Кот

      Хвост, длинный, в обычном состоянии его конец – пушистая кисточка, лежит на полу. Не знаю, как это называется, палка? Основание хвоста? В общем, эта часть покрыта короткими, колючими на ощупь волосками. В целом хвост такого же цвета, что и мои волосы. Тёмно-бордовые.       Уши заострённые. Уголки, которые появились на ранее круглом ухе, были примерно три сантиметра. А ещё ногти, они так и остались овальными, относительно, но в центре вздулись. Не удивлюсь, что если их отрастить и придать форму, то я получу когти.       Это были не все изменения: я стал крупнее и выше, а ещё стал больше похож на обезьяну, по пропорциям. Мои руки стали непропорционально длинными, как и ноги.       И всё это наводило страх. Понимание того, что так не должно быть априори с человеком, пугало.       «- А чего ты хотел? Во время твоего опыта, взорвались ВСЕ твои чакроканалы, в том числе и тот, что ты сделал из моей чакры. Вспомни, так было и раньше, когда я пытался тебя поглотить и твоё тело изменялось».       - Теперь я не один такой странный.       Рядом стоящий друг хмыкнул и пожал мне руку.       - Ты там, это... деревню не уничтожь.        Я улыбнулся:       - По-твоему, я дурак уничтожать свои владения? – и немного подумав, добавил: – А ты Сакуру не травмируй.       В таком же стиле, как сейчас сказал я, я получил ответ:       - По-твоему, я дурак травмировать мать моих детей?       Был у нас недавно разговор на эту тему. Где Саске нехотя сказал, что его очень даже устраивает Сакура, особенно, когда он стал нелюдем и ему её буйный характер очень нравится.       - Будущих. – Уточнил я, и получил согласный кивок.       - Да, будущих. Ладно, давай, через шесть лет свидимся. Тебе надо ещё с родителями попрощаться.       Саске тихо вышел через балкон.       И я пошёл, сначала по коридору, потом вниз по лестнице.       Я не удивился тому, что отца не было, он меня презирает и теперь совсем разочаровался в своём отпрыске. Двойняшек тоже не было, они так и не вернулись с задания, и вообще не знают о том, что со мной стало. Единственные кто знал это мама, отец и Тора, ну а ещё Саске.       И вот две дорогих мне женщины, не буду уточнять, что вторая ещё далеко не женщина, сидели на первом этаже.       Сердце до боли сжалось.       Мама осунулась и будто постарела, на десяток лет. Ей было тяжело отпускать меня одного, одно дело, когда тебя нет несколько дней. Другое, когда понимаешь, что не увидишь ребёнка как минимум два года. Пока её не отпустит отец, а опустит он её только после того, как Тора немного подрастёт.       Увидев меня с рюкзаком за плечами, мама не выдержала и задохнулась в душераздирающем вопле.       Кушина, ты же шиноби, где твоя выдержка, не делай ни мне, ни себе больнее.       Плавно вопль перешёл на непрерывные рыдания, я обнял мать. Ничего не понимающая Тора, подхватила эмоции мамы и тоже заплакала.       А у меня сердце от всего этого разрывалось на части. Я пробовал что-то говорить, успокоить. Но становилось только хуже, а я не мог остановиться. Не мог заставить себя заткнуться.       Когда я всё-таки собрался с силами и отпустил её, стало до жути страшно, чувство, будто я предал их.       - До встречи, мама.       И я выбежал из дома, бежал и не оглядывался, пока не пришёл к воротам деревни, где стоял торговый караван. В путь, с которым я и отправлюсь. Хвост быстро нырнул в штанину и обмотался вокруг ноги. А рука растрепала чёлку, прикрывая кончики ушей. Благо длина волос позволяет.       О, а вот меня уже идут встречать:       Высокий, наверное, метра два. Полный, но не безобразный от лишнего веса мужчина, мне приветливо махнул рукой.       Мой соклановец. Ершик коротких красных волос красовался на его могучем черепе. О, его череп, точнее лицо это вообще отдельная тема. Широкая челюсть, выпирающаяся вперёд. Кривоватый от нескольких переломов нос, кончик которого смотрит чуть левее должного. Глаза обычные, карие, а вот брови… таких знатных и широких бровей я ещё не видел.       - Жириз Узумаки.       И мне пожали руку.       Без шуток, после этого пожатия, я неделю не мог пользоваться этой рукой.       - Руто Узумаки. – Убираем приставку Намикадзе, так как после экскурса от Минато, мне дали ясно понять, чтобы я старался вообще не говорить о моей принадлежности к его семье. И убираем часть имени, что бы совпадений с сыном Хокаге стало ещё меньше…       Думаете, мне обидно? Да, немного обидно, не такого отца я себе представлял. Хотя я не печалюсь. У нас, рыжего братства. Меня и Ку уже появляются планы, как использовать сей момент во благо нашим харям.       - Знаю. Значит, сопровождаем тебя по личной просьбе Четвёртого. Жирновато для такого соплежуя. Ладно, время – деньги, далеко не уходи, надо будет потом кулаки размять.       Как я позже узнал, размять кулаки – в переводе со сленга Жириза, означает – поговорить.       Тем временем, гора мышц хлопнула в ладоши и что-то зычно рявкнула подчиненным.       Что он там сказал, я не понял, меня снесло в сторону от одного его хлопка.       Через какое-то время раздалось:       - Мелкий, за мной!       И огромная лапища размеров во всю мою спину подтолкнула меня.       - Значит так, сейчас молча меня слушаешь. Мне тебя впихнули насильно, с целью, цитирую: доставить на место тренировок. В устной форме меня уведомили, что местом тренировок должна стать Узушикагуре. Но на бумаге этого нет. Как и нет того, до какого я должен тебя туда доставить. Ну, так вот, к чему я это веду: тренироваться начнёшь здесь, в караване, также будешь работать на побегушках, доставить что-то или передать. В Водоворот ты ещё долго не попадёшь, у меня в планах нет похода туда и ломать свои планы я не буду. – Он приостановился. - Так, я всё сказал что хотел? Да, всё. Даю тебе три дня на адаптацию, так сказать, привыкнуть к режиму. И дальше чем на пять метров от меня не отходишь.       Тогда я задал только один вопрос:       - Куда мы идём?       Жириз сумасшедше улыбнулся.       - На гору жаб.       Я сбился с шага. Он ведь в курсе, что туда так просто не попасть?       - У жабьего Санина есть передо мной должок.       И как Джирайя так проштрафился? ***       Вместо долгого, нудного и бесполезного описания тех трёх дней, в которые я только и делал, что и привыкал к режиму, я вам расскажу о караване.       Значит так, караван, который вовсе не караван, а так группа любителей приключений, любящих подработать торговцем или наёмниками, называла себя величаво: Рассветом.       Услышав это в первый раз, я не сдержал нервного тика. Щека под левым глазом ещё долго не могла успокоиться, надрываясь в только ей понятной пляске.       И сразу после того как я это узнал, начал изучать внимательнее всех участников, всего их было пять.       Так сказать Кэп – Жириз Узумаки.       Живой показатель всех ярких черт характера моего клана. Двадцать три года…       Его команда:       Два парня и две девушки из клана… оставим названия кланов в неведении за их ненадобностью и отсутствием.       Начнём.       Парень номер один. Шебушной парнишка, который мне напоминает меня в детстве. Глупый наряд и чистая, открытая любовь к напарнице. Яхико. Чуть выше среднего роста с коротко остриженными рыжими волосами и голубыми глазами. Ничего необычного, да? Да. И нас уже совсем не удивляет, что помимо него в команде есть ещё два знакомых нам человечка.       Я задумчиво поглядел исподлобья на парня. В прошлом мире его тело было истыкано пирстингом, сейчас же нет. Кожа была чистой, без единого прокола.       Одет он был в широкие шорты, майку из чакропроводящей сети и жилетку с высоким воротником, длиной примерно до середины бедра.       Весело пошутив, парень с удовольствием наблюдал за смехом Конан.       Конан… она в корне отличалась от той, что я видел. Длинные кудрявые по грудь волосы, были заплетены в неопрятную косу и заброшены на бок. Помимо этого, в волосах были маленькие розочки и бабочки из бумаги. Вокруг глаз не было синих ужасных теней. Всё натурально и мило. Кофточка-медузка лимонного цвета, белый шарфик и шорты, чёрные.       По характеру она была скромна, но при этом обожала стрелять глазками и кокетничать.       