Замок в снегу

Что есть распутство? Распутство – не образ жизни, это состояние души. Не страшный грех, строго-настрого запрещенный Библией, вовсе нет. Распутство – смерть души, отсутствие самоуверенности и любви в любых ее проявлениях. Но Оливер не казался распутным. Его глубокие глаза шоколадного цвета вселяли чувство уверенности в завтрашнем и сегодняшнем днях, а мягкая улыбка всегда казалась столь искренней и сопереживающей, что Феликс просто терял голову. Красивых омег в юридическом университете было довольно-таки много – еще существовала какая-то специфика: все омеги - будущие юристы отличались удивительной и положительной своенравностью. Оливер, студент второго курса и просто хороший парень, являлся истинным Феликса. Он не прижимал юнца к холодной стене в туалете в перерывах между парами, пытаясь осознать сие. Всего лишь слышал резкий запах качественного кофе – самый редкий омежий, нужно сказать. Феликс частенько преследовал омегу в попытках познакомиться, вот только последний всячески отстранялся. Однако Феликс не терял желания и цели! Он узнал адрес омеги при помощи секретаря с большим упорством, на самом деле. А после альфа все чаще посылал свежие цветы и большие плитки дорого швейцарского шоколада омеге. Феликс не был из тех альф, что на объект воздыхания вешали таблички «Мое, и смотреть не смейте». Он считал: у каждого омеги есть право на выбор, он может иметь друзей-альф, свободно общаться. Это жизнь, и мы не можем быть идеальными, каждый имеет право на ошибки и владение предпочтениями. День за днем альфа наблюдал за тем, как Оливер с восхищением рассказывает друзьям-омегам об огромных вкусных шоколадках, душистых цветах и многозначных открытках. Феликс смотрел на истинного, глупо и влюблено улыбаясь, где-то в глубине души борясь с желанием впиться в манящие губы любимого. Однажды система потерпела полный крах: омега впервые проявил интерес к Феликсу. Альфа был в недоумении и немного озадачен, ведь желанный омега, находящийся всего в пятнадцати сантиметрах от него, протягивал ароматный яблочный пирог. - Я знаю, - омега выглядел несколько смущенным, - небольшим пирогом не возместить весь твой «шоколадный батальон». Но ты прими от меня этот небольшой знак внимания, пожалуйста, мне будет уж очень приятно. Альфа принял пирог, крепко сжав ароматное лакомство в руках. Феликс глядел Оливеру прямо в глаза, подмечая, какой же он сексуальный, наслаждаясь тяжелым специфичным запахом. Между ними возникли какие-то едва уловимые искры, окружающие люди потеряли какое-либо значение, по крайней мере, так казалось самому Феликсу. - Спасибо. – Искренне ответил альфа, с теплотой улыбаясь. – Только вот не стоило. Серьезно, не нужно было заботиться об этом. - Как тебя зовут? – С быстрым переходом спросил Оливер. - Я Феликс, - самоуверенно ответил альфа, - Феликс Салливан. - Оливер Уотсон. – Сообщил омега, ну а для Феликса имя юноши не было диковинкой. - Может, сегодня сходим куда-нибудь? – С некоторой неловкостью спросил Салливан. Омега с печалью во взгляде и горькой ухмылкой промолвил то, над чем заставил задуматься Феликса: - Нет, Феликс, ты не понял. Я выразил благодарность за выкупаемые тобой, подарки. Не нужно со мной связываться, кажется, ты хороший парень. Я не буду ломать твою жизнь. Омега быстро отошел, а затем приветственно помахал рукой незнакомому Феликсу, альфе. Ситуация выглядела неопределенной. Вроде бы толком и не знакомы, диалог и вовсе первым выдался. Альфа не понимал, в чем заключается проблема: два молодых парня, истинные друг другу, с взаимным притяжением. Где загвоздка? Как ее устранить? На протяжении огромной череды дней Салливан отчаянно думал о минувшей встрече. Феликс так хотел привлечь внимание обожаемого омеги, возвыситься в его глазах. Оливер даже снился альфе, но сон выдался странным и отчасти страшным: омега многочисленное количество раз хриплым-прехриплым голос шепчет: «Не связывайся со мной, Феликс, я – твоя погибель». Салливан не оказал сну должную порцию переживаний, подобных глупостей число свободных минут не позволяло. Усердие в учебе обещало великое