"Чужое" горе

Чудный летний денек для похода на озеро или реку. Да и на море не плохо бы слетать, отпуск ведь. Но только не в этом захудалом городке, где озера у кого — то в "личной собственности", а в реке и вовсе будет купаться лишь тот, кому плевать на свое здоровье. Покинув новенькую "Шевроле" этого года блондинка поправила через чур, яркое одеяние для этого места и, взяв с пассажирского сидения букет лилий, направилась к кованым воротам кладбища. Большой желтый плакат, предупреждающий о клешах, заставил девушку недовольно цокнуть язычком. Зачем, спрашивается, на кладбище деревья? Или это кладбище в лесу? Кто его разберет. Но ясно одно. Соваться сюда летом нежелательно. Нерешительно оглянувшись, они кинула взгляд на изрядно выпившего сторожа, подпирающего дерево, который держал в руках фляжку с алкоголем настолько сильно, будто это самая большая драгоценность Нерешительно шагнув вправо, девушка поежилась. Эти взгляды с фотографий, прикреплённых к сияющим на солнце плитам, бросали в дрожь. Деревья, бросающие тень на землю, добавляли мрачности этому месту и юная особа, невольно ускоряя шаг, старалась быстрее преодолеть этот темный участок на кладбище. Нужная могила должна быть здесь. И вправду. Аккуратная кованая оградка, судя по всему недавно покрашенная. Цоканье каблучков по плитам уложенным вокруг небольшого возвышения из того же мрамора и памятника… "Эдон Хартфилий 1949 — 2014" Проведя рукой по плитке, девушка чуть склонив голову на бок принялась разглядывать фотографию. И вправду. Отец на него очень похож. Те же черты лица и пронзительный взгляд. Несколько лет назад Люси стала свидетельницей разговора отца с "дедом" на тему что к своему родителю на юбилей не поедет. Да и на похороны тоже. Так и случилось. Каких усилий стоило блондинке узнать имя настоящего деда и где он похоронен лучше не знать. Важен результат. Сейчас она стоит у могилы того, кого при жизни не видела ни разу, не слышала его голоса. Пристроив цветы, девушка присела на корточки глядя на фотографию. Тяжело вздохнув, блондинка заговорила: - Ну, здравствуй что ли, дедушка. Это я — Люси Хартфилия, твоя родная внучка, что ни когда не видела тебя при жизни. Лилии… не знаю, любил ли ты эти цветы. А вот они мне жутко нравятся. Глупо, наверное, да? Я говорю с памятником. Да и ладно. Родственники и не такое вытворяли. Не знаю, почему отец о тебе не говорил, точнее говорил, но не самое лучшее. Я не узнала тебя при жизни,но ты ведь здесь да? А значит, слышишь, узнай свою внучку хоть после смерти, — пробормотала блондинка и начала свой рассказ, с самого детства, что помнила, улыбаясь, — а сейчас я выхожу замуж, — в знак в знак доказательства кареглазая сняла с пальца колечко с небольшим, явно искусственным, камушком и улыбнулась  — Нацу очень хороший. Правда — правда, надеюсь, он бы тебе понравился. Папа не принимает его из — за бедности. Но ведь главное любовь? Так ведь, деда? А в ответ молчание. Да и что может сказать памятник? Встав, блондинка поправила цветы и, улыбнувшись, направилась прочь. Зачем все это было? Поездка, рассказ без слушателя. Она не знала. Наверное, это была лишь глупая попытка узнать родного человека, которого не знала при жизни. Почувствовать боль потери. Но ни какого отголоска души, ни тупой боли она не чувствовала. Лишь холодность. Он был ей никем. Дед? Это всего лишь кровное родство. Она его не знала. Это чужая боль. Боль тех, с кем он был все эти годы. Но ни её. Наверное именно это и хотела понять Хартфилия. Хотела понять, будет ли болеть у нее душа из-за человека, которого она ни разу не видела, которого знала из рассказов бабушки. Это чужая боль. Чужое горе…