Can you hear the silence? Ты можешь услышать безмолвие?
По бирюзовому младенческому небосводу акварелью расплываются светлые туманные облачка, подкрашенные красным рассветом в розовато-сиреневый. За далеким синим горизонтом малоэтажные домики вырезают квадраты и прямоугольники на бумажной снежинке под названием небо. Над этой темной крепостной стеной возвышается яркое утреннее светило, размером с кровавое сердце, сплошь покрытое солнечными — оранжевыми, красными и желтыми — разводами. Изумрудные деревья мертвенно стоят по левую сторону от золотого пятна на голубоватом фоне, не шелестя поникшими листьями ранней осени и не двинув даже острым наточенным кончиком ветки, с которой от постоянных дождей слезает влажная кора. Маленькие аккуратные пташки, что в округе проснулись несколько часов назад, не чирикают и не переливают тонкими голосками мелодичные трели. Они не прилетают на мрачные деревья Ньюаркского леса, громко щебеча и порхая тонкими крылышками. Они облетают это место, что словно пятно чернил на клетчатом прозрачном листе бумаги расплывается дыханием смерти.Can you see the dark? Ты можешь увидеть мрак?
Он закрывает глаза. Перед зрачками густеет туман воспоминаний. Он хочет сохранить свое последнее воспоминание в этом месте. В месте, где они встречались с Фрэнком по ночам. В месте, где они скрывались от стереотипного, до тошноты шумного Нюарка. В месте, где они пили дешевый алкоголь из ларька. В месте, где он ожил. В месте, где он умрет. Весь его мир поглотит мрак.Can you fix the broken? Ты в силах собрать осколки воедино?
Сердце разбито на окровавленные куски. Разум гниёт в черепной картонке. Сознание окутывают черные щупальца, заковывая в свой плен. Ты мог ожить в одно мгновение, и умереть в другое. Ты разбит, ты умер внутри. А если ты мертв внутри, то ничто тебя не держит снаружи.Can you feel… Ты можешь почувствовать…
Он больше не может чувствовать нежную кожу под холодными пальцами. Он больше не может рассматривать его милое личико и кругловатый носик. Он больше не может гладить его мягкие вьющиеся волосы. Он больше не может держать теплую, чуть влажную руку, поглаживая костяшки большим пальцем. Он больше не может. …первая слеза… «Прости, мама» …вторая слеза… «Прости, папа» …третья слеза… «Прости, Майки» …четвертаяпятаяшестая… «Прости…» Он чуть покорябал ржавчину ободранным синеватым носком кеда, противно шурша. «…Фрэнк» Худые ноги отрываются от рыжего железа. В добрый путь, Джерард. 50 метров до моего самоубийства*… can you feel my heart? … ты можешь почувствовать мое сердце?