Абсолютная защита Хатаке Какаши.

      Ужин был роскошный. Нозоми сварила уху, и мы набросились на еду, будто голодали неделю, настолько это было вкусно. Ни о каких разговорах и думать было нечего. Работали ложками и не отвлекались.       Постепенно смеркалось и мы уже зависели от света костра. Три довольные физиономии в отсветах огня среди голубых сумерек. Ярко-оранжевое пламя и синь вечернего неба – сплошной контраст. Вечер хотел ясности, огонь провоцировал чёткость видения, вкусная еда внушала оптимизм, а мы – были далеки от своей цели. Планы, такие идеалистичные и расплывчатые, они нам не простят непродуманности? Я был склонен беспокоиться о нашем будущем, уж слишком много спонтанности и непредсказуемости за последнее время. - Что завтра будем делать? – со скачущими в глазах огоньками пламени, с азартом и ожиданием в голосе, задала свой вопрос Нозоми, когда мы закончили с ухой. - Посмотрим, что ты уже можешь. Не экзамен, но похоже. – Усмехнулся сытый и довольный Рёхей. - Ах вот как, я только за. Кстати, мы тут надолго? – она запрокинула голову, глядя в синеву ночного неба, на фоне которого летели искры костра, вверх, вверх и в необозримую синь. - Как будем уверены в твоей способности защитить саму себя, так и отправимся искать какое-нибудь задание, - сказал я строго. Я не хотел охлаждать пыл её энтузиазма, но мы оба думали о ней и беспокоились весьма серьёзно. Нужно было её готовить как следует, но на это не было тех лет, которые были у нас. Мы прошли всё с самого детства и знали на что шли. Я рассказывал её всё что можно было, но это была капля в море. «Вот найти бы её природную склонность…Надо усиленно учить её складывать печати».       Я и Рёхей взяли на себя мытьё посуды, отправив Нозоми отдыхать. Пока мы полоскали в чистой воде плошки и котелок, то если и перемолвились о чём, так это о том, как Нозоми хороша. Она отвлекала нас. Вместо серьёзных занятий мы думали больше о самой возможности повозиться с ней. Мы обрели большую часть наших знаний и навыков в том возрасте, когда только это и казалось нам значимым, как возможность доказывать взрослым свою состоятельность, когда романтические настроения не влияли на наши души. Другое дело теперь.       Когда мы вернулись к костру, честно отдраив всю посуду, Нозоми ждала нас, а не ушла ещё спать в палатку. Взглянув на наши обеспокоенные лица, она проявила больше проницательности, чем мы могли ожидать. - Да не волнуйтесь вы так. Я постараюсь. Буду всё время тренироваться, если что-то не смогу. Еду мы добудем, можем тут побыть и подольше. Или я вам всё же в тягость? – Последнюю фразу она сказала игриво и явно с подтекстом, напрашиваясь на признания в верности своих новых вассалов-рыцарей. Что мы и не замедлили изобразить в лицах. Кажется, даже переборщили, ибо Рёхей встал на одно колено и продекламировал что-то из древнего героического эпоса, который его заставляли в детстве учить ради развития памяти. Вот уж презабавная была сцена.       Усталость взяла своё и мы улеглись спать. Зная, что Нозоми рядом, в каких-то паре метров от нас, мы уже не шушукались. И заснули бы мы сразу, если бы вдруг не услышали очень тихое пение. Наша спутница тихо-тихо напевала себе под нос очень красивую мелодию. Слова были плохо различимы, но мы затаив дыхание навострили уши, отдавшись нашим чувствам.       Утро было прекрасным, ясным и чистым. Не налегая на завтрак, мы слегка перекусили, и сразу же приступили к занятиям, практически в лагере, не отходя далеко. Пока я специально для Нозоми продумывал свою часть занятий, эти двое весьма энергично провели три часа. Я был погружён в свои мысли и не замечал времени, да и они не скучали, потому то, когда солнце дало нам знать, что уже близится полдень, и пора сменить тренировку, нам всем троим было странно, как это время так быстро пролетело.       Я всё же наблюдал за их тренировкой и это меня успокоило. Нозоми была достаточно уже умела и вынослива, сказался её опыт в соревнованиях, который она нажила непроизвольно, пока участие в их фестивале было для неё игрой и отдушиной. Приёмы она схватывала на лету и частенько, стоило Рёхею что-то использовать, сразу же пускала это в ход. Рёхей был одним из лучших в нашей деревне, так что мы уже могли признать за Нозоми победу на этом этапе. Ей не удалось пока Рёхея победить, но пару-тройку раз она была близка к возможности нанести ему решающие удары. Хоть он и перехватывал их, но у нас всё же была теперь надежда – Нозоми сможет справиться с противником средней силы. Совсем беззащитной девушкой её уже совершенно невозможно называть. Это очень воодушевляющее для нас всех заключение было результатом первой части «экзамена».       