если он тебя одобрит»? Что может означать такое словосочетание для древнего восточного духа? — Одобрение — это поединок, верно? — пробормотала я. У меня не было ни малейшего понятия, понимает ли он меня, но от чего-то у нас возникло ощущение, будто я угодила в цель. — Но ты же толдычишь на другом языке, как я пойму ответ, даже если меня ты понимаешь? Это начинало раздражать. Демон сильнее придавил колено к моему животу, повторив реплику. Ладно, ладно, допустим калечить меня возможно и будут. Но ведь я ничего не теряю, верно? — Хорошо, хорошо, только убери свои конечности, — ворчливо отозвалась я, кивнув на свой придавленный живот. Но безликий чудак совершенно этого не сделал к моему глубокому сожалению. — Исцеление души. Как разорвать связь души с дьяволом, который её удерживал долгое время? Я замерла. Демон от меня не отступал, но и не повторял той прежней фразы, что было уже достижением. Но и другого не происходило. Неужели, всё не так, как я себе навоображала? Вдруг я услышала голос. Но не где-то, он словно звучал у меня под черепной коробкой. Мне не удалось идентифицировать язык, или то, кому принадлежит этот голос (мужской или женский), но я чётко понимала ту мысль, что эхом отдавалась у меня в голове: — Кающийся раскается, если снимет удавку с ближнего и затянет её на себе. Так, хорошо, допустим, этого я никак не ожидала. — Ты помнишь, как я говорила, что Нижний мир тоже прогрессирует и уже давно отказался от древних непонятных шарад? Но демон ничего не ответил на мою скептическую реплику. В какой-то миг я заметила, что он становиться ещё темнее, ещё более тусклым. Но при этом, те тени, что сползались к нему, теперь наоборот — уходили прочь, словно он их отпускал. Постепенно О́ни растворился в сумраке предстоящей ночи, оставив меня одну посреди площади. Это было так странно и сюрреалистично, что до последнего мне казалось, что откуда-то должен возникнуть демон, который передумал, и с угрожающими возгласами наброситься на меня. — Ай! Единственным нападением стал мальчик, который игрался со своим резиновым мячиком, который угодил прямо в мою окровавленную голову. Хулиган в припрыжку подбежал ко мне, забирая рядом лежащую игрушку. С непонятным для меня китайским щебетанием, ребёнок ускакал дальше. Он даже не заметил меня, или то, что половина фонтана разрушена. — А, ну да. До меня только сейчас дошло, что я всё ещё по другую сторону брамы, которая служила чем-то вроде паранормальной таможни для сверхъестественных существ. С глухим стоном я поднялась на ноги, жалея, что не владею магией телепортации — незаменимая вещь. Интересно, а демоны-перекрёстка заключают сделка на это умение? Хотя, какая разница, если души у меня всё равно нет… Пройдя обратно через ворота, мне заслепило глаза от неожиданности. Мои глаза привыкли к тусклому свету и тихому окружению, что я аж дёрнулась, едва вокруг всё вспыхнуло буйством красок и звуком, несмотря на то, что солнце уже давно скрылось за горизонтом. Фонари давали достаточно освещения, чтобы вокруг всё искрилось от ярких цветов. Люди, которые по ту сторону были тихими и медленными, сейчас носились и шумели, словно сумасшедшие. Такой перепад был явно не для меня. Я осмотрела себя, уже приготовившись сокрушенно вздыхать из-за грязных и порванных тряпок, но… ничего не было. У меня глаза на лоб полезли — здесь абсолютно ничего не было. То есть, я ощущала себя так, будто меня переехала машина для асфальтирования дорог, а сверху пробежал табун горных копытных животных, но только вот следов от этих ощущений не было. Мою костюм всё так же безупречно сидел на меня, разве что немного примялся в рукавах и на животе. — Забавные эти О́ни, — произнесла моя галлюцинация, которая возникла тут же передо мной, — их потусторонний мир так близко, но при этом остаётся таким же далёким от нашего. Я зло зыркнула на неё, всё ещё потирая ушибленную голову. Клянусь, мне до сих пор кажется, что с виска и с затылка стекает кровь. — В этом и опасность для других, кто сталкивается с ними, даже если это бессмертные существа, вроде нас, — изящно пожала плечами моя копия. Её — мои — желтые глаза с неестественными вертикальными зрачками казались особо зловещими в свете фонарей. — Они травмируют в параллельном измерении, что намного опаснее. Они травмируют саму сущность, не оставляя шанса на исцеление. Мне не хотелось разговаривать с моим подсознанием, но что-то в её словах меня очень насторожило. Это было вовсе не похоже на обыденную беседу, которая призвана лишь докучать мне. Сейчас я ощущала, что чего-то не знаю, в отличие от неё. — Да всё ты знаешь, ведь, если знаем мы, знаешь и ты, — тихо рассмеялась та, но в этом звуке не было ничего хорошего, — просто подумай хорошенько. Нам хочется увидеть твоё выражение лица. Я понятия не имела, о чём она говорит. Мне стоило что-то знать, но в голове было пусто — что такого было в сегодняшнем происшествии, что могло так обрадовать моё ненормальное подсознание? Или она рассчитывала, что я останусь в том, другом измерении навсегда? Осознание поразило меня, словно удар молнии. Это точно не было стопроцентной