Ворин

Едва увидев его, можно было почувствовать только одно — восхищение. Такое весьма странное восхищение — с оттенками лютого страха и восторженного ликования. Эта загадочная фигура завораживала и отталкивала одновременно, а с первого взгляда вовсе казалось, будто этот мер лишён всяческих эмоций и чувств. Ворин Дагот всегда поражал окружающих своей хладнокровностью, расчетливостью и отчужденностью. В то время, как подвыпивший товарищ и брат Неревар мог заливисто смеяться до боли в животе, Ворин являл собой образ хладный и равнодушный. Двусмысленная полуулыбка, едва тронувшая уголки тонких губ, редко выражала радость. Чаще это было что-то лукавое, скрытое от посторонних, самодовольное. Голос его был глубок и бархатист, но, словно эхо, призрачен. Он не повышал тона даже на дебатах и спорах, когда остальные, до пота на лбах и сорванных глоток, будто безумные, верещали и размахивали руками. Ворин знал — для того, чтоб быть услышанным, кричать не нужно. Он старался не спорить, однако, если желал отстоять свои взгляды, делал это искусно, настолько деликатно и убедительно, что оппонент не имел никаких шансов противиться. Дагот говорил тихо — и все смолкали, даже сам Индорил проявлял истинное уважение и не смел перебивать, порой удивляясь, как товарищ достиг такого успеха. Но лорд Дагот не мог говорить кратко и лаконично — в словах его всегда была очевидная поэтичность. Мало кто знал Дагота импульсивным, рассерженным, яростным, а те немногие, кто однажды лицезрел недовольство лорда Дагота, долго сторонились советника Неревара. Все манеры, все жесты Ворина были грациозны и изящны. Его могли сравнить с призраком или змеем, что вполне оправданно: в спокойное время он был уравновешен и пластичен, отчего могло даже показаться, что в самом Ворине замедлилось течение времени. Однако в сражении он был резок, расчетлив, движения его были отточены и будто бы механичны. Черты лица его были почти идеальны, выказывая в нем истинного аристократа: тонкие черные брови, не слишком широкая переносица, ровный золотистый тон кожи, прямой и, немного длиннее обычного, нос, изящные тонкие губы и острый подбородок. Одним изъяном были лишь большие глаза, которые Ворин привык держать прищуренными. Посторонние видели в этом что-то надменное, презрительное. Ворин слыл своей аккуратностью, не позволяя окружающим найти хоть малейший изъян в его внешности. Всё, начиная от гладких чёрных волос и заканчивая обувью, должно было быть безупречным. Богатая мантия в пол, дорогие амулеты и перстни с драгоценными камнями никогда не смотрелись на лорде нелепо. Дагот был выше ростом своего товарища, отчего казался более величественным. Все в нем было утонченным и, с другой стороны, могущественным. Длинные пальцы и тонкие запястья рук Ворина таили в себе огромную магическую силу. Широкие плечи и идеально ровная спина не сгибались ни под каким грузом. Взгляд золотистых глаз был подобен лучам северного солнца, которые сияют, но не согревают. Но что же стало с тобой, Ворин Дагот?