будущее, прибыльную работу. Отец всегда твердил альфе, будто юриспруденция – неблагодарная работа, идти на юриста не стоит. Однако призвание не позволяло! Борьба за справедливость, защита потерпевших – смелая и лелеемая мечта Салливана. Альфа считал, что прокурор всегда прав и только прав, а все персоны, оказавшиеся на скамье подсудимых – оказались там исключительно по собственной вине. Тем самым, дни шли, а Феликс все чаще стал замечать Оливера с различными альфами. Это тяжелой и сильной волной ударило по кораблю его самолюбия и чувства собственного достоинства. Он не понимал, что происходит и почему. Как с десятком альф – так ничего, пойдет, а если уж Феликс, истинный, черт подери, несносного омеги, так нет, не хочет он жизнь Салливану портить. Альфа так хотел подойти к омеге, утащить его в какую-нибудь подсобку или туалет, а затем показать на деле, кто здесь самый способный и плохой альфа. Нередко Феликс самому себе напоминал настоящего зомби. Аппетит почти отсутствовал, а спал он по максимуму четыре часа. Он начал больше философствовать, не понимая, почему те, кто нам столь искренне нравится, видеть нас не желают. Такой вот жизненный парадокс, который бы Феликсу отчаянно хотелось стереть в пыль, заставить омегу его полюбить. И однажды, вливая в себя добрую «порцию» алкоголя, Феликс принял решение. Он будет сражаться за своего омегу, свое счастье и свое будущее, ведь он отныне не мог представить себя с другим, пусть даже самым красивым на свете и невинным. - Феликс! – С яростью крикнул омега, метая молнии своими темно-коричневыми большими глазами. – Что тебе нужно? - Я не понимаю тебя, Оливер! – Салливан кричал, сжав руки в кулаки, стараясь сдерживать себя. Только вот не получалось, весь мир уносился из-под ног, когда рядом был желанный Уотсон. – Ты шастал со всей альфьей частью университета, а меня, твоего, чтоб тебя, истинного, ты вовсе не хочешь замечать. Тебе не кажется, что это немного несправедливо? - Ты мне просто не нравишься, ясно? – Омега ответил с ноткой печали в голосе, а Феликс в тот же миг почувствовал себя виноватым. - Я готов бороться за тебя. – Решительно сказал Салливан, грозно насупив брови. Оливер вновь улыбнулся с печалью и тоскливостью, а альфе стало не по себе. – Я сделаю все для того, чтобы ты выбрал меня. Я обещаю, даю слово альфы. - Не с кем бороться, Феликс. – Уотсон с фальшью рассмеялся. Загремел гром, а первые капли дождя соприкоснулись с носом Феликса. Оливер был в легкой футболке, отчего заметно стал подрагивать. Салливан, как истинный джентльмен, снял с себя фирменную кожаную куртку, из-за чего омега тихо поблагодарил его. Как же Феликсу хотелось заключить хрупкое тело в своих объятиях! Оливер был перед ним, такой беззащитный, грустный и уставший. - Мы пойдем в ресторан, - решительно заключил альфа, а омега, по инерции, уже собирался что-то сказать, - возражения не принимаются, ничего слышать не хочу. - Как же ты со мной ошибешься, Салливан. – Заключил омега, - помяни мое слово. Феликс не принял сказанные Уотсоном, слова, всерьез. Возможно, Оливер просто слишком самокритичный, не доволен своей внешностью, достатком или еще какой-нибудь малозначащей ерундой. До ресторана они добрались на такси. Феликс собственнически взял Оливера за руку, удивившись самому себе. Он никогда не был собственником, ревнивцем и эгоистом. Салливану нравилось огромное количество омег, но Оливер был особенным, другим. Не таким, как все среднестатистические омеги. Он был умнее, привлекательнее, сексуальнее, напористее. И их истинная связь делала с Салливаном что-то страшное, убивающее медленно, но верно. Ресторан, в который они приехали, был итальянским. Феликс ощутил приятный запах пиццы и ризотто, желая скорее съесть все, что вообще было предоставлено в ресторане. Администратор проводил их к свободному столику, вручив меню и пожелав приятного вечера. - Что ты будешь есть? – Спросил Феликс у омеги, а тот слегка замялся, явно чувствуя себя не слишком комфортно в роскошной атмосфере ресторана. - По правде говоря, я не голоден. Наелся со своими друзьями-омегами