* * *
— Все в руках у мойр , — тяжело вздохнул орел. — Но мне это уже так надоело, что я мечтаю о том, чтобы Атропос перерезала нить его судьбы. — Он пристально вгляделся в даль, словно мог там увидеть того, о ком говорил. — Или мою. Это внесет хоть какое-то разнообразие в унылую череду дней. — И не говори, — прошипела змея, и ее хвост в раздражении дернулся. — Хель , забери этого Локи! Хоть это и невозможно. Другой на его месте давно бы укоротил свой язык. Или повинился перед Всеотцом . А этот! — Она прошипела нечто крайне нелицеприятное в адрес своей «работы». Эти разговоры велись уже не раз и не два. Иногда на пустынный берег моря, который облюбовали для своих встреч орел Зевса и змея Одина, приходили их «товарищи по терзаниям», как однажды выразился пробегавший мимо Трикефал . Вчера, например, приходили Эриннии . Сегодня же на облюбованном для встреч дереве орел и змея были одни: орел сидел на толстой ветке, периодически расправляя крылья, змея же обвилась вокруг соседней ветви, радуясь возможности погреться в солнечных лучах. Орел согласно кивнул. — Вот и я говорю Прометею — давай Дия позовешь, покаешься, повинишься, тем более что эти смертные такими неблагодарными оказались. Так нет, только отворачивается и молчит. Орел в раздражении повел крыльями и клацнул клювом. Змея сочувственно зашипела. — Привыкли они к нам, вот что я скажу, — змея подперла кончиком хвоста острую голову. — Один все занят, весь в делах и хлопотах, я и намекать ему уже устала на то, что неплохо бы сменить наказание. Орел склонил голову набок, взглянул на собеседницу и о чем-то задумался. — А ты права. Привыкли, — наконец произнес он. — И раз боги так заняты…* * *
Прометей привычно дремал, ожидая своего мучителя. Повинуясь многовековому рефлексу, титан открыл глаза ровно в тот миг, когда колесница Гелиоса коснулась горизонта. Вот-вот раздастся шелест крыльев, безжалостный орел получит свой ужин, и можно будет спокойно поспать. — Высоко же тебя закинули, — раздалось откуда-то снизу и сбоку. — Еле доползла. У ног титана свилась кольцами большая змея, разглядывая Прометея и пробуя языком воздух. — Уползай отсюда поскорее, — тревожно поглядывая то на змею, то на ту гору, из-за которой обычно появлялся орел, заволновался Прометей. — Здесь опасно! Змея скользнула к ногам титана и замерла, оценивающе глядя на него. — Сейчас сюда прилетит гигантский орел, — Прометей осторожно двинул ногой, стараясь отодвинуться от змеи подальше, насколько позволяли удерживающие его цепи. — Меня мучить. — Я вместо него, — сообщила змея и стала подниматься вверх по телу титана. — Как вместо него? — опешил Прометей. — Ты что, шутишь? Ему Дий Громовержец велел подвергать меня мучительным пыткам каждый день на закате! Он не может так со мной поступить! — А ты часто слушал Дия? — задала змея риторический вопрос. — Или тебя сюда за хорошее поведение определили? Она зашипела, радуясь своей нехитрой шутке. Прометей, видимо, обиделся, потому что гордо отвернулся от нее и уставился на прильнувшую к утесу напротив тучку, алеющую то ли от закатных лучей, то ли от смущения и собственной дерзости. — Сейчас-сейчас, — поудобнее устраиваясь на плече у титана, прошипела змея. — Еще немного и… — С ума сошла?! — взвыл Прометей, когда на его грудь упала первая капля яда. — Что творишь, пресмыкающееся?! — Как что? — невинно спросила змея и уронила еще одну каплю, с удовольствием глядя на то, как красиво растекается по коже бьющегося в оковах титана слегка мерцающий на солнце яд. — Тебя мучаю! Разве не ясно? — Меня не положено так! — закричал Прометей, и его негодующий вопль вызвал пару-тройку лавин с ближайших горных вершин. — Меня в печень клевать положено, а не плевать туда, куда ты плюнула! — Извини, в печень попасть не смогу, — если бы змеи умели ухмыляться, эта конкретная змея получила бы приз «Самая ехидная ухмылка года». — Когтями раздери! — Смертный, — змея скользнула поближе к лицу Прометея. — Как ты сам сказал, я пресмыкающееся. Змея. Откуда у меня когти?! — она вернулась обратно, оценивающе поглядела на бок Прометея. — Впрочем, если ты настаиваешь на печени… Почти до самого утра раздавались негодующие крики Прометея: «Да не туда! Опять мимо! Ты что, где печень, не знаешь?!» — и то сердитое, то ехидное шипение змеи.* * *