Стройная, среднего возраста с аппетитной попкой… мнда, меня понесло…       Рядом с ними, упирая фиалковый взгляд в небо и мурлыча лёгкий мотив, шагал Нагато. Тихий, пока не понятно с каким характером парень среднего роста, был скрытен. Всегда прикрывал один глаз чёлкой. Волосы алые, по плечо. На губе слева было два кольца – как мне сказал Ку, мощные накопители чакры…       Хм, а может и мне пирсинг сделать? Только вставлю не накопители, а печати какие-нибудь…       В голове нелестно отозвался Курама, буркнув что-то про нетрадиционные отношения.       Интересно, как эти отношения связаны с пирсингом?       И последний человек в команде Мирубаи-Узумаки Кабура. (Ударение на У)       Её тяжело назвать красавицей, хотя может, она когда-то ею и была. Правая половина её лица покрыта коркой шрамов. Кажется чудом тот факт, что после таких страшных ожогов у неё остался в порядке глаз, остального не было. Не было бровки чёрного цвета, такой же элегантной, как и на целой половине лица. Не был виден отчётливый контур алых губ, только размытая полоска, а под волосами скрывался обрубок уха. Красавица наполовину, наполовину чудовище, наверное, именно так о ней и отзываются.       Я задумчиво посмотрел, как Жириз шепнул что-то ласковое в обезображенное ушко, и здоровая половина лица его супруги окрасилась в алый румянец.       Да, они единственная пара в этом караване. Но вернёмся к Кабуре. Её волосам можно завидовать, не стесняясь, копна чёрных, здоровых переливающихся на солнце прямых волос, приятно отдавала бликами. Тяжело разглядываемая, но явно спортивная фигурка была утянута в одежду, так любимую песчаниками. Да и на шее висел протектор деревни Песка.       Вот, в общем-то, и всё, теперь можно вернуться к повествованию.       Прошло три дня.       Мой хвост остался не замеченным в отличие от ушей и ногтей.       Если ногти заметили ещё на первых минутах путешествия и не придали этому особого значения, ну мало ли, мутация какая-нибудь?       То об ушах расспрашивали долго и со вкусом. Пришлось ответить относительно честно:       - Неудачный эксперимент.       Больше я ничего не сказал и на последующие вопросы даже ухом не повёл...       Кстати, по поводу финтов ушами. После того как их «раскрыли», я на время одолжил зеркало у Конан и попробовал шевельнуть ушами.       Увидит бог, это всё было проведено в целях погасить моё любопытство, а не довести Кураму до истерики и икоты от смеха, а меня до нервного срыва и тика.       Двигались они… гм… хорошо, во все стороны… во всех наклонностях…       Я подобное наблюдал только, когда нырял с маской и смотрел, как под водой изгибаются водоросли.       Но главное не это, а то, что после моего опыта, они начали жить своей жизнью, стали отображать мои эмоции или просто сгибаться разгибаться.       Я просто-таки уверен, что будь мои уши ещё бы сантиметров на двадцать длиннее, то прохожие могли бы наблюдать любопытную сцену: бой ушей между собой.       Но это было два дня назад, за это время я уже освоил управление ими, и только иногда, они позволяли себе выразить мои особо ярко выраженные эмоции.       После этого, мне стало по-особому страшно пытаться двигать хвостом… а тем более представлять, как я буду объяснять Рассвету, что это так яростно шевелится в моих штанах и пытается из них выпрыгнуть...       К режиму я привык и втихаря уже начал свои небольшие тренировки, и старался восстановить синюю от пожатия соклановца руку.       И именно из-за последнего надо мной посмеивалась вся команда.       - Всё. – Остановил мои мышления короткой командой Жириз, и мы всей командой уже привычно начали складывать вещи.       Перерыв окончен, сейчас отправимся в дорогу.       - Хей, Руто.       Я повернулся лицом на голос Узумаки, и чуть не получил фингал, а то и парочку своих зубов на ладошку.       Чудом успев увернуться от со свистом летящих на меня утяжелителей, пронаблюдал за их полётом. С каким смачным «вжжх» они впились в землю и пропололи землю от травы, на полметра.       - Наденешь на ноги и предплечья.       Услышал я, откапывая их из неглубокой ямки. Надел. Сделал шаг. Проникся. Ещё один. Стёр пот со лба.       С возвышенности услышал раскатистый басовитый смех.       - Начались тренировки! Помяни моё слово, через месяц будешь генином. А то слабоват ты для своей дюжины…       О том, что мне не двенадцать, а шесть, я промолчал, в надежде на то, что потом сообщив ему этот факт, мы с Курамой постебёмся с шокированного лица Жириза.       Мы начали движение.        Впереди чета Узумаки.       За ними романтично переглядывающаяся и хихикающая парочка.       А в конце я и Нагато.       С ним-то у нас и завязался разговор.       - Тебе будет легче, если не будешь мухлевать и загонять в них чакру. От касания с чакрой они становятся тяжелей.       Я криво улыбнулся, и предельно честно сказал:       - После того самого эксперимента, - с кряхтеньем подняв руку, показал на уши, - я сплошной сгусток чакры.       Парень на секунду завис, притормаживая.       - То есть как Кьюби?       Теперь завис я… а ведь примерно так и выходит, я прям как Курама…       Я как-то неуверенно кивнул:       - Возможно.       А в голове уже попросил Кураму рассмотреть сей факт повнимательнее.       - Может тогда попросить Кэпа, дать обычные утяжелители?       И сказано это было таким голосом, что я понял, что в случае моего положительного ответа, просить уменьшить нагрузку пойду я, Нагато не рискнёт.       - Устроим ещё один эксперимент, а то и несколько. Первый - как долго я продержусь. Второй, как мы провзаимодействуем с утяжелителями.       Нагато облегчённо вздохнул и зарылся в сумке, извлекая на свет какой-то кулёк.       - Они поддерживают энергию, будет совсем невмоготу - ешь, но учти, что после их действия, тебе придётся долго отдыхать, так как шевельнуться от усталости не сможешь.       Я благодарно кивнул и положил кулёк с зелёными шариками с красным вкраплениями в карман.       - А сколько они действуют?       - Шесть часов. Употреблять две поочерёдно не желательно, эффект будет неожиданным…       - Понос? Мигрень или резкий приступ любви?       - Это тебе не афродозиак, чтобы резкий приступ любви требовать. Тут на этом плане всё по-особому, у каждого сугубо личный эффект. Вот, например, Кабуру тошнит, у меня голова кружится, а Жиризу хоть бы хны, его только после трёх пронимает… чувствительным становится, сентиментальным…       Я представил этакую гору, подтирающую слёзки умиления розовым платочком…       БРРР! Чур, меня, чур!       - Вижу, ты тоже проникся, ну ладно пошли.       Немного поразмыслив, я повёл плечами и понял, что лучше всего таблетку съесть прямо сейчас, потому что шесть часов я не выдержу это точно, а ложиться спать за полночь не хочется, а так… в девять баиньки.       Таблетка оказалась на вкус интересной, сладкой и кислой одновременно, наверное, эти красные вкрапления – барбарис.       По телу от кончика языка и дальше начало расходится тепло, которое плавно перерастало в жжение.       -Ну что, ты дал ему? – услышал я бас Узумаки, с некоторым обречением понимая, что я попал.       В животе уже горел пожар, когда я вдруг понял, что движения уменьшают жжение. Наплевав на тяжесть от необычных утяжелителей, на то, что само тело совершенно не развито, и даже на то, что теперь я путаюсь в своих длинных конечностях, я рванул вперёд, краем сознания улавливая:       - Э?       - Куда?       - И кто его ловить будет?       Когда пейзаж уже плавно сменился с леса на степь, меня нагнали. Кэп Рассвета, не стал меня просить, остановится или вести ещё какие-то беседы. Он меня просто вздёрнул как нашкодившего котёнка и сказал:       - Дальше по тракту будет деревня Котойме, в ней только один трактир, чтоб, когда мы пришли ты был там. – Мне в карман запихнули тонкий мешок с деньгами – Закажешь настой на ячмене и мяте, он нейтрализует действия таблетки.       Меня отпустили, и я продолжил бег, всё быстрее и быстрее ускоряясь. Но при этом, прекрасно осознавая происходящие, хоть боль немного и затуманивала разум.       Я осознавал и то, как забежал в деревню. Таверну. С каким нетерпением скакал, ожидая свой заказ, и как после первого глотка, почувствовал облегчение. Как жжение плавно отступает и наваливается незамеченная раньше усталость.       Примостившись за одним столом в углу зала, я уложил голову на руки и вырубился. Почему я попал к такому садисту?       А снилась мне сладкая расправа над Жиризом Узумаки… техника тысячелетие боли!