О моей жизни с новым Царём и Богом

Стивен Моффат: Неофициальная Биография. Сила! Страсть…! Сейчас я уже не могу вспомнить, почему я не пошёл в тот день в колледж. Также не могу я вспомнить, почему я смотрел детское ТВ в полпятого дня, и уж тем более не могу вспомнить, почему не потянулся за пультом, когда началась серия Press Gang. Сериал о компашке школьников, работающих над школьной газетой, — это не то, что могло бы заинтересовать семнадцатилетнего парня-гика в 1990-м: для всех тех, кто прошёл через пубертатный период в 80-х, от этого просто за километр несло Jossie's Giants. Если честно, даже не знаю, почему я высидел всю двадцатиминутную серию, раз её первые минуты не имели ничего так уж сильно отличающегося от остальных подростковых сериалов, что бы побудило меня смотреть дальше. Ни тебе Египетских богов, ни лошадей на космических станциях. Но всё же под конец серии я понял, что очень даже озабочен проблемой того, будут ли Мужской Главный Персонаж и Женский Главный Персонаж (которых я видел в первый раз, но которые, как я узнал позже, страдали от сексуального напряжения все двенадцать эпизодов предыдущего сезона) вместе. Я сделал себе заметку, что надо бы посмотреть эту программу, если вдруг снова буду дома в четверг. Три недели спустя так и вышло, и я как раз попал на эпизод, заканчивающийся важнейшим клиффхангером «Спайк и Линда соглашаются на первое свидание». В этот момент сериал перешёл черту между «посмотри, если нечего делать» и «запиши серию», и следующий эпизод "Наконец-то Дракон", считающийся в кругах фанатов краеугольным эпизодом сериала, вокруг которого он впоследствии развивался, убедил меня в том, что это, возможно, самая лучшая программа на телевидении. Хотя, признаться, это было сложно объяснить моим друзьям-сверстникам, особенно часть про «лучше, чем Доктор Кто». Они подумали, что я иронизировал. Важно помнить, что 1990 был началом Эры Иронии, когда молодёжь смотрела Byker Grove и верила, что они прикасаются к пост-модернизму (даже сейчас карьера Ant&Dec опирается на аудиторию, притворяющуюся, что они хороши), и когда тинейджеры включали повторы Д’Артаньгава и трёх псов-мушкетёров только для того, чтобы подпевать заглавной мелодии. Мысль о том, что Press Gang был действительно хорош, а не развлекательно убог, было сложно принять. Так что когда Стив Лайонс упомянул его в предисловии к Conundrum, и когда бумажная и никем особо незамеченная версия Человеческой натуры его превзошла, поблагодарив единственного сценариста этого сериала, я очень радовался, что это мне не снилось. Его восхождение на трон сейчас кажется почти неоспоримым, но примечательно, что люди говорили «если Доктора Кто возобновят, то они должны пригласить Стивена Моффата написать сценарий» ещё в 1991-м. Мы также можем заметить, что Press Gang начался в том же году, что и закончился классический Доктор Кто, а это может поднять вопрос, что было бы, если бы Джону Нейтану-Тёрнеру удалось продержаться ещё несколько годков, и Моффату пришлось бы писать для сериала без CGI-графики и нынешней кинематографичности. Не моргай в её ретро-версии замечательно бы смотрелась после Выживания. «Моффат»! Почему-то просто невозможно о нём думать как о «Стивене». Я могу спокойно обращаться к тому, кто выбросил мой сценарий за шкаф, как к «Гарету», и называть человека, подарившего нам Донну Ноубл «Большой Рассел», но вот… возможно, его фамилия настолько хищно-агрессивно-шотландская, как и он сам. Я не могу слышать её без чувства, что кто-то произносит её, маша в воздухе кулаком, как директор школы, кричащий на кого-то из Bash Street Kids… или, более подходяще, директор школы, кричащий на своенравного учителя в ситкоме 70-х. Я сказал «агрессивная», хотя если вы снова посмотрите Press Gang, то вы заметите, что это произведение идеалиста. Не только потому, что Моффат тогда, кажется, задался миссией сделать достойный сериал на детском ТВ, но и потому, что вся философия сериала так и пышет идеалистическими идеями. Запомните это, я к этому ещё вернусь. Вселенная Press Gang полна жутковатыми невротическими