➳➳➳
Чонин не знает когда точно начал слушать Анни Вилленув, учить французский язык и курить дешевые сигареты. Но точно знает, когда сумел не впервые влюбиться в мужчину. Он, кажется, немножко картавил на своем родном корейском, и, поэтому, на курсах французского ( куда Чонин ходил только из-за того, что ему нравился голос Анни ) он показывал преподавателю самые лучшие результаты. Чонин же любил принимать непринужденный вид, чтобы его не попросили сказать какую-нибудь легкую фразу ( предложение; он совсем недавно стал посещать курсы ) и смотрел в распахнутое настежь окно. В очередной день, вроде, выходной ( Чонин часто терялся в этих бесконечных днях и неделях ) он как обычно пришел послушать проникновенный голос своей любимой исполнительницы и насладиться уже беглым французским Кенсу. По окончанию занятия, единственное, что придумал Чонин для того, чтобы, наконец, познакомится с этим парнем – сказать то, что на протяжении времени его начало немного раздражать. Или… Заводить? – Ты так сильно громко жуешь эту мятную жвачку, хён. – Сейчас она уже отдает каким-то лекарством. Кенсу лишь улыбнулся и вышел из кабинета, а Чонин решил больше не курить дешевые сигареты, а заменить их на более дорогие. И попробовать эту жвачку мятную, странно меняющую свой первоначальный вкус на какие-то лекарства.➳➳➳
Кенсу встречает Чонина на углу возле небольшого магазина, где обычно покупает еду. Всё бы ничего, но сейчас, черт, двенадцать часов ночи ( часы безошибочно идут ) и только человек, у которого явно что-то не в порядке с головой будет сидеть на холодном асфальте, и наблюдать (по видимости; До плохо видел далёко и в темноте) за прохожими. Внутренний голос говорит Кенсу о том, что он в чем-то точно не прав. Подойдя ближе, он увидел, как Кай начал нервничать. Это было заметно – он судорожно искал что-то в своих карманах; вспомнил про свой лежавший на земле телефон и беспрерывно листал какие-то фотографии. Дурак. Дурак. Дурак. – Вау, хён. Ты гуляешь по ночам. Не страшно? – слова, испаряющиеся вместе с паром, друг за дружкой слетали с его чуть сухих губ. – А тебе? – Кенсу говорит это очень тихо, будто бы в кустах сидит кто-то и хочет получить от этих двоих сенсацию ( на самом деле же очень и очень хочет, чтобы Чонин встал с асфальта и смотрел ему прямо в глаза, но, это, боже, великая тайна ). – Мне не страшно. Посмотри наверх – столько звезд. И я уверен, что если звезды – это чьи-то мечты, то я не одинок. И вывод такой, что мне не страшно. Я, вроде, не маленький, хён. На счастье До, Чонин поднимается с асфальта и предстает перед ним в полной рост. Оттряхивает несуществующую пыль или грязь – Кенсу не обращает внимания. Между ними повисла тишина на такие долгие две минуты, и лишь дуновение ветра окутывало их обоих. Чонин начал дрожать, но не сдвинулся с места; мысли в его голове перемешались в своеобразный коктейль и не давали покоя. Он делает серьезный шаг. Вроде. – Хочешь посмотреть на небо со мной? Потому что я – хочу. И не только это. Ты скажешь мне что-нибудь на французском, а я буду ловить каждое твое слово и взгляд. Хён, эти звезды, небо – ну, кто они без зрителей? Знаешь, играть на сцене ради пустого зала словно говорить с самим с собой. Скучно, жалко и бессмысленно, – кислород в легких Чонина кончился, как и покрасневший ( конечно же от холода ) До. Душевно кончился. Мысленно. Если можно так – кончится. – Так все-таки хочешь узнать какова на вкус моя жвачка? – Если ты позволишь. Тогда, это будет мой самый любимый вкус.➳➳➳
Оказавшись на крыше дома, Кай подбежал к краю и резко поднял руки вверх. Будто ребенок, которого выпустили из манежа; как будто это последний день в его жизни. Слишком быстро. Слишком энергично. Он оборачивается и медленно подходит к Кенсу; в темноте сильнее обостряются все чувства, а Чонин не хочет торопиться. Он аккуратно касается холодными пальцами его руки. Мелкая дрожь рассыпается по всей коже от разности их температур. Кенсу стоит почти бездвижно и часто дышит; Чонин вспоминает о маленькой детали, с которой такой момент станет еще более фееричным, глубоким и интимным – его любимая песни Анни. «Ta lettre» часто прослушивалась Чонином, и если бы он мог петь так же красиво, как она, он бы, безусловно, пел её во все горло. Но таланты и способности даются не каждому – Чонин позволяет Анни спеть Кенсу самой. Возможно, через песню можно донести самое сокровенное, болезненное. Сегодня Чонин позволяет себе так думать. Чонин нажимает «play», не переставая касаться горячей кожи Су. Анни поёт прекрасно и так громко для таких маленьких и до бесконечности близких Кенсу и Чонина. Кенсу незаметно улыбается, поднимает обе руки и опускает их на широкие плечи Кая. Обнимает за шею; руки Чонина тоже нашли свое пристанище – талия Су создана точно для этого. На улице темнеет, и машины по очерёдности сигналят друг другу. На небе миллиарды звёзд – их опять кто-то зажег. Какой бесстыдник, сейчас же видно всё. До каждой мелкой детали. Кенсу поднимает голову и его завораживает раскрывшаяся перед ним картина. Картина, прекраснее всех картин знаменитых художников вместе взятых: Он. Ночь. Звезды. Свежий воздух. Крыша. Чонин. Чонин. Чонин…не убежать.
