Down here you hit the ground

Когда на остров опустилась ночная мгла, все, что я мог — просто лечь на землю и постараться исчезнуть. Лунный свет едва пробивался сквозь листву деревьев, и я не мог видеть даже собственных ног. Ветки скрипели под воздействием ветра, а земля под ногами стала влажной и прохладной. Я шел уже несколько часов, не совсем понимая, куда. Раскидистые деревья окружали меня со всех сторон, не давая возможности сориентироваться. Я повернул несколько раз, не руководствуясь ничем, кроме интуиции. Через какое-то время, когда луна была уже высоко над моей головой, а все звезды уже зажглись на небе, мои усталые ноги вынесли меня на небольшую пустую поляну. Здесь не было ничего, кроме диких цветов, мрачно переливающихся разнообразными оттенками лунного света, который ровно растекался по поверхности земли. Я невольно подумал о том, что было бы неплохо просто лечь здесь и умереть. Но у меня были еще неоконченные дела в этом мире, так что, эти мысли были некстати. В голове все еще всплывали последние слова Лизы, они заставляли меня впадать то в неудержимую ярость, то в тихое отчаянье. Все произошедшее казалось отдаленным воспоминанием, которое я никак не мог выкинуть из головы, но и восстановить полностью не мог. ------- Я открыл глаза и увидел яркое солнце. Прошла ночь, так быстро? Я не помнил, как сомкнул веки, не понимал, сколько времени прошло, все казалось кошмарным сном, и только боль в спине и раненном плече возвращала в реальность. Я с трудом повернул голову и приподнялся. Как я мог просто так заснуть на этой чертовой поляне, на твердой земле, после всего, что случилось? После того, как я убил свою жену. Или я ее не убивал? Упала ли она сама, или я ее столкнул? Теперь все равно. Я в любом случае был виновен в этом, и все видели меня. А потом я сбежал. Повертев головой, чтобы размять затекшую шею, я поднялся на ноги. Вчера я позвонил Ваасу и попросил о встрече. Зачем? Наверное, это был крик отчаянной души. Вид искалеченного силуэта Лизы и внезапное чувство страха привело меня в шок, заставив сделать это. Зачем я шел к нему теперь? Лежа среди цветов прошлой ночью, я стал задумываться о смерти. Насколько легко это — просто умереть, уйти от всего, что обременяет. По крайней мере, в моем атеистическом уме, мы просто уходили, не попадая ни в рай, ни в ад, просто лежали в земле, пока не превратимся в пыль. Еще пару-тройку часов назад я смотрел вниз с обрыва и видел, как мою жену соскребают с камней, а в следующую секунду я могу просто умереть здесь, навсегда освободившись от этого страшного воспоминания. Я закрыл глаза и увидел сон, яркий и счастливый, словно сказка. Это был мой десятый день рождения. После стольких лет, я помнил его, как вчера. Это был один из тех счастливых дней из детства, которые мы почему-то запоминаем на всю жизнь. Я видел мать, которая несла мне большую коробку, обернутую зеленой блестящей бумагой. Сбоку красовался не менее массивный красный бант, к которому была приклеена открытка. Я радовался, а затем принимался открывать подарок, в нетерпении разрывая красивую бумагу. Когда с оберткой было покончено, я открывал белую картонную коробку и видел внутри то, о чем мечтал последнюю пару месяцев, высокого железного робота, что-то вроде нынешних трансформеров. Ростом он был почти с меня, а вместо глаз у него были круглые зеленые фонарики, которые светились, если нажать на такую же зеленую кнопку на груди. Голову его украшали шипы, выстроенные в линию, словно у какого-то динозавра. В руках его автоматы, а все тело было покрыто броней. Я мечтал о нем так долго и страстно, что теперь не мог контролировать даже свою по-детски маленькую челюсть, которая едва не отпала от восторга. Я повернулся к улыбающейся матери, а затем и к отцу. И вдруг понял, что это вовсе не мой день рождения, не теперь. Я смотрел на своего отца и видел самого себя. Джейсона Броди, улыбающегося и цветущего. Секунда, и теперь я видел перед собой ребенка, с восторгом прыгающего вокруг новой игрушки, о которой он так долго мечтал. Он то и дело смотрел на меня, не скрывая искреннюю детскую радость. Это был больше не мой праздник, но расстроился ли я? Я бы сказал, что нет, ведь этот счастливый мальчуган выглядел таким радостным, а я чувствовал то, что он благодарен за это мне. Подняв взгляд на Лизу, стоящую поодаль, я вдруг пришел в ужас. Она больше не улыбалась нашему сыну, а плакала, одними губами повторяя: «Прости меня». Я хотел было подняться на ноги, но понял, что прикован. Краски и мерцающие огоньки на праздничном столе меркли, а из глаз Лизы вместо