персонажами, но цинизм редко когда выигрывает, а битва всегда стоит того, чтобы в неё ввязываться. (Ну… до определённого момента. В финале сериала с этой вселенной происходит что-то ужасное, и женские персонажи, что до этого были умными, принципиальными и уверенными в себе вдруг стали гарпиями-паразитками, не разбирающимися в мужчинах. Стоит отметить, что следующий проект Моффата, Шутки в сторону, был ситкомом о комедийном писателе, переживающем тяжёлый развод. Я никогда его об этом не спрашивал, но связь кажется очевидной, как например то, что Warlock был написан тем, кого недавно бросила девушка.) Я наконец-то встретил Моффата первого апреля 1998-го, в тот же день, когда я сыграл первоапрельскую шутку над Стивеном Колом, бросив ему на стол 450 страниц Interference, сказав: «Смотри, я написал книгу для Доктора Кто!». В первый раз я его увидел, когда он был посреди громкого и немного пьяного разговора со своей знакомой. Он жаловался на котёнка. Его жена принесла в дом котёнка, или кто-то из его друзей имел котёнка, который его раздражал, или…? Это было не особо понятно даже тогда. Что я точно помню, так это то, что та его знакомая ответила «Но ведь он такой милый!» На что он закричал: «Он выглядел бы мило в мясорубке!» Я думаю, что понял, прямо в том месте в то время, как я до этого ошибался. Я предполагал, что он будет похож на одного из персонажей-идеалистов из Press Gang. Он оказался одним из тех жутких и невротических типов. В ретроспективе мне это уже кажется весьма очевидным. С моей точки зрения легко понять, почему мы с Моффатом никогда особо не ладили. Давайте начнём с того утверждения, что мужчины никогда на самом деле не вырастают, или по крайней мере им никогда не удаётся нарушить те правила, что они себе установили во время их юности. Воспримем это буквально, что каждый взрослый мужчина в какой-то степени «остановился» во время этого долгого гормонального марафона от пубертата до счастливого обладания собственным домом. Если это так, что разница между мной и Моффатом проста: я навсегда остался семнадцатилетним (возраст, в котором я впервые посмотрел Press Gang, хотя я склонен считать, что тут нет никакой связи), тогда как Моффат навсегда остался девятнадцатилетним. Между этими двумя лежит огромная пропасть. Семнадцатилетний, особенно тот, что поумнее, в основном движим страданием. Его разум открыт для любого опыта, но ему никогда не удастся перенести этот опыт на людей вокруг него. Это сделает его разочарованным, неуклюжим в общении с людьми, идеалистом без малейшего представления, как заставить этот идеализм работать на него. Он склонен быть поэтом, и лучше уж плохим. Но таких проблем у девятнадцатилетнего нет, ведь он уже понял, как общаться с окружающими, даже если это означает из кожи вон лезть, чтобы не показать свои эмоциональные слабости. У него нет времени на страдания, он слишком занят зависанием в университетском баре в попытках впечатлить девушек. К чести его сказать, попытки зачастую бывают удачными. Если у него и есть невроз, то это невроз взрослого ребёнка, кто знает, что не должен потерять ни капли авторитета. Идеализм тоже сойдёт, но только если он не особо энтузиаст, и только если есть шанс посмеяться над теми, кто менее языкаст и невозмутим. (В случае Моффата, я часто видел, как он намеренно прерывает по-задротски звучащие разговоры, которые ему явно интересны, просто потому, что он не может позволить себе быть задротом. См. тот пост, где я сказал, что в Конфиденциально к Доктор танцует он притворялся, что не знает, что такое нанороботы.) Но как сказал один великий писатель, в человеке, который использует своё чувство юмора как оружие, главное не чувство юмора, а тот факт, что ему нужно оружие. Если хотите, дам вам простой пример. Я люблю Звёздные Войны за динамизм, масштабность, впечатляющую историю создания и художественность. Моффат любит Звёздные войны потому, что Хан Соло жутко крут и там много сексуально выглядящих железок. Зная это, те, кто читал Книгу Мира могут поразмышлять над тем, как разнятся идеи большой космической библиотеки там и в "Тишине…". В "Книге..." она создана для того, чтобы служить Большой Картине, чувству чего-то огромного и магического затаившегося в её стенах, так и ждущего своего момента, чтобы выпрыгнуть и порвать вселенную истории на клочки. Это в какой-то степени упражнение на создание маленького мира, вот почему описания такие длинные (это вам не Не моргай или План сонтаранцев… Если ты создаёшь целую экосистему с нуля, ты не можешь просто сказать «хорошо, теперь мы в складу» и так это и оставить). Тогда как в Тишине в библиотеке она служит для отдельных элементов, не для общей обстановки. Там есть концептуальный монстр, в которого дети могут превращаться на детской площадке когда захотят, ну или, по крайней мере, когда солнечно; там есть ансамбль персонажей с ироничными репликами для каждого; там есть история о сдвиге между миром реальным и миром кошмаров, одна из специальностей Моффата ещё с Press Gang’а; там есть главная актриса, способная перекинуться с Доктором парой реплик; там есть персонаж-загадка на этот год, то есть, скорее всего, будущая спутница; там есть девочка-техник для фанатов научной фантастики и Ужас-Из-Начала-Времён для готичности. Короче говоря, в этом эпизоде есть всё, чтобы он был… ну… крутым. Очевидно, что мне больше нравится Книга мира. Не только потому, что я её написал, но и потому, что я предпочту «продуманный мир» «крутости». Моффат же слажен по-другому. Оба этих подхода можно назвать незрелыми (и на самом деле в этом нет ничего плохого), хотя они в очень разной степени незрелые. Моффат поначалу на меня особо внимания не обращал. Это вроде как логично, раз уж у меня не ХХ набор хромосом и нет большой груди, но всё изменилось, когда, по неизвестной мне причине, он прочитал Инопланетные тела. Когда в следующий раз мы оказались в одном баре, он подошёл ко мне и начал говорить, как эта книга ему понравилась, пока я стоял и изо всех сил старался не выглядеть сконфуженным. Десять лет спустя это звучит, как будто произошла встреча двух равных по величине талантов (да, так и звучит, замолчите все), но всё же в каком-то смысле, это была гарантия того, что мы никогда не будем близки. Помните, что вы должны думать об этом как о разговоре неловкого семнадцатилетнего (в реальности 26-летнего) и амбициозного девятнадцатилетнего (в реальности 37-летнего). Все, кто меня когда-либо встречал, знают, что я не очень располагающий к себе человек, и когда Моффат решил, что я компетентен, как писатель, он начал… как бы это сказать? Обращаться ко мне, как к подающему надежды подмастерью. Он знал о своём статусе удостоенного наградами члена Банды Доктора Кто с высоким рангом, и использовал термин «альфа-самец» в разговоре достаточно часто: опять же, я к этому ещё вернусь, когда мы будем пытаться понять, что он будет делать сейчас, когда он уже почти Король Мира. Оглядываясь назад, я понимаю, что прогибался под него достаточно часто. Тогда я этого не понимал, потому что не разбирался в языке тела. Есть одна штука, «покровительственное похлопывание по плечу», это когда альфа самец демонстрирует свою власть над другими самцами так, что это выглядит абсолютно дружелюбно. Это так глубоко в нас заложено, что даже гориллы знают, как это делать, и это так хорошо работает, что мировые лидеры обучаются этому у специалистов по языку тела (Джордж Буш обращался так с Тони Блайром очень часто, как будто бы из без того не ясно, кто здесь чья сучка). Я же об этом узнал только в двухтысячных, вот почему я до этого всё не понимал, почему же Моффат продолжает и продолжает класть свою руку мне на плечо каждый раз, когда меня видит. Когда же я всё понял, я весьма разозлился, и рассказал всем, что он в меня влюблён. Чуть позже он как всегда подошёл ко мне, потрогал мои плечи и снова отошёл, над чем все начали хихикать. Однажды кто-то даже нацарапал «СМ♥ЛМ» на одном из столов. В конце концов, после того, как я наконец почитал о способах невербальной коммуникации, я решил атаковать его его же оружием. В следующий раз, когда Моффат подошёл ко мне, я развернулся, выпрямился во весь рост, пошёл на него, как