информацией, но я знала, что вся эта катавасия с другими мирами очень хреновая штука. Попадая туда, ты становишься уязвимым во всех смыслах этого слова. А теперь примеряем эту информацию на мою шизу. Она — моё подсознание, часть моего рассудка, моей личности, которая отделилась. И проявляется эта иллюзия в моменты, когда я слаба и давно не проявляла жестокости, такая себе совесть наоборот, которая назойливо пытается вбить мне в голову желание уничтожать. И разумеется, ищет все пути, чтобы пробиться сквозь мои ментальные блоки. А теперь я слаба, более того, я побывала в параллельном измерении, где грань между всем сущим стирается. Если бы мы до сих пор были единым целым — это одно. Но сейчас, эта галлюцинация стала почти отдельным созданием, которое пытается меня взять под контроль. А разве не будет ей это сделать легче всего там, где никаких границ и черт не существует? — Не волнуйся, мы просто заботимся о нас, — такой учтивый и вежливый голос другой меня отвлёк от любых размышлений, — к нашему сожалению, границы скоро восстановятся, но мы успеем тебе помочь… Я не успела спросить или запротестовать, или сказать хоть что-то. Просто перед глазами появился образ меня — настоящей меня, какой была создана в клетке, а после всё стало очень… странным. Это была я, но в тоже время я какая-то неосознанная. Мне было непонятно, какого чёрта я стою посреди площади, в таком измотанном состоянии и до сих пор не убила никого, чтобы пополнить свои силы. Мне было абсолютно непонятно, что за чертовщина происходит, что я стою на месте и с силой удерживаю себя от того, чтобы пополнить свою энергию. Я мгновенно увидела парня из толпы, который что-то увлечённо фотографировал. Мне достаточно было видеть, что он высокий, подтянутый и излучает невероятную жизненную силу. Размеренным шагов я направилась к нему, заговорила. Обольстила. Понадобилось несколько минут, чтобы завоевать его внимание и сердце, все его мысли; дойти до угла улицы, чтобы затащить в подворотню. За судорожными вздохами и репликами следует затяжной поцелуй и пылкие прикосновения. Я никогда не сходила с ума, но мне кажется сейчас, именно это и происходило со мной. Перед глазами была одна и та же картинка — парень, разговоры, улыбки, подворотня. Одна и та же кирпичная стена, к которой я толкала своему партнёра на этот вечер, впиваясь в него поцелуем. Затем следовали опасные прикосновения по всему телу и приспущенное бельё у парней. Парней. Их было несколько. Двое? Трое? Сколько? Этот вопрос настолько меня взбудоражил, что я рассеянно оглядываюсь по сторонам, словно пытаюсь вспомнить что-то, но не получается. В дальнем углу под мусорными баками лежит ещё одна груда мусора. Невольно задумываюсь о том, какие же люди свиньи, почему им нельзя выкинуть не рядом, а в… До меня доходит, что это не мусор. Там во мраке кирпичного закоулка лежат тела. Несколько. Но посчитать их не является возможными. Смотрю оценивающе, и пытаюсь понять, что же не так. Неужели что-то не так? Очевидно, ведь иначе, с чего бы мне так странно и нервно себя ощущать? Звук падающего тела заставляет меня отвернуться от груды человеческого мусора. Моё внимание привлекло ещё одно тело парня, который сполз прямо к моим ногам. Видимо, он тоже только что закончил свою жизнь со мной. Хмурюсь, и чувствую, что на губах остался терпкий привкус такой яркой и сочной жизни. Моё тело ощущает совсем недавнее половое проникновение, от чего становиться ещё более пьяняще. Ощущаю не просто тепло, а… какой-то адский фитиль, который живит самые мрачные части моего нутра. Это тепло так долго и приятно держалось внутри, пока не начало уходить. Не растворяться, не исчезать, а именно уходить, — чувствовала, что оно отделяется. — Видишь, мы же говорили, что хотим просто помочь. Даже если ты от этого отказывалась. Рассеянно оглядываюсь вокруг, и мысли, которые до этого, будто увязли в горячей смоле, теперь зашевелились активнее. В голове замелькали образы. Как же усердно я отгоняла от себя осознание того, что только что прикончила последнего из этой груды трупов. Несмотря на то, что следы недавней драки с духом-демоном прошли, я ощущала себя отвратно. Резко вскидываю голову, жалея, что не умею испепелять взглядом. — Это всё ты! Ты подковыряла мой мозг! Подсознание осклабилось в жуткой ухмылке. — Да неужели? А я это кто? В кой-то веки она исчезла, оставив меня наедине. Только вот впервые мне было так тяжко оставаться один на один с собой, потому что все мои мысли сейчас были заняты тем, что мой организм полон силы и энергии, а этот переулок — трупов. Медленно перевожу взгляд на свои руки. Они не дрожат, они не в крови, даже без ссадин и царапин. И эти руки только что душили, обнимали и убивали. Не так я себе представляла этот вечер. __________________________________________________ * zāinàn — катастрофа yòurénde zhèngzài sōusuо — соблазняющая в поиске Nín zài zhèlǐ wàngjìle shénme yòurénde? — что ты тут забыла, соблазняющая? Nǐ juédìng wèn huò táopǎo? — Ты выбираешь спросить или сбежать? Suǒyǐ nǐ chūqù wèn — значит, ты выбираешь спросить Nǐ de wèntí — твой вопрос