фастфуда в перерыве между парами. – Ответил Уотсон, а Феликс, будучи прирожденным будущим прокурором, понял, что Оливер лукавит. - Оливер, мы учимся в юридическом университете, ты ведь знаешь, что мы оба прощупываем ложь сразу же. Я могу посоветовать тебе парочку блюд, если хочешь. – Сказал альфа, а омега рассмеялся. Феликс чертовски не понимал мимолетных порывов омеги, но последовал примеру Уотсона. С Оливером всегда хотелось смеяться так, будто через пару минут каждый человек на земле лишится подобной возможности. - Ладно, - Уотсон снисходительно улыбнулся. – Доверюсь твоему вкусу. Последнии слова Оливера прибавили Феликсу капельку самоуверенности. Салливан нажал на кнопочку вызова официанта, после чего последний практически сразу явился. Альфа продиктовал огромный список незнакомых омеге, блюд. Официант покорно записал все, сообщив о том, что заказ будет готов через пятнадцать минут. - Мы же столько не съедим! – Удивленно воскликнул Оливер, расширив глаза, отчего они показались Феликсу еще больше и ярче. - Если ты так считаешь, значит, действительно, никогда не пробовал еду итальянской кухни. – Сделал вывод альфа, все не сумев поверить в то, что объект воздыхания действительно сидит здесь, раскрасневшийся и, кажется, счастливый. - Верная теорема, - Оливер улыбнулся, - из итальянской кухни я ел только пиццу в дешевой забегаловке. Феликс вновь обрадовался собственному верному выбору тематики, так сказать, ресторана. - Оливер, - уже серьезно обратился к омеге альфа, - мне бы хотелось узнать, что ты имел ввиду, когда сказал, будто бы не хочешь ломать мне жизнь. Улыбка в тот же миг исчезла с лица Уотсона, и Феликс пожалел о своем вопросе. - Знаешь, если ты не имеешь желания, то не отвечай. Мы просто забудем об этом, как о глупом сне, ладно? – Салливан положил свою ладонь на руку омеги, но тот отрицательно кивал головой. - Нет, - он поднял глаза, из которых, как показалось Феликсу, никогда не исчезала печаль, - ты должен знать. В тот самый момент альфа по-настоящему испугался. Что же может быть? Как это понимать? Однако Феликс понимал: он ни за что не отступится. Уж очень сей странный юноша запал в душу. - Ты хороший парень, Феликс, слишком хороший для меня. И я искренне желаю тебе найти столь же прекрасного омегу. – Оливер искренне добродушно улыбнулся, а у Феликса вдруг захолодело под лопаткой. – Все твои цветы, вкусный шоколад. Ты совершал для меня слишком много приятных знаков внимания, не отступал. Но мы противоположности. Я ужасен, действительно ужасен, как бы ты не противился. Все во мне отвратительно: начиная от манер и заканчивая телом. Я ненавижу себя столь же сильно, как и ты ненавидишь мои попытки отстраниться от тебя. Только вот они не без обоснования. Знаешь, Феликс, с нами, рано или поздно, случаются события, меняющие нас кардинально. Они оставляют отпечаток в душе и сердце, превращая в бездушных кукол. Со мной случилось подобное в детстве. Мне было всего одиннадцать лет, когда в дом ворвались альфы, приложившие кусочек намоченной какой-то дрянью, ткани. Проснулся я уже в странном грязном помещении с одной только двуспальной кроватью и огромном шкафом. Альфы сразу же обнаружили меня бодрствующим, после чего самый неприятный из них потер руки, говоря различные пошлости и дотрагиваясь до моего тела своими холодными мерзкими пальцами. Я старался сопротивляться, бил его своими длинными тощими ногами, однако второй альфа принес наручники, кляп и плетку. Я не понимал, что они от меня хотят, и только мог догадываться об их грязных планах. Один из альф заключил мои руки в наручники, закрепив их к спинке кровати, другой засунул кляп в рот, а третий держал наготове плетку. Я рыдал, мысленно прощаясь с любимыми папами и всеми остальными близкими родственниками. Я думал, меня сразу убьют, несколько минут боли и все. Я был слишком мал, не понимал их намерений. Альфы кусали меня, облизывали везде, а потом первый, самый нетерпеливый из них всех, не потрудившись меня нормально растянуть, просто начал иметь, понимаешь? Я думал, что уже умираю, боль, испытываемая мной, была, как мне