какой-нибудь волосатый мужик-стена, и — в первый и последний раз — принял «агрессивную» тактику в разговоре, расспрашивая о его жизни и карьере так, как будто это было моим делом. Он отшатнулся от меня, и после пары минут я понял, что теперь он прогибался под меня. Помню, как тогда подумал: неужто всё вот так просто? Вы спокойно принимаете мои заявления о том, что все мужчины определяются степенью их незрелости. Но если этот рассказ об обезьяньем позёрстве вам кажется уже чересчур абсурдным, то вспомните, что это происходило в контексте поздних девяностых — ранних двухтысячных. Вы можете даже помнить это время, когда фанаты Доктора Кто были тридцатилетними, и когда книги от Virgin и BBC казались чем-то важным. Ну, их авторы уж точно были уверены, что они важны, и гордость была их главной чертой. В конце-то концов, я стал считаться плохим влиянием из-за того, что я нарушил этот, как его называл Кит Топпинг, «негласный закон» по типу омерты, который гласил, что писатели New Adventures должны держаться вместе пред лицом фандома и не критиковать работы своих коллег по цеху публично. Я сказал «по типу омерты», хотя на практике они больше походили на средневековых царьков, нежели членов мафии: элита должна выступать единым фронтом, иначе они будут казаться слабыми и неспособными за себя постоять, и крестьяне начнут думать то, что им думать не следует. О, и вы тут крестьяне, кстати говоря. Когда новый Доктор Кто начался, те писатели, что были повышены до сценаристов, скакнули от «царьков» до «королей», вот почему моя бессердечная атака на Марка Гэтисса была воспринята с таким же шоком, с каким бы восприняли в Средневековье мелкого землевладельца, обратившегося к самому принцу, как к умалишённому. Вы думаете, я преувеличиваю…? Тогда примите-ка в расчёт вот этот эпизод. Когда Пол Корнелл отчитывал меня за мой жуткий просчёт в виде обладания собственного мнения, он был просто потрясён моим неумением соблюдать природную иерархию и спросил, был ли кто-то, перед кем я "преклонил колено". "Преклонил колено"…? Это что, какой-то гиковский феодализм? Тогда я сказал ему, что я вроде как не обязан никому служить и никем править, на что он ответил: «А твои последователи это знают?» Я тогда нашёл тот факт, что кто-то может так думать, по-настоящему жутким, и нахожу его таковым до сих пор. Я отклонился от нашей главной темы, но лишь слегка. Суть в том, что я равнодушен к власти, как к моей собственной, так и к чужой. Высказывание «власть развращает» упускает главное, то, что само определение власти — это «способность помыкать». У меня получилось сделать Стивена Моффата моей сучкой, в тот один-единственный раз, просто двигавшись так, как двигалась бы горилла, пытаясь завоевать контроль. Конечно, я не мог так продолжать делать и дальше. Быть альфа-самцом — тяжёлая работа. Я анархист, чёрт подери, семнадцатилетнему им быть не зазорно. Так что вот что нам нужно помнить о нашем будущем большом боссе. Он очень хорошо осведомлён о своём статусе, до такой степени осведомлён, что в определённых кругах он был известен как Стивен 'Я Уже Говорил, Что Я Выиграл БАФТУ?' Моффат. Но что ещё хуже, так это то, что он много времени провёл среди людей, кто были ещё больше одержимы своим статусом, чем он, и кто частенько забывали разницу между «фандомом» и «крепостными». Было бы нечестно и неточно сказать, что он жаждет любви и обожания от всех и вся, но всё же, в отличие от Рассела Т Дэвиса, он редко когда рискует потерять большой кусок аудитории. Те из вас, кто не любит Пробку или (ну, таких вас тут будет больше) Любовь и монстры, будут рады услышать, что есть мнение, что возможно Доктору Кто лучше таким образом и не рисковать. К счастью, Моффат один из тех редких сценаристов на современном телевидении, кто действительно пишут историю, а не сухой сюжет, так что его эпизоды стоит смотреть, даже если они остаются в «безопасных» рамках. Тишина в библиотеке — хороший показатель: сцены, которые происходят на Вроде-Как-Земле из таких рамок на самом деле не выходят, раз это один из любимых приёмов автора — расположить