слез лилась кровь. Она шагнула назад, упершись в стену. Ее руки и ноги изгибались и хрустели, пока не принимали то положение, в котором были там, на камнях под обрывом. Она продолжала повторять те же слова, а я не мог оторвать глаз от этого кровавого зрелища. Ребенок, стоящий между нами, растворялся в воздухе, становился дымкой, туманом, подобным тому, что сейчас опускался на поляну, на которой я заснул. Меня поглощала тьма, но я все еще мог видеть Лизу. Ей было больно, я это чувствовал, словно это происходило со мной. Теперь, еле переставляя ноги, я двигался к храму ракьят. Идти было еще далеко, но что я мог сделать? Мне нужно было увидеть Вааса, чтобы покончить с этим дерьмом. Я не знал теперь, кто я. Хороший ли я, или же действительно стал монстром, о котором говорила Лиза? Мне нужно было столкнуться с тем, кто был для меня чистым злом. Если я пойму, что ничего еще не потеряно, я попытаюсь убить его, сдержать свои обещания, спасти брата, а потом будь что будет. Но если нет, если я почувствую, что пути назад нет, я постараюсь спровоцировать его. Он не хочет меня убивать, но ему придется, или я сделаю это сам. Потому что никому не сможет помочь человек, не сумевший спасти самого себя, ставший тем, что так ненавидел, впустивший зло в себя, принявший его, как спасение. ------------------------------ Я сделал шаг и ступил на мощенную каменную дорожку. Пираты, стоящие по обе стороны от входа в храм, опасливо покосились на меня. Меня уже обыскали и забрали все оружие, которое у меня было. Позади шли еще несколько пиратов. Они держали свои автоматы наготове, на случай, если я решу напасть. Один из них держал оружие особенно высоко, словно перед ним предстал сам дьявол. Очевидно, он надеялся, что оружие спасет его от моей страшной ауры. Я не смотрел по сторонам, эта дорога была знакома мне. Камни, из которых была вымощена дорожка, стали мокрыми после недавно прошедшего дождя. На их поверхности отражался свет множества огней, освещающих храм, а стенах плясали тени шествующих пиратов. Я едва мог переставлять свои ноги, но все равно шел вперед. Пиратов, должно быть, раздражала моя медлительность, но все что они могли, это только недовольно шмыгать носом и коситься на меня. Выглядел я, мягко говоря, не презентабельно. Та одежда, что мне одолжили повстанцы, изорвалась, пока я бежал через лес, лицо тоже не устояло под напором буйной растительности, беспощадно хлеставшей по всем частям тела. Под правым глазом можно было увидеть легкую гематому, полученную в бою ранее, а на левое плечо была наложена перевязка, уже совсем не прикрывавшая пулевое ранение. Раны саднило, а голова кружилась, но я продолжал идти. Последние несколько ступенек и вот, перед нами дверь. Мгновение, и она открыта. Я делаю шаг вперед и вижу Вааса, сидящего в большом мягком кресле, в руке у него новенький A2000. Самодовольная поза, незатейливый ирокез, осколок изумруда на шее, он никогда не изменится. Он ждал моего появления, но при виде меня, улыбка на его лице сменяется серьезностью, перемешанной с замешательством. — Что это с тобой, Белоснежка? Выглядишь паршиво. Я поднял на него взгляд и постарался принять как можно более устрашающий вид. — Я сдаюсь, Ваас. Убей меня прямо сейчас. Глаза пирата округлились, а затем резко сузились. Он встал со своего мягкого кресла и подошел вплотную ко мне. — Ты дурить меня вздумал, Броди? Что это за выходка, что ты задумал? — забормотал он, сотрясая воздух своим оружием. Его взгляд пронзал меня насквозь, и я не знал, куда от него деваться. Он положил свободную руку на мою шею и медленно сжал. — Я могу задушить тебя прямо сейчас. — Давай, ты же так давно об этом мечтаешь. Дышать становилось труднее, но я нашел силы, чтобы скривить лицо в безысходном оскале. Увидев это, Ваас отпустил мое горло и, топнув ногой, словно капризный карапуз, закричал. — КАКОГО ЧЕРТА, ДЖЕЙСОН?! Какого черта ты вечно все портишь?! С чего, блять, ты вообще заявился сюда? — Ты хочешь знать, что случилось? Хорошо. Я убил свою жену. Услышав мои слова, Ваас застыл на месте. Прошло мгновение, и он повернул свою голову ко мне, пронзив своим любимым безумным взглядом. Каждый раз, когда я видел этот взгляд, я не знал, что ожидать от этого человека в следующую секунду. Ваас продолжал смотреть мне в глаза, словно пытаясь понять, не лгу ли я ему. Эта борьба продолжалась всего лишь несколько секунд, но я почувствовал, что выиграл ее, когда он, наконец, опустил взгляд и звонко засмеялся. Я не знал, что его так развеселило, но мне было все равно, поэтому я просто ждал, когда весельчак