Если бы я не понимал, что теперь моя очередь заниматься с нашей красавицей, то я бы мог начать серьёзно завидовать своему другу. Частенько, в процессе спарринга они оказывались так близко друг к другу, что у меня что-то начинало противно ныть под ложечкой, хотя я и не хотел признавать в себе чувство ревности. Но где-то, очень глубоко, я чувствовал – я тут лишний. Сейчас, когда я пишу эти строки, когда опыт и жизнь показали мне многие ситуации, я осознаю – я тогда уже сдался и не позволил себе поверить в возможность… ответности моих чувств. Кто знает, если бы я был внутренне более уверен в себе, если бы я не любил Рёхея так, как друга и не желал бы ему счастья настолько, может я бы… Возможно я бы больше сделал и было бы всё иначе. Но не стоит теперь думать и сожалеть. Даже так, я никогда не терял их обоих, а теперь я воспитываю, можно так сказать, их внучку. Как же она напоминает мне саму Нозоми, особенно внешне.       Я взялся написать эту историю, надеясь, что Ниа, которая их не знала, сможет прочесть и полюбить их, своих дедушку с бабушкой, принять эстафету их духа и чувств».       После этих слов шёл отрывок написанный гораздо мельче остального текста. Какаши ненадолго прервался, посмотрел на часы, сходил за чаем, открыл окно, чтобы впустить свежий воздух. Свиток поглотил все его неуместные, а также беспокойные и лихорадочные мысли. Прочитав не так то уж и много, он ощущал это гораздо большим, чем оно было бы в другой ситуации, некое особое свойство этого текста разрастаться у него в восприятии. Настолько его причастность к Ниа была уже ощутима, что нечто сродни тихой радости открытия тайны и гордости от позволения приблизиться к чему-то неприкосновенному переполнило его. Было ясно, что свиток этот не был рассчитан на широкого читателя. Совершенно не ясно, почему он оказался в Конохе, как его занесло в архив. Мелкого текста было совсем ничего, несколько строчек:       «Ниа, если ты читаешь это, то постарайся увидеть такими, какими их видел я, какими они были, когда сверкали всей своей силой молодости - не забывай их, держи в себе и носи, как защиту. Даже когда прошло время – эта пара всегда была двойной молнией, разрезающей тьму обстоятельств и судьбы».       Прочитав, Какаши ощутил лёгкое жжение в груди. Он подключился к этим людям, всё это теперь и его, ведь и Ниа теперь его. Небольшое чувство гордости кольнуло его и ушло, оставив свою отметину в виде вибрирующего тепла. Оно не покидало его всё то оставшееся время, что он продолжал чтение.        «Хотя сперва я записывал всё это только для себя, чтобы прикоснуться к своим лучшим годам, событиям, воспоминаниям, чтобы погасить ту тоску, которую я испытываю, оставшись без моих дорогих Нозоми и Рёхея. Ведь никто не знал столько о них, я был с ними с самого начала, я видел всё, я хочу, чтобы это осталось, не растворилось в прошлом, не упало в пропасть забыться и времени.       В тот день я радовался и ревновал, я любовался и робел. Столько эмоций испытывать мне раньше не приходилось, но не взирая на это, когда дошло дело до моих занятий, я смог сосредоточиться. Показал Нозоми печати, и она множество раз повторяла их и повторяла, а я следил за её изящными пальцами и просил ещё и ещё повторения. У неё получалось, но я увлёкся и использовал ситуацию не совсем достойно. Хорошо, что это сослужило хорошую службу – за тот день Нозоми уже смогла весьма ловко сложить все печати, о которых я сам знал, и быстро реагировала на требование сложить ту или иную комбинацию.       Теперь оставался вопрос – какие техники она сможет воплотить, какая стихия её. Но и с этим оказалось проще, чем предполагалось. Пара часов попыток и вот уже вода реагирует на её чакру. Ничего пока большее не выходило, но хоть вопрос решился. Теперь она сможет найти или создать свою технику. Я старался её настроить на намерение создать свою собственную технику, пусть даже не самую мощную, но свою. Когда-то я прочёл у одного мудреца некоторые обоснования.       