ветвь истории в своей ветви пространства, отделённого от главного приключения (это он начал делать в серии Press Gang "Возвращение на улицу Джаспер", которую Корнелл несомненно держал в уме, когда писал День Отца), но они настолько отличаются от «привычного» Доктора Кто, насколько нужно, чтобы быть притягательными для зрителя. Если уж мы будем говорить о его любви к избеганию рисков, то нужный нам прецедент это… …ох, господи Иисусе, опять двадцать пять… …то нужный нам прецедент это Не моргай, серия, которая до сих мне кажется непростительно ленивой. Этот эпизод притворяется, что самое важное в нём это персонажи, но проблема в сегодняшнем тренде «Всё Как В Кино» на телевидение в том, что искусство создания характеров уже почти забыто, и под «хорошими персонажами» часто подразумевают «много ироничных реплик». Конечно, в Не моргай ироничных реплик предостаточно. Также там есть стандартная Бравая Главная Героиня в протагонистах, стандартная женщина-сайдкик, кто отвечает за постмодернисткие комментарии о том, что это всё прям как в сериале, стандартный герой-задрот, кто предназначен для того, чтобы шутить про то, что у фанатов есть друзья только в интернете (опять Моффата пугает сама идея задротства. Я притворюсь, что не заметил, что задрота называют «Лоуренс»). Добавьте к этому всему «тайми-вайми» штучки, — хотя они не особо стандартны, несмотря на то, что это второе имя Моффата ещё с Перекроенной истории, — и вы получите лучший эпизод Торчвуда, но он всё равно будет излишне циничным для такого сериала, как Доктор Кто. Любой хороший писатель должен уметь штамповать такие вещи даже не задумываясь, если он не может буквально испражняться ими, будучи едва в сознании. Не беря в расчёт центральную концепцию монстров, которые не могут двигаться, пока ты на них смотришь, ему придумывать ничего больше и не пришлось. Тот факт, что эта серия выиграла награду Британской Академии очень хорошо показывает, как изменились наши ожидания от телевизионных программ за последние два десятка лет. Просто подумайте: в 1986-м, Поющего детектива даже не номинировали. Когда начнёте размышлять над всем этим — но вы можете не утруждаться, я достаточно поразмышлял за всех нас, — определённые элементы Моффатовских сценариев начнут принимать новые значения. В каком-то смысле, он этакая местная версия Нила Геймана, писателя, который готов строить свои истории с почти хирургической точностью, чтобы (а) все нужным демографическим группам было интересно и (б) он выглядел как рок-звезда. На данный момент это самая грубая вещь, которую я про него сказал, хотя [я очень-очень-очень не люблю Нила Геймана, но мне тут сообщили, что то, как я до этого выразил здесь эту нелюбовь, граничит с клеветой], и даже Моффат не так отчаялся. Но, без сомнений, в его сценариях есть вещи, которые туда были включены только затем, чтобы понравиться определённым группам аудитории. Как я говорил в прошлом году, Мадам Помпадур даже не имеет характера, она историческая резиновая кукла: «Одна из самых влиятельных женщин в истории, теперь и с тремя реалистичными дырками!» Её задача — быть кем-то, в кого Доктор может влюбиться, несмотря на то, что у них нет ничего общего, и несмотря на то, что Моффату пришлось использовать вулканскую телепатию, чтобы они друг другу понравились. На самом деле он хочет писать о часовых роботах, о космическом корабле, пробивающем дыры во времени, о его товарном знаке «темпоральная архитектура», но любовная линия нужна, чтобы порадовать фанаток, так что… она появляется из неоткуда. Что-то подобное произошло и в Не моргай. Когда ироничные реплики и страшные статуи сделали своё дело, всё ещё нужно было что-то эмоциональное в сердце истории. Та-да! Перемещённый во времени полицейский умирает в больнице. Если последить за часами, то окажется, что его сцена смерти длиннее, чем все его другие сцены, вместе взятые, что говорит само за себя: его задача не заключается в том, чтобы быть полноценным персонажем, она заключается в том, чтобы откинуть лыжи и заставить нас погрустить. В пятьдесят первом веке мисс Эванджелиста