Песня, доносящаяся из мобильного Кая, замокла – Анни все же заслуживает аплодисментов и еще чего-то. Кенсу предполагает, что ему оставлена заключительная часть. – Кай, – Кенсу смотрел ему прямо в глаза, – никогда не сжигай мосты, ладно? Мне кажется, я не смогу тебе этого простить, – До закончил и только крепче ухватил Чонина за шею. Три, два, раз. Земля, прощай. Молчание продлилось недолго – Чонин чертовски медленно склонялся к губам Кенсу, заставляя того затаить дыхание и не сводить проникновенного взгляда с себя. Мягко, неловко, с долькой неуверенности в совершаемом – их губы соприкасаются. Кенсу хочется следовать ритму Кая, но он-же-нетерпеливый-до-кенсу и прерывает их первый поцелуй. Жадно вдыхает воздух, давая цветам внутри него дышать и настойчиво, резко, как будто так нужно – целует удивленного Чонина. Руки Кая в свою очередь уже исследуют спину старшего – осторожно, словно боясь сделать что-то не так. Пока Кенсу делает то, что ему хочется с губами и языком парня, Чонин аккуратно зарывается холодными пальцами в светло-каштановые волосы и протяжно мычит несвязные обрывки слов в поцелуй. Кенсу отстраняется первым и окончательно теряет землю под ногами. Такое Кенсу никогда не представлял, но часто видел во снах. ( это значит, что сны сбываются? волшебно ). – Возможно, я влюблен. – И как ты только жуешь эти жвачки? – И это всё, что ты сейчас хочешь сказать? Я сейчас на клоуна похож. Выгляжу глупо и никто не смеется, – До быстро моргает и прячет смущенный взгляд под своими ресницами. Кай лишь улыбается в ответ, бережно берет руку До и прикладывает к своей груди. – Мое сердце подскажет тебе ответ, – быстро бьющиеся сердце Чонина так и кричало на всю эту улицу, город, мир – «люблю. люблю. люблю» Где-то внизу раздаются волной ноты, сливающиеся в мелодию. И кто-то совершенно не знающий Чонина и Кенсу – в своей песне клянется, «что нет никого счастливей сейчас на свете, кроме этих двоих».➳➳➳
Чонин слизывает соленую на вкус кровь со своего шершавого запястья – многочисленные шрамы, которые он уже давно не считал. Всё это лишь для очередной показухи, потому что самоубийцы чертовы эгоисты (хоть это он признавал). Не то, чтобы Чонин был, не думающим о других… Странности преследовали его с самого начала, а всё двери, что встречались на пути – были плотно закрыты. Где же найти подходящий ключ? Опираясь на край ванны, Кай рисковал поскользнуться и умереть самой глупой смертью на свете. Только зря Кенсу начищал пол до блеска. Когда ему, наконец, удается встать и пройти к дверному проему, его тут же встречают две счастливые улыбки на фотографиях, которые висели на стене. Господи, Су. Черт, прости. Чонин торопится быстрее перевязать кровавое месиво на своей руке белым полотенцем и позвонить Кенсу. Он должен ответить. Он должен приехать. Он должен в очередной раз его спасти. Гудки в трубке не оповещают ни о чем хорошем, и Кай почти сдается, когда на последних секундах на той стороне телефона отвечают на звонок. – Любимый, что случилось? – Приезжай, Су, пожалуйста. Мне страшно, – голос Чонина предательски дрогнул. – Только не говори, что снова… Я приеду. Слышишь? Прошу, просто дай мне двадцать минут. Нет, десять. Черт, я вызову скорую. – Не надо скорую. Мне нужен ты. – Я уже еду, Чонин, я еду к тебе, – видимо, Кенсу сбрасывает вызов первым. Эти➳➳➳
От этой любви оставались одни лишь шрамы и ожоги, но запасная аптечка всегда хранилась на одном и том же видном месте.