закончит. Ваас едва не покатывался со смеху, поднимая взгляд на меня и пытаясь сказать что-то. Когда он, в конце концов, угомонился, все, кто был в помещении, выдохнули с облегчением. Ваас присел на свое кресло, похожее на импровизированный трон, и сделал серьезное лицо. — Выйдите все, — сказал он, махнув пистолетом в сторону двери. Пираты недоумевающее переглянулись, но все же не решились перечить. Я стоял прямо напротив своего злейшего врага, без оружия и какого-либо желания продолжать бороться. Он смотрел мне в глаза и задумчиво почесывал подбородок. — Итак, Джейсон. Говоришь, убил свою телку? И почему же? — Это не важно, — ответил я, не отводя глаз. — Не, мне все-таки интересно. Что же такого она сделала, что ты ее пришил, а потом пришел ко мне, чтобы тоже умереть? — Я не стану тебе ничего говорить. — Ну хоть как убил расскажи… застрелил? Или прирезал, о, а может быть, задушил? — В своей голове Ваас, казалось, уже все живо представил, в мельчайших подробностях. Я молчал. Все, что произошло этой ночью, не выходило у меня из головы, но, даже будь Ваас последним человеком на Земле, я бы не стал обсуждать это с ним. Пират, понявший, что я не в настроении вести беседы, замолчал и откинулся в кресле. — Интересный ты человек, Джейсон, — сказал он. — Приходишь ко мне, говоришь, что укокошил жену, просишь убить… Неужели ты настолько себя казнишь за это? Как по мне, так ее давно надо было грохнуть, раздражала так, что просто капец. Увидев, что я сжал кулаки, Ваас замолчал. И развеселился. На его лице заиграла улыбка, а в глазах загорелся огонек. — Значит, не все так просто, да, Джейсон? — спросил он, поднимаясь со своего трона. Пару мгновений, и он уже стоял рядом, положив свою ладонь мне на шею. — Я могу убить тебя прямо сейчас, но мне не хочется, понимаешь? Вдруг это какая-то уловка, ну, знаешь, как в Гарри Поттере? — Хватит сравнивать жизнь с детской сказкой, — сказал я. — Что это? — спросил он, дергая за нить на моей шее. Из-за футболки показался маленький зеленый камень, при виде которого лицо Вааса приняло странное, не виданное мной прежде, выражение. — Это камень твоей матери, — сказал я. — Забери его, когда убьешь меня. — Откуда он у тебя? — спросил Ваас, продолжая разглядывать камень. Показалось ли мне, что в его глазах блеснули слезы? Убедиться в этом я так и не смог, потому что пират резко развернулся и отошел к большому окну без стекол. Его взгляд был прикован к небу, на котором уже были видны звезды. — Я его нашел. — Не ври мне, Броди, — сказал он, поворачиваясь. — Это так важно для тебя? Мне всегда казалось, что единственное, что тебя волнует, это ты сам. — Где ты его взял? — повторил он, не обратив внимания на мои слова. — А ты ведь действительно не такой бесчувственный, как все думают. Не успел я озвучить свою мысль, Ваас рванулся ко мне и прижал к стене, зажав горло двумя руками. На этот раз он не боялся переусердствовать и не сдерживал себя. Я больше не чувствовал земли под ногами и мне на секунду показалось, что сознание покидает меня. Я судорожно хватал воздух ртом и хватался за руки Вааса, но он не ослаблял свою хватку. Секунда, и я уже с трудом понимал, что происходит. Ну же, Ваас. Еще секунда, и я буду свободен. Ну же, Ваас, сделай это. Руки пирата сжимали мое горло с такой силой, что в глазах все поплыло. Я уже не думал ни о чем, вокруг была только темнота. Мне больше не нужен был воздух, здесь не нужно было дышать. Я увидел лицо Вааса, он стоял прямо передо мной, в паре шагов. Я сделал движение, и он повторил его, я попытался сказать что-то, но ничего не вышло, словно я превратился в рыбу, немую и беспомощную. Я смотрел на Вааса, его губы двигались, будто он хотел что-то сказать. В его глазах был страх, такой, какого я никогда не видел. Я протянул руку, он сделал то же самое. Кончики моих пальцев коснулись его руки, и я внезапно раскрыл глаза. Мои ноги снова ощущали пол, а дыхание больше ничто не сдерживало. Обе моих руки были прижаты к стене руками Вааса, но я больше не видел в его глазах злости. Это было какое-то помутнение. Пират внимательно смотрел мне в глаза, словно ожидая чего-то. И я каким-то образом понимал, чего он ждал. Он был так близко, что я мог разглядеть радужки его темно- зеленых глаз. Я потянулся вперед и коснулся его губ. Он не был удивлен или смущен, он будто точно знал, что это случится. И ему это нравилось. Я оторвался от его покрасневших губ и заглянул в глубокие зеленые глаза. В них не было ничего, кроме огня. Take me into your heart. Accept me as your savior! Nail me to the fucking cross and let me be REBORN.