унаследовала этот ген «обречённости и трагизма», и её сцена смерти — это ещё большая ещё менее трогательная пытка. Урок из этого можно вывести такой: если ты убиваешь плоского персонажа, то это не заставит нас плакать, и неважно, на сколько ты его смерть растянул. И, следуя всё той же схеме, я уверен, что есть основание полагать, что профессор Ривер Сонг заплачет и/или умрёт плача во втором акте. Но этого мало. Тишина в библиотеке весьма настырна в продаже себя детям, сначала давая Доктору обратиться к ним напрямую (неважно, говорит ли он в камеру или действительно разговаривает через телевизор), а потом представляя нам маленькую девочку в роли мессии и создательницы этого мира. Да даже Рональд МакДональд так не преуспел в манипуляции аудитории младше двенадцати. Ура, детки! Это ваша программа! Вот почему тут есть отдельная история про девочку, разговаривающую с Доктором по телевизору, хотя это вроде как должна быть история про книги и библиотеки. На самом деле, я даже не уверен, почему это всё происходит в библиотеке, а не в каких-нибудь инопланетных руинах. Не должно быть тут хоть что-то о чтении, ну, вместо этих тупеньких комментариев о Джеффри Арчере и Бриджит Джонс…? Но всё же, вторая часть ещё не вышла. Дадим этой серии шанс. Если задуматься, то раз уж мы рассматриваем Моффата как человека, сильно подверженного влиянию его социальной среды, то даже Пустой ребёнок достоин более пристального рассмотрения. Я уверен, что я не один такой, кто заметил, что в этой истории чертовски много гейства: Капитан Джек, крутящий роман с каким-то офицером, — это ещё ничего, но когда мужчина, чей дом был захвачен Нэнси (Нэнси…!) оказывается возлюбленным местного мясника, то ты начинаешь задумываться, был ли вообще хоть один гетеросексуальный человек в 1941-м. Нанимаясь писать для сериала, Моффат определённо прогибался под Большого Рассела и, так сказать, был принимающей стороной. Пытаясь угодить продюсеру-гею, делающему самую гейскую версию Доктора Кто в истории, он… наполняет мир людьми, ведущими нетрадиционную и анахроничную жизнь, сам будучи железным натуралом. Он прям как Зелиг. Это, конечно, очень немило с моей стороны так говорить. На самом деле, нужда Моффата давать всем игрокам то, что они хотят, или по крайней мере то, что похоже на то, что они хотят — это палка о двух концах, особенно если мы представим его в роли большой шишки. Угождать каждому — это весьма неплохой способ управления шоу, до тех пор, пока эта стратегия применяется ко всему сериалу в целом, а не к отдельным эпизодам. И некоторые вещи, которые кажутся картонными в коротких временных рамках, могут окупиться в будущем. На бумаге у Салли Спэрроу, по сути, характера-то нет, и его львиная доля появилась только с наличием актрисы (и с, давайте признаем, наличием милых пухлых губок) из Холодного дома. Но, в конце-то концов, то же самое можно сказать и про Роуз из сценария к Роуз: он работает, потому что даёт Билли Пайпер идеальную площадку, где она может делать то, что у неё хорошо получается, не потому, что он даёт персонажу какую-то реальную глубину. Скорее всего, когда Моффат сделает свою версию сериала в 2010, то он подарит нам спутницу, построенную по принципу Салли Спэрроу. И раз уж К*тр*н Т*йт создала прецедент, в котором персонаж на одну серию возвращается, как полноценная спутница, это даже может быть сама Салли Спэрроу. Вряд ли у Кэри Маллиган есть занятия получше. Какой бы очевидно неоригинальной она ни казалась в пространстве сорока пяти минут, несложно представить её развитие в более глубокого персонажа за некоторое время в сериале. Лучшие спутницы — это «стартовые площадки» для актрис, хоть эта схема не всегда работает для второстепенных ролей. Наиболее важно то, что потребность оставаться Лидером Банды весьма отличается от других побуждений, что вели сериал до сегодняшнего дня. Когда Рассел Т Дэвис провалился, он провалился потому, что его затянуло в мягкие, вельветовые кишки шоубизнеса, причём до такой степени затянуло, что он в определённый момент начал думать о других его сферах как о его