Конец... Чего?

      Начать эту историю можно было с чего угодно: описание Ее лица, характера; описание Ее дома или города, в котором Она жила, ненавидя даже саму себя; рассказ о Ее жизни… Но началом книги послужит Ее конец…       В ту ночь Она умерла. Маленький перочинный нож скользнул по запястью левой руки… Пара капель крови навсегда впитались в последнюю страницу рукописи. Да, Она писала. Писала книгу о простой девушке из провинциального городка, которая ненавидела даже саму себя в своей отчаянной беспомощности. Все, что умела ее героиня, это писать. И Она писала…       Она писала о той, которая была одинока, несмотря на свою красоту и хороший характер, которая ненавидела саму себя за то, что в своем небольшом доме в провинциальном городке не могла позволить себе даже котенка, Она жила, полная понимания своей отчаянной беспомощности и никчемности, с каждым днем все более теряясь в себе. Все, чему Она посвятила свое сердце и душу, стала книга, которую Она писала…       Она писала о той, кем, наверное, была в душе… Можно ли назвать ее автобиографией? .. Станет ли ее кто-нибудь читать? Вспомнят ли о Ней после смерти? Никто не ответит на эти вопросы лишь потому, что книгу эту никто никогда не увидит… Возможно, она могла бы называться личным дневником, если бы повествование не шло от третьего лица и не было бы обращено именно к публике… Но нет, это не дневник. И человек, прочитавший хоть одну страницу, будет в этом уверен. Ну что же, наверное теперь пора узнать, что скрывается в душе той, что пишет… Вот одна из ее историй.       «Вам когда-нибудь приходилось видеть настоящие чудеса? А загадывать желание, видя падающую звезду? А, может быть, вы летали во сне, как в детстве? .. Нет? Совсем-совсем никогда? .. Вот и Она не знала, что такое чудо… Верила, но не знала… И никогда не летала во сне, даже в детстве… Печально, правда? Но этот день позволил Ей узнать чудо… А вместе с тем и боль, и страх, и счастье, и даже любовь…       Написав еще несколько страниц книги, Она вышла на улицу, где с самого утра лил дождь. Ощущении чего-то нового никак не покидало Ее, так же как и предвкушение завершения очередной главы, на этот раз, последней… Нисколько не боясь испачкать платья, а уж тем более, промокнуть, Она смело ступила на немощеную улицу, которая вела к задней части городского парка (там любила Она проводить дни, мечтая о том, что следом ложилось из-под Ее пера на листы, превращавшиеся в страницы книги).       Уже смеркалось, и сквозь дождевые тучи можно было увидеть розоватые лучи заходящего солнца. Они так несмело пробивались сквозь серую пелену, что казалось, будто они подглядывают за чем-то постыдным, за тем, о чем нельзя никому рассказывать, но очень хочется узнать побольше. Такое небо нельзя увидеть на картинах художников, его не восхваляют поэты, но Она любила такой вид: он напоминал, что не она одна не может показать себя, вынужденная лишь передавать слабые лучи своих книг сквозь глухую серую действительность, оставаясь неизвестной и никому не нужной. И, также как и эти робкие пучки света, Она знала то, что не должна была знать, видела то, чего не должна была видеть.       Перед Ней открылся вид на самую дальнюю и неухоженную часть парка. Здесь было много кустов, поваленное дерево и звонкий ручей. Все, как всегда. Но слишком уж мрачным все было. Ручей не пел, а словно плакал. Деревья и кусты, казалось, печально склонили голову, будто отправляли в лучший мир кого-то близкого. Все так и кричало об опасности, о том, что нужно скорее уходить. И все же Она присела на огромный ствол лежащего дерева и стала думать — обо всем и ни о чем одновременно.       Из мыслей ее выдернул некто, похожий на Бога. Он был красив по всем Ее стандартам, да еще и стоял так близко. В глазах незнакомца невозможно было не утонуть. Его аура была пропитана электричеством, сталью и кровью — не иначе. Было завораживающе прекрасно, страшно и невыносимо больно смотреть на лицо, выражавшее сразу несколько эмоций — презрение с легкой жалостью в глазах и почти ощутимое тепло улыбки. Рука, которой Он коснулся Ее плеча, казалась теплой на вид, но на деле оказалась ледяной. Придя в себя, Она внимательно проследила, как человек медленно вытащил карту и вложил Ей в руку. Затем улыбнулся чуть шире, осторожно согнулся, чтобы поцеловать Ее в лоб своими прекрасными, но холодными губами. А затем… Затем он ушел.       Она перевернула карту и увидела на ней изображение, похожее на череп буйвола, а также надпись: „ORCUS“.       Закат уже понемногу передавал свои права ночи, а в последний момент, когда солнце где-то за тучами опустилось за горизонт, в Нее как будто выстрелил зеленый луч. Для Нее это был знак. Такой же знак, как и плачущий ручей, и пожелание завершения самой важной книги от незнакомца — книги о Ней. Чувствовать свободу и мучиться в неволе, бояться, но любить объект своего страха, чувствовать душевную боль, но наслаждаться наполненностью в сердце — теперь Она знала, каково это. Началась гроза, пугающая своей опасностью. Наступила ночь, пугающая неизвестностью.       Она в слезах прибежала домой и еще долго не могла прийти в себя. Успокоившись немного, поняла, что уже глубокая ночь, но села за стол в небольшой комнате и решила дописать свою книгу… В ту ночь Она умерла… Маленький перочинный нож скользнул по запястью левой руки… Пара капель крови навсегда впитались в последнюю страницу рукописи…»       В ту ночь Она умерла…