Моё солнце

С самого детства мы были с ним не разлей вода. Мы впервые познакомились в начальной школе. И уже тогда окружающие регулярно подмечали, насколько мы разные. Про меня говорили, хмурясь: "Он всегда в себе, с ним неприятно разговаривать. Он мрачный, я боюсь его." Недоброжелательный, угрюмый, злой мальчишка - меня недолюбливали везде. Со мной не желали иметь дела. Да и я к ним не тянулся. Но его обожали все до единого. В любой компании он был душой. Неизменно веселый, добрый, отзывчивый - он словно светился изнутри и безвозмездно делился со всеми своим теплом. Я почувствовал в нем это сразу. И долгое время не переставал удивляться, почему из всех он выбрал именно меня. Я не рассказывал о нем своей матери. Опасался, что для нее мой новый лучший друг окажется слишком чистым и невинным, что она просто запретит нам общаться. Нас как магнитом притянуло, хотя у нас не было ничего общего. Подростком я постоянно ввязывался в драки, а он до ужаса боялся этих конфликтов. И причиной этому страху - я. После каждой моей стачки я звал его к себе домой, в гости. Когда он приходил, я показывал и рассказывал ему про каждую свою новую ссадину, рану, царапину. Солнечный мальчишка лишь молча кивал, нервно сглатывая, снимал верхнюю одежду и крепко-крепко зажмуривался. Потому что после каждой моей стачки я звал его к себе домой, и все шло по одному и тому же сценарию. Я избивал его точно так же, как до этого избивали меня. Я оставлял ему синяки на тех же местах, что были и на моем теле, я бил его головой о стену, если до этого так делали со мной. Я никогда не щадил его в те моменты. Но стоило мне закончить, как я захлебывался в слезах и обнимал его, такого хрупкого, такого маленького, такого беззащитного. Я каждый раз мог по часу извиняться перед ним, просить прощения, потому что мне было невыносимо стыдно и совестно от того, что я причинял боль единственному близкому мне другу. И мне становилось еще невыносимее, когда каждый раз, отпаивая его горячим чаем, я получал от него лишь теплую понимающую улыбку и убеждение, что все в порядке. Хотелось лезть на стену. В школе первое время очень удивлялись тому, что у нас одинаковые "боевые ранения", а потом привыкли, с интересом пытались найти хоть малейшие отличия. Но так и не находили. У нас все было по обоюдному согласию. Мы поступили в один и тот же университет. Скажу честно, что без его помощи меня бы туда не приняли. Но даже там мы были совсем разные: он каким-то образом умудрился полюбить учебу, на которую я очень скоро забил. Он любил учиться, всегда хотел получить больше знаний, чем требовалось, всячески активничал, а я безбожно пропускал пару за парой, валил сессии и не думал ни о чем. Когда меня выгнали из института на первом же курсе, самый успешный и любимый всеми студент все бросил и ушел вместе со мной. Шокированы были все. А он всего лишь улыбался и говорил, что без меня ему там нечего делать. Он совершал безрассудные поступки из-за меня. Я долгое время не мог понять, какие именно у нас отношения. Так и не смог разобраться. Вроде бы и у меня появилась девушка, и он в скором времени обзавелся любимой. Вот только мы слишком часто проводили с ним вечера, когда забывали обо всех и обо всем. Мы лежали в темноте на полу и по очереди мастурбировали друг другу. Я тонул в его нежности, сквозь стон признавался, что он единственное, что мне нужно в этом мире. А он хрипло смеялся и снова доводил меня до оргазма. Настоящего секса у нас никогда не было. Мы даже ни разу не целовались. Из-за моего характера ли, из-за чего-то другого, но после нескольких месяцев отношений моя девушка ушла от меня, ничего не объяснив. Она молча ушла из моей жизни, оборвав все контакты. Создала иллюзию того, будто бы ее и не было никогда. Узнав об этом, он в тот же вечер расстался со своей нежно любимой музой, которая была такой же светлой, как и он сам. А потом всю ночь я слушал его ласковый шепот. Тогда он поклялся, что будет со мной до конца. И я поверил ему. Шли годы, я был по-настоящему счастлив с ним, с моим солнцем, что всегда подбадривал меня, дарил хорошее настроение. Но когда меня уволили с четвертой по счету