целевой аудитории. Мы знаем, что зачастую в Конфиденциально он выглядит так, как будто хочет попасть на обложку Entertainment, так что не должно быть сюрпризом то, что для него важнее присутствие в эпизоде Кейли Миноуг, чем присутствие в нём сюжета. Но несмотря на то, что он был окружён сексуальными актрисами последние два десятка лет, и несмотря на то, что Любовь на шестерых была отправлена в США на поругание всевозможным экспертам, Моффат, как это ни странно, остаётся в стороне от шоубизнеса. Да, он, конечно, стал членом жуткой вуду-полиции Тинтин-макуты, но и это его, похоже, не испортило. На самом то деле, если его что-то и испортило, то это скорее репутация среди поклонников Доктора Кто, чем звонок из Голливуда. Пустой ребёнок закрепил за ним репутацию Пугающего, и Большой Рассел повторял это раз за разом, что значило, что ему приходилось входить в эту роль каждый год. Газовые маски… было. Что-то под кроватью… было. Статуи… было. Что же ещё? Э… ах да, тени. Это сработает. А, конечно, вот вам и объяснение. Почему библиотека? Да потому что библиотеки жуткие, вот почему. У него не получится продолжать так вечно, но ему и нужно: как только он станет во главе сериала, у него будут занятия получше, чем выбирать вещи из его списка «Что Пугает Пятилеток». В этом Конфиденциально даже Дэвид Теннант сказал, что тут как будто бы есть какой-то обязательный списочек. Но если Моффат захочет оставаться Главной Гориллой, будучи во главе всей программы, то он не будет поддерживать свою репутацию «Короля Ужасов», раз уж это, честно говоря, не его. У него не было тяги заставлять детей писаться от страха перед экранами до 2005-го, вот почему в его первой попытке написать историю про библиотеку (Перекроенная история) он даже не предполагает, что библиотеки могут быть страшными. Зная про это, получается, что зомби в газовых масках — это только побочный эффект «Пустого ребёнка», а не то, о чём он действительно хотел писать. О чём же он действительно хотел писать…? О сексуально выглядящих железках и ироничных репликах. Капитан Джек — это как Хан Соло, только без богопротивных диалогов. Но вот уже три года сценарист верен установке продюсера. Монстр-клиффхангер в "Тишине...", надвигающийся на Доктора, говоря одну и ту же фразу, кажется последней попыткой повторить когда-то работающую формулу. К сожалению, «Кто выключил свет?» звучит уже далеко не так круто, как «Ты моя мамочка?». Вот ещё кое-что, что стоит знать о Будущем по Версии Моффата. Он ненавидит научную фантастику, возможно, даже сильнее, чем я. Конечно, некоторые «игрушки» оттуда его привлекают, но он даже на воспринял Вавилон-5 всерьёз. Как мы все знаем, у него по умолчанию установлен ситком, не Стар Трек. Также мы можем предположить, что у него малый интерес (или же его вообще нет) к длинным сюжетам, особенно если вспомнить, что большинство его сценариев было о запутанных, автономных структурах, нежели чем об огромных пространствах галактической истории (вот что я имел в виду под «темпоральной архитектурой», он любит пускать персонажей бегать по их собственной истории вместо коридоров, тут вам и Перекроенная история, Проклятье неизбежной смерти, Девочка в камине, Не моргай, Крушение во времени…). Теперь поднимается вопрос о том, каким будет сериал в 2010-м. Вы уже можете практически представить, какой будет первая серия, хотя его сильная сторона — это отправить ТАРДИС в самый центр концептуального лабиринта, чем дать сериалу новое видение… и, в потенциале, представить нам нового Доктора и новую спутницу. Но что насчёт финальной двухсерийки? Нет, он не даст нам Судный день. Долгое нагнетание к угрожающему всей вселенной ужасу идёт против его природы, потому что для Стивена большой финал не так важен, как запутанные детальки в середине. Сложно представить, что ему вообще будет не наплевать, откуда будет придёт очередная угроза. Опять же, мы даже не знаем, будет ли он сам писать финал. Мы даже не знаем, покинул ли Рассел Т Дэвис сериал навсегда, или будет периодически заглядывать, возможно, чтобы написать что-нибудь подходяще эпичное, пока