Мы в душе трусы и потому принимаем чужие ответы. Чужие знания не могут стать твоими – возможно, другой человек и знает, но его ответы для тебя – только информация. Тебе нужно познать самому. Знание может быть лишь твоим собственным – иначе оно не даёт тебе крыльев. Наоборот: оно повиснет у тебя на шее камнем, ты станешь его рабом. Ты не придёшь к освобождению – не обретёшь свободу через знание. Теории… Через них ещё никто не приобрёл свободу. Опыт нас делает свободными, это да, но теории по поводу каждого опыта? Никогда!       Эти идеи были о внутреннем «я» человека и познании великой истины бытия, но я задумался о другом. Техника, которую создаёт сам человек, всегда непредсказуема для врага, она всегда будет лучше, потому что изначально создаваться исходя из склонности и сильных сторон и способностей. Развить своё самое лучшее, самое мощное, самое удобное – это оптимально. Значит так я и поставил задачу для Нозоми, пока она будет привыкать и осваивать контроль над чакрой, пусть придумает что-то оригинальное. Даже если это будет обычная блажь фантазии, но даже в этом случае – это будет эмоциональнее сильнее подстёгивать процесс и прогресс, и эффективность.       Рёхей отправился за дровами для костра, так как нужно было бы уже и пообедать. Было уже достаточно поздно, а мы увлеклись и ничего не ели. Пока он ходил, я рассказывал приуставшей Нозоми как можно больше всего о техниках воды, какие они бывают, о каких я читал, какие сам видел в исполнении наших сенсеев в деревне. Техники, использующие воду, имеющуюся рядом с шиноби и техники призыва воды. Поскольку ей нужно было выбирать, конструировать свою технику, без экскурса никак не обойтись было.       Я радовался, что могу побыть рядом с ней и повлиять на её жизнь хотя бы так - с максимальной отдачей стараясь передать ей то, что могло её помочь, защитить, спасти.       Я долго рассказывал, а она внимательно меня слушала, сидя на травке, обхватив колени руками и опустив на них своё симпатичное личико. Я мог бы так говорить вечно, но пришёл дружище Рёхей с дровами, и мы стали разводить костёр. Хлопоты с едой развеселили нас, тем более, что мы были рады успешному дню. Все трое выложились как следует, устали и хотели есть. Роскошная уха нас не ждала, но даже быстро сваренные овощи с вяленой рыбой показались нам праздничными лакомствами.       А когда мы уже сели есть, Рёхей достал припрятанную фляжку, и мы сделали по глотку саке, которое он носил с собой с момента, как мы покинули нашу родную деревню. - Я решил, что мы сделаем по глотку отсюда, когда произойдёт что-то особенное. Считаю, что сегодня есть повод, – сказал и разлил по чуть-чуть в наши обычные чайные посудины. Мы залпом выпили, причём Нозоми достаточно ловко это проделала, весело рассмеявшись, глядя на наши немного смущённые лица. - Что застеснялись? Ну, научилась я уже пить саке, так уже же большая девочка. Потом она откинулась на траву, раскинув руки и залихватски присвистнув.       Мы рассмеялись её лихости. - Знаете, что это за саке? Это дала мне с собой тётушка Сасаки. Это она Ёри-куна воспитывала, вместо родителей, - поясняя для Нозоми, поделился секретом мой друг, - Она знала, что Ёри-кун не возьмёт и мне сунула. Сказала, что вдали от дома мы так будем держать связь. Она его припасла и вот – мы наконец его попробовали. А сколько мы уже путешествуем, а? – Рёхей повернулся ко мне с неподражаемо радостным видом, задавая свой вопрос. - Не так уж и долго – три месяца с небольшим, – ответил я ему, припоминая какое у нас было число.       И вот тут Нозоми запела. Мы немного помолчали, и она просто так взяла и запела. Чистым голосом, без особых изысков профессиональных певиц, но очень чувственно и мелодично. Мы уже разок слышали этот мотив и ждали удобного момента, чтобы у неё расспросить. Можно было предположить, что и песня, как и саке, была не просто так, не песенка от скуки. - Да, вы наверно правильно подумали – это моя связь с домом. В детстве меня бабушка научила. – объяснилась Нозоми, практически догадавшись о наших мыслях».       Стало светать, Какаши устал читать. Свиток свернул и прилёг ненадолго. В запасе был часок сна и ему уже страшно захотелось спать, как и всегда бывает, стоит ночью что-то начать делать – к утру дремота всё же догоняет и укладывает в тот самый момент, когда уже пора бы думать о подъёме.       Это была странная ночь. Он быстро заснул и опять его посетил сон, которого он не ждал.