работы, а нарисованные мною картины совсем перестали мне нравиться, я всерьез занялся самокопанием, и тогда все пошло под откос. Я стал пить. Постоянно пребывал в нетрезвом состоянии. Он замирал, закрывал лицо руками и плакал, будто маленький мальчик, когда я устраивал очередной бухой скандал и крушил квартиру. Он сквозь слезы просил меня остановиться, когда я избивал его за то, что он дает мне недостаточно уверенности в себе. Я яростно бил его. А он всхлипывал о том, какой я хороший, что у меня все обязательно получится. С каждым днем я все больше ненавидел себя за свою немощность и бесполезность. С каждым днем он все реже улыбался. В один день я совершенно потерялся в себе, потерял самого себя, как потерял смысл своего существования. В тот страшный день мое солнце погасло окончательно. Тогда я впервые увидел, как мой веселый и улыбчивый ангел превратился в черную опустошенную тень. Он был бледным, с синяками под глазами, уставший и осунувшийся. Мне стало не по себе, когда я не смог разглядеть в его глазах блестящей живой искры, что когда-то направляла меня. Мне стало по-настоящему страшно, когда я понял, что он стал таким же серым, как и я. Я срывал глотку, когда кричал на него изо всех сил. Кричал, что он должен вытащить меня из этого болота, что он обязан дать мне новый смысл жизни, как обязан постоянно убеждать меня в собственной уникальности, неповторимости. Я бился в истерике, хватал его за волосы, умолял, чтобы он еще раз сказал, какой я замечательный, чтобы он похвалил мои картины. Его холодное молчание свело меня с ума. Я возненавидел его. Сначала я запирал его и морил голодом, думая, что это приведет его в чувства, что он оживет и снова даст мне свою поддержку. Стало еще хуже. И тогда я понял, что хочу его смерти. Мои руки тряслись, когда я волочил в сырую ванную комнату исхудалое тело, не оказывающее мне никакого сопротивления. Он прекрасно понимал, что это конец для него. Даже не попытался мне что-либо сказать. Меня взбесило это. Я сжимал в ладони кухонный нож, смотрел в его голубые глаза и задавал вопрос за вопросом. Меня всего била крупная дрожь, а я то и дело спрашивал, почему он отказался помогать мне, почему позволил погрязнуть в неуверенности, почему перестал заботиться обо мне. У меня все переворачивалось внутри, я готов был блевать своим страхом, злостью и органами. На спине выступил ледяной пот. Он не ответил. Когда я вонзил нож ему в живот, я ошарашенно смотрел в его глаза, а он - в мои. Он не издал ни звука, а я совершенно потерялся в реальности. Его губы синели, щеки холодели, ноги подкашивались. Внезапно я осознал, нет, меня буквально пробила мысль о том, что он - единственный, кто мне нужен этом мире, кого я готов привести в порядок, лишь бы он снова светился, ради которого я сделаю все, что угодно, лишь бы он был со мной всегда. Я начал понимать, какой ужас я сотворил. Я уничтожил свой мир. Меня передернуло, я, обезумевший от страха, уверил себя, что еще не поздно все остановить и исправить. Я в панике потянулся к нему, чтобы обнять, крепко прижать... И тогда мои руки столкнулись с чем-то холодным и плоским. Я стоял посреди ванной с ножом в солнечном сплетении, уперевшись ладонью в зеркало перед собой. Я смотрел в свои же глаза и не видел в них ничего, кроме животного страха. Я хапал ртом воздух, не в силах поверить в происходящее. Избитый своими же руками, доведенный до полного истощения, беспомощный и жалкий я смотрел на свое отражение, а по щекам медленно скатывались слезы. Реальность застала меня врасплох в последние минуты моей жизни. Я не верил, что все это время я был один. Падая на окровавленный кафель, я наивно верил, что сейчас придет мое солнце и спасет меня от смерти. Я как ребенок надеялся на то, что моя галлюцинация оживет. Я умер на полу, залитой своей кровью. И последняя мысль в моей жизни была про него. Про человека, сопровождавшего меня с самого начала. Про того, кто был со мной до конца. Про того, кто выручал меня в самых сложных ситуациях, поддерживал и любил по-настоящему. Но сдался, когда сдался я сам. С самого детства мы были с ним не разлей вода. Потому что этот человек был я.