новый босс будет заниматься чем-то более сложным. Я только что назвал его Стивеном. Очевидно, я начинаю более тепло относиться к моей теме. Это прям какой-то Стокгольмский синдром. Я не связывался с Моффатом уже где-то год. Последний раз он написал мне, если не считать этой спамовой рассылки всем его знакомым посмотреть Джекилла, день спустя после того, как я опубликовал мой ответ на Не моргай. Один корреспондент описал его как «распотрошение», хотя я хочу думать, что это было по крайней мере вежливым распотрошением. Но он потерял терпение в отношении меня уже давно, возможно потому, что я продолжал отказываться вести себя согласно моему положению, возможно потому, что я его просто-напросто бесил. Хотя он иногда хвалил меня за умение писать комедии, я помню только один случай, когда заставил его рассмеяться, и это была какая-то пошлость о Джулии Савалхе. Был какой-то определённый момент, когда он перестал приобнимать меня за плечи и начинать своё каждое предложение со слова «послушай…», как будто он собирался дать мне отеческий совет, и начал раздражаться на всё, что я говорил, и кричать «ДА ЧТО ЗА ХРЕНЬ ТЫ НЕСЁШЬ?». Конечно, к тому времени я уже потерпел своё фиаско с Беспокойным мертвецом и стал персоной нон-грата, по крайней мере, в «официальном» Докторе Кто. Это ли его заставило бросить меня? Моё непринятие омерты? Если так, то в этом есть некая ирония. Моффат присутствовал при том, как я начал пить, и, поверьте, был тот определённый и точный случай, с которого это началось. Да, он поил меня слабым алкоголем при любом удобным случае, и однажды даже сказал, что чувствует себя косвенно виновным в моём практически-алкоголизме. У меня есть своё мнение насчёт того, кто в этом виновен, но что если он прав? Что если это правда? В добавок к этому, надо сказать, что если бы я хорошенько не наклюкался в ночь Беспокойного мертвеца, то возможно бы и не ответил на него эссе в три тысячи слов, которое впоследствии оказалось в интернете, вместо обычной вспышки гнева. Подобное можно сказать про многие поворотные точки в моей жизни, не все из которых вам так известны. Если копнуть ещё глубже, то окажется, что Press Gang очень сильно повлиял на меня как на писателя, если даже не сказать, на семнадцатилетнего меня как на человека. Таким образом, Стивен Моффат ответственен за существование Лоуренса Майлза, или по крайней мере Лоуренса Майлза, известного фандому, больше, чем кто-либо, живущий на Земле. Боже, что за монстра этот человек создал? Могу говорить, что хочу про Не моргай, ему за это некого винить, кроме как себя самого. Я дома, пап! Согласно The Word on the Streets (эти теоретические улицы населены исключительно фанатами Доктора Кто, одетыми как Антонио Фаргас), повышение Моффата до исполнительного продюсера значит, что Роб Ширман будет снова приглашён писать для сериала, после того как он выпал из команды сценаристов в 2005-м. Роб — один из немногих мною встреченных писателей Доктора Кто, находящих гонку за властью в профессиональным фандоме настолько же глупой, насколько нахожу её я, что делает его одним из тех немногих, кто мне нравится, как человек, — это интересный случай, ведь после ревью на Беспокойного мертвеца он потребовал, чтобы я в так же развенчал и Далека. Я этого не сделал, но принимать критику - это, пожалуй, самая разумная вещь, что человек в его положении может делать: каждый достойный писатель должен знать, что ты не можешь показывать свою работу сотням, тысячам людей и при этом не повредить своё эго. Теперь, когда Стивен вот-вот станет самым значимым сценаристом в Великобритании и публичной фигурой, у которой в руках будет сосредоточено чертовски много денег от продаж мерчендайза, мне интересно, готов ли он к ужасу его будущего положения, и будет ли он способен признавать свои ошибки. Здесь я предполагаю, конечно, что он их вообще сделает. Вся проблема в том, что способность признавать свои слабые места — это нетипичная черта для девятнадцатилетнего. Особенно если этот девятнадцатилетний пытается разом впечатлить каждого человека из восьмимиллионной толпы.