казалось, невыносимой. Я чувствовал, что из меня капала кровь, чувствовал, как что-то внутри рвется. Остальные искали всевозможные секс -игрушки, которыми можно после собственных плотских утех поиметь меня. После первого альфы я полностью отключился, а проснулся, когда меня имел последний. Я ничего не мог сказать, не мог даже плакать, понимаешь? Тот шок, который я испытал, та боль…После того, как последний альфа испытал оргазм, они не остановились. Первый орудовал игрушками, ну, знаешь, тогда я понятия не имел, что это. Второй бил меня плеткой, удовлетворяя своей же рукой самого себя, а третий ждал, пока первый закончит свое дело. Я вновь потерял сознание, а затем проснулся привязанным к батарее. Они вновь имели меня по очереди, но уже в другой позе, как ты понял. И после их поочередных оргазмов, я вновь отключился, а проснулся уже в больнице. Мои родители, поняв, что я уже проснулся, смотрели на меня глазами, полными боли и страха. А я ничего не чувствовал, ни о чем не думал. Прошло семь лет, а я до сих пор не могу забыть эту ночь. А знаешь, что самое страшное? После той ночи я превратился в шлюху. Новым сексом я старался забыть о той ночи, зажить новой жизнью, стереть с себя тот отпечаток. В шестнадцать лет меня оприходовали все альфы в параллели и даже в собственном классе. Аналогичная ситуация сложилась в университете, я оказался во многих альфьих кроватях нашего университета, Феликс. Ты теперь хочешь быть со мной? Я уверен, нет. И правильно. Беги от меня. Просто беги. Феликс не мог поверить в сии слова. Он с ужасом представил, что пришлось пережить маленькому беззащитному омеге. Он не испытывал к нему отвращения или брезгливости, лишь непреодолимую жалость. Жалость и желание подарить тепло, которое раз и навсегда сотрет все воспоминания о той ужасной ночи. Слезы навернулись на глазах Салливана, и он смотрел на истинного взглядом, полным ужасом. - Я не сбегу от тебя, слышишь? – Растеряно отвечает Феликс, крепко, почти до боли, сжимая руку Оливера. – Никогда не сбегу от тебя. Я помогу тебе забыть. Ты в безопасности. - Нет, Салливан! – Омега резко отдергивает руку, отчаянно борясь с наплывом слез. Какую же бурю эмоций он испытывал, как же давно не плакал и не высказывался. Всем альфам всегда было все равно, как зовут омегу, что с ним произошло когда-то в детстве. Феликс был особенным, не тем, каковы все остальные. Сказочным персональным ангелом-хранителем, и так не хотелось ломать его жизнь и душу. – Ты не понимаешь! Я – это множество беспорядочных связей, представь, сколькие имели меня! Да я и вовсе сбился со счету, удивительно, что я до сих пор не ВИЧ-инфицированный! Ты готов к этому? Пойми, я могу изменять тебе…против своей же воли, понимаешь?! Я болен, тяжело болен, меня уже не излечить, я хочу умереть поскорее, понимаешь? Ты – единственный, кто интересуется мной, заботится. Я тебе нравлюсь, и ты мне нравишься безумно. Просто мы разные люди. Ты – слишком хорош, я – до боли отвратителен. Феликс не хотел слышать тех ужасных слов, сказанных Оливером самому себе. Пусть его брали множество альф, пусть он не невинный цветочек. - Оливер, знаешь, ты, как замок в снегу. Прекрасный замок, великолепные очертания которого невозможно разглядеть из-за огромной пелены снега. Пелена снега – твое собственное забвение, ненависть к самому себе, твоя скрытность. И я буду сметать снег с твоих величественных башен до тех пор, пока он просто-напросто не растает. – Феликс был уж очень нежен и ласков, а Оливер с грустной улыбкой на лице вытирал слезы свободной ладонью. - Ты самый лучший. – В порыве нежных чувств констатировал Уотсон, - но найдешь свою погибель во мне. - Опять твоя самокритика, - разочарованно подметил Феликс, грозно насупив брови, - отныне за каждый твой отрицательный отзыв о самом себе, я буду тебя кусать. Оливер искренне рассмеялся, и его глаза вновь засияли здоровым блеском. Вскоре, наконец, принесли кучу еды. Омега ел торопливо и с большим аппетитом, а альфа с диковинной ласковой отрадой в сердце смотрел на Уотсона, так мило набивающего щеки едой. После довольно-таки сытного