В привычные звуки рождения сталагмитов и тихий женский плач вкрался неуместный в сыром полумраке подземелья шелест огромных крыльев. — Ты Локи? — гигантский орел уселся рядом со скучающим богом и покосился на шмыгающую носом Сигюн . — А это твоя жена? — орел повертел головой, оценивающе разглядывая богиню сначала одним глазом, потом вторым. — Ничего так, только, кажется, она больная. Ты смотри, осторожнее будь. — Куда уж осторожней, — хмыкнул Локи и зевнул. — Ты по делу или так, мимо пролетал? — По делу. Клевать тебя сейчас буду. Сигюн запричитала, но Локи лишь усмехнулся. — Я просто нарасхват, — он улегся поудобнее. — Стоило змее куда-то отлучиться, так тут же орел прилетел. — Сегодня я твоя змея, — веско произнес орел. — Подставляй свою печень! — Нет! — горестно заламывая руки, воскликнула Сигюн и заслонила собой мужа. — Ты не получишь его, мерзкое отродье! Локи и орел понимающе переглянулись. — И часто она так? — не удержался орел. — Какая ни есть, а жена. Сигюн, я тронут твоей заботой. Иди домой, детей каких-нибудь покорми, браги или эля принеси, что ли… — Вот и Гера у нас такая же, — глядя вслед бредущей в сторону выхода из подземелий Сигюн, сказал орел. — Правда, она ругается громче. И еще ударить может. — Настолько же предана мужу, что готова идти за ним в Хель? — уточнил Локи. — Нет, в другом смысле, — орел потоптался, нерешительно поглядывая на бога. — Так печень твоя где? Орел, знакомый с Локи лишь со слов змеи, ожидал града насмешек от изворотливого бога. Однако бог лишь добродушно посмеивался, комментируя попытки орла разодрать многочисленные слои одежды, советовал, куда лучше клюнуть и за что потянуть. — Устал я, — признался орел часа через два, оглядывая «поле боя». — Отдохнуть надо. — Ты отдыхать будешь, а я мерзнуть? — возмутился бог. — Клюй давай! Орел примерился и клюнул. — И это все, на что ты способен? Я не понимаю, ты мучить меня будешь или издеваться надо мной?! — Взял бы и сам поклевал, — не выдержал орел. — Критиковать все горазды, а ты попробуй шкуры свои сначала раздери! — Не могу, — с тяжелым вздохом ответил бог. — Руки связаны. Орел насупился и, примерившись, принялся клевать Локи, стараясь не обращать внимания на его комментарии. Увы, столь приятное и легкое сначала, общение давалось с трудом. И, вполне ожидаемо, не привыкший к словесным поединкам со столь коварным противником, орел не выдержал. — Да чтоб тебя в Тартар скинули! — гневно проклекотал он и принялся разрывать путы, обвивавшие хитреца. — Обязательно скинут, — с удовольствием разминаясь после долгого плена, согласился Локи. — Если поймают.* * *
Возвращавшаяся к мужу Сигюн издалека заслышала голоса спорщиков. — А я тебе говорю, что могу летать! — в клекоте гордого сына кавказских гор слышна была непоколебимая уверенность в собственной правоте. — Но как? Ты же паришь, а в подземельях нет восходящих потоков воздуха. — Могу! Послышались странные звуки, наводящие на мысли о том, что где-то кто-то куда-то падал. — Я все могу! Сигюн шагнула в пещеру и тут же резвой кошкой отпрыгнула обратно. Мимо нее, перемежая непонятные слова с бормотанием «А вот и могу!» и метя распластанными крыльями пол пещеры, проковылял орел. Следом за ним, с трудом удерживая большой мех, шел Локи. — Локи! — Сигюн бросилась к мужу. — С тобой все в порядке? — Уже нет, — отозвался бог. — Ты меня только что оглушила…* * *
Змея задумчиво смотрела на кончик своего хвоста, иногда бросая косые взгляды на непривычно молчаливого орла. — Знаешь, я должна признаться, — наконец произнесла она виновато. — Так получилось, что мы с Прометеем поспорили, и… — Ты его отпустила? — оживился орел. — Нет! Как ты мог подумать?! — возмутилась змея. Орел тут же сник и снова уставился на море. — Его освободил пришедший на наши голоса мужик в шкуре. — Зато Локи освободил я, — повинился орел. Змея переползла с ветки на ветку, задумчиво покачалась, а потом, ткнув кончиком хвоста в закручинившегося орла, радостно прошипела: — Зато мы теперь свободны!