ужина, они долго гуляли по городу, дыша свежим ночным воздухом, а затем Феликс решил пригласить Оливера к себе. Они понимали, для чего едут к Салливану. Альфа поставил перед собой цель: помочь Оливеру забыть. Стереть воспоминания своей нежностью и лаской, несгорающей страстью. Обычно Феликс Салливан, будущий прокурор и просто справедливый человек, всегда стремился к своим целям и выполнял обещания. Оливер чувствовал себя немного некомфортно в роскошных апартаментах. Казалось, составляющее всего интерьера – чистое золото, до того комнаты бросались в глаза количеством золотистого цвета, Феликс и сам нередко сравнивал свои хоромы с обителью жриц Древнего Египта. Волшебный поцелуй увел Феликса и Оливера в сладкую сказку. Они, сами того не замечая, расстегивали друг другу рубашки. С трудом дойдя до кровати, после многочисленных поцелуев и укусов, они перешли к явлениям, называемым прелюдиями. Оливер творил с Салливаном неописуемые вещи, пользуясь своими руками и ртом с мастерством. После разрядки Феликс взял инициативу в свои руки. Альфа надеялся, что после ночи с ним Оливер забудет об ужасе, пережитом когда-то. Нежные прикосновения Салливана, как казалось самому альфе, исцеляли сломанную душу этого необыкновенного омеги. Уотсон улыбался, касаясь тонкими пальцами сильной груди своего истинного. Феликс целовал его везде, вместе с тем кусая, но, никак не решаясь оставить свой след – метку. - Пометь меня, - прошептал Оливер, - может быть, тогда мои мучения прекратятся? И я больше не буду разбитым. Феликс влюблено кивнул головой, поцеловав омегу в губы. Затем Салливан впился зубами в тонкую омежью кожу, отчего Уотсон издал стон, полный боли. Альфа проникал медленно, даря Оливеру максимальное количество удовольствия. Омега постанывал, но не стонал в полный голос, панически боясь привлечь внимание соседей. Феликс гладил спину омеги, а последний глупо улыбался. Ночь выдалась волшебной. Они дарили друг другу непреодолимые нежность, страсть и ласку. Их отношения нельзя было назвать долгосрочными, но и на одноразовый секс они не смахивали. Феликс любил омегу до чертиков в глазах, а ночь близости только укрепила их связь. Теперь все знали, что у самого популярного среди альф омеги появился парень. Метка устрашала многих альф, только вот некоторые, особенно храбрые все равно предлагали Оливеру быстрый секс в школьном туалете, а тот добросовестно отказывался. Отношения Феликса и Оливера развивались медленно, но верно. Они узнавали друг друга, а в один, как показалось Салливану, самый прекрасный день на свете, Оливер переехал. - Нет! – Кричал Уотсон, запихивая в рот очередную горсточку соленого попкорна. – Не иди туда! Там маньяк, слышишь, идиот? Феликс вовсе не смотрел глупый ужастик. Он рассматривал любимого вблизи, любуясь черточками его симпатичного лица. - Ты совсем не переживаешь за героя? – Возмутился омега, а Феликс громко рассмеялся. Оливер начал закидывать Салливана попкорном, тот, в свою очередь, старался защититься подушкой. Невинная «перепалка» переросла в романтическое продолжение, и после второй ночи, проведенной в близости, Феликсу казалось, будто омега полностью забыл. Оливер и Феликс так же не забывали об исправной учебе, иногда споря на тему выбора профессий. - Вот я не понимаю тебя, Феликс, - недоумевал омега. – Как ты можешь быть прокурором? На скамье подсудимых, чаще всего, оказываются абсолютно невинные люди! То ли дело быть адвокатом! Заработок приличный, защита невинных людей. - Ну конечно, - усмехнулся Феликс, - а когда подсудимого взяли с поличным?! И такого защищать будешь? Убийцу и насильника пятнадцати детей? - Адвокату всегда все равно, виноват ли его подсудимый. Он должен защищать, в этом и прелесть, понимаешь? – Оливер улыбнулся, а затем замолчал, снова уткнувшись в учебник по уголовному праву. Дни шли, а Феликс с Оливером уж совсем прикипели друг к другу. Они уже не представляли жизнь друг без друга, а прочные отношения медленно должны были перетечь в помолвку, а затем – брак. Однажды, в один из летних солнечных дней, альфа, отработав в фирме отца достаточное количество времени, мчался домой. Бархатистая коробочка покоилась в кармане брюк Салливана, а тот, при каждом соприкосновении с ней, глупо и влюблено улыбался. Однако Феликс в глубине души побаивался. Быть может, омега не примет его предложения, отвергнет, сказав, будто не готов к столь серьезному шагу. Альфа волновался, из-за чего ехал гораздо медленнее. Чувства и эмоции поглощают полностью во время волнительных событий. Тревога кажется ненавистной и обожаемой одновременно, ведь событие, которое должно было произойти через считанное количество времени, оставит отпечаток. Счастливый или напротив, судьба покажет. Альфа, припарковав машину, стремительно направился на нужный этаж. Он перекручивал в голове заранее подготовленную речь, улыбаясь и сгорая от нетерпения. Входная дверь была закрыта, но не заперта, а альфа удивился. Оливер всегда запирал входную дверь, наверное, остаток детской фобии. Феликс хотел устроить сюрприз, посему и не сообщил о своем приходе. Он собрался с мыслями перед входом в спальню, еще раз прошептав отрепетированную речь. «Картина маслом», сложившаяся в спальне, повергла альфу в шок. Его омега, помеченный и почти помолвленный, развлекается с двумя жеребцами на их кровати. Даже мягкость многогранной натуры Салливана не позволяла оставить альф без наказания. Оливер плакал, а Феликс больше не верил тем «крокодильим» слезам. Омега, которого он полюбил всем сердцем и душой, спал с двумя сразу! Душевные раны не затягиваются, но поломанная челюсть и сломанный палец восстанавливаются при определенной медицинской помощи. Только вот Феликс вовсе не хотел обращаться к врачам. Он ничего не хотел. Оливер наблюдал за разгневанным лицом истинного, роняя искренние слезы. А Феликс так верил. Верил в то, что абсолютно каждого человека на свете можно изменить, ну а Оливер – не исключение. Он, Феликс Салливан, полноценный альфа, успешный работник крупной фирмы, будущий адвокат и просто добродушный человек, мог найти кого-нибудь лучше. Он не должен был любить отвратительного омегу. На миг Феликсу показалось, что благословение на их роман дал сам дьявол. Пустота – самое страшное явление. Настоящую душевную пустоту невозможно заполнить, она убивает, высасывает все, не чуждое человеку, а за пустотой следует забвение. Забвение и отречение от самого себя. Уотсон подходил к Феликсу медленно и с опаской, пряча руки за спину. Феликс окинул омегу лишь мимолетным взглядом, а затем отвернулся, стараясь побороть наплыв слез. Он должен держаться, он может, альфе не подобает. Что-то же альфье должно было в нем остаться, верно? Оливер ускорил темп и за считанные секунды был уже совсем рядом. Как же Феликсу хотелось думать, что увиденное им – просто розыгрыш, глупая шутка. Хотелось думать, что чужие руки не гладили его спину, а губы не целовали. Теперь Салливану казалось, будто все, что осталось к Уотсону – брезгливость. Хочется завести его в широкую ванну, включить горячий душ и тереть. Теперь посильнее, до самой крови, лишь бы вся грязь, вся похоть и распутство прекратили свое существование, а Оливер бы стал приличным и верным омегой. Однако наши сокровенные мечты не имеют свойства сбываться. Люди оказываются полной противоположностью нашим представлениям. Они никогда не оправдывают надежд, такова жизнь. - Я знаю, ты меня ненавидишь. Мои слова противны тебе, как и я. Я не буду извиняться – мне не искупить своей бесконечной вины перед тобой. Я лишь хочу попросить тебя об одном. Помоги мне забыть – , Оливер на миг замолкает, а затем вытягивает из-за спины правую руку. Уотсон держал пистолет, абсолютно новый и блестящий. Слова давались ему нелегко, он едва лишь вручил оружие альфе. Тот смотрел на него взглядом, полным ужаса и непонимания. – Пожалуйста. Приставь его к моей голове. Я больше не хочу жить, мои мучения никогда не прекратятся, ты ведь понимаешь? Спрячь мой труп где-нибудь в лесу, родителям скажи, что я уехал в долгосрочную командировку. Только помоги мне забыть, Феликс. Позволь мне стать чистым. Я больше не буду замком в снегу, теперь я буду полноценным замком. Как ты и мечтал.