Подожди

      Во рту снова торчала сигарета. Снова и снова они трепали друг другу нервы. Почему? Зачем? Когда всё это началось? Каменаши не понимал. Джина не было рядом всего ничего, но почему он так раздражён? Почему лишь колкие слова слетают с его губ? Казуя зажал сигарету между пальцами и небрежно стряхнул пепел в пепельницу. Это их первая ссора за долгое время, но почему же так больно?       Возможно, эта боль – боль непонимания, боль, которая нагрянула внезапно, неожиданно, как нож в сердце? Каменаши покачнулся и оперся о разделочный стол, на котором, рассыпавшись черными зернами, лежал открытый пакет с кофе. Каменаши сварил его для любимого, но вторую чашку, для себя, Казуя не смог приготовить, слова Джина ошеломили его. Нет, разумеется, он всё понимал, и, конечно же, Джин принял это решение из лучших побуждений, но вот так… сразу? Нельзя сказать, что Каме не был готов к такому исходу, это было весьма ожидаемо, но разум почему-то отказывался верить в произошедшее, а мозг игнорировал горькие слова…

«Нам нужно сделать перерыв… Ради Теи… Ради нас обоих…»

      Да, Джин всегда хотел детей, а Каме никогда не смог бы дать этого ему. Неужели простой любви, нежности и понимания было недостаточно? «Ты идиот, Каменаши!» - мысленно отругал себя Казуя и невесело усмехнулся. Джин закусил губу и отложил в сторону бумажную салфетку, которую мял и терзал уже десяток минут.       - Казуя…       - Не надо…       Каме с силой вдавил окурок в керамическую поверхность пепельницы. В комнате царил полумрак, а за окном сгущались сумерки. Скоро Джину надо будет уйти домой, к семье, к жене, к дочери, а Каменаши снова останется один в своей со вкусом отделанной кухне пить вино в одиночестве. Бокал за бокалом он будет вливать в себя багровую, будто кровь, жидкость, будто кровь, что течет в его венах, будто кровь, что исходит из изнывающего от тоски и боли сердца. Оно будет наполнять его грустью. И в пьяном бреду он будет снова и снова звать Аканиши, снова и снова видеть его добрую улыбку и то, как он дурачится перед ним. Но это будет всего лишь плод измученного страданиями сознания.       Каме прикусил губу, и на щеку упала предательница-слеза.       Сегодня он ждал Джина, ждал, как и всегда, с нетерпением и вкусным ужином, но теперь кусок не лез в горло не только Казуе, но и Аканиши. Джин потянулся за чашкой, чтобы сделать глоток кофе, но увидел лишь расползшуюся по керамическому дну кофейную гущу. Аканиши старался подготовить Казую к неизбежному, даже приводил дочь, тайком от жены, к парню, чтобы они ближе познакомились. Однако, увлекшись игрой с ребенком, Каменаши даже не догадался о смысле этой встречи. Теперь же всё встало на свои места.       - Разве… Разве из-за этого мы должны поставить на всём, что между нами было, крест? – робко прошептал Каме и, размазав слезы по щекам, вытащил из джинсов пачку сигарет.       - Я не это имел ввиду, Казу… - возразил Джин и повернулся к парню.       - Тогда что? – Казуя изо всех сил пытался сдержаться, чтобы не разреветься прям здесь, на кухне, перед Джином.       Он едва сдерживал себя, чтобы не упасть на колени и не молить Аканиши остаться. Он хотел его расцеловать. И в то же время убить. Убить, чтобы он никому не достался, а затем покончить и с собой. Какой смысл топтать землю, если любимого не будет рядом? Если смысл его жизнь растворится в другой реальности. В реальности, под названием «Куроки Мейса»?       - Казу, я просто говорю о перерыве. Небольшом перерыве в отношениях, понимаешь?       - Нет, не понимаю… - прошептал Каменаши и втянул едкий табачный дым в легкие.       - Мы должны убедить прессу, что акаме больше не существует. Что теперь Аканиши Джин стал примерным семьянином, что Каменаши Казуя – секс-символ JE. Вот зачем, - медленно растолковывал парню Аканиши, осторожно подбирая слова, чтобы еще больше не ранить любимого. – Чтобы нам не пришлось больше скрываться, чтобы репортеры от нас отвязались, понимаешь?       - Но раньше мы как-то справлялись, - заметил Каме и судорожно вздохнул, сдерживать застрявший в горле комок эмоций становилось всё сложнее, а кухню наполнял серый табачный дым.       - Это было раньше, Казуя. Да и то нас иногда ловили, просто Джонни-сан все заминал.       Каменаши отправил окурок в пепельницу и открыл окно. Ему нужен был прохладный вечерний воздух, ему нужно было успокоиться, но не получалось.       - Закрой окно… - послышался где-то совсем рядом голос Джина.       - Что? – обернулся Каменаши.       - Закрой окно! – приказал Аканиши.       Каме сдвинул брови, ничего не понимая, но, по какой-то неведомой причине, последовал приказу.       - И шторы одерни…       - Что происходит, Джин? – недоумевал Каме.       Аканиши отодвинул парня от окна и резко дернул темную ткань, штора резко дернулась и собой скрыла от посторонних глаз двоих, что разговаривали на кухне в этот прохладный вечер.       - Что ты делаешь, Джин? – снова спросил Каменаши.       Аканиши притянул к себе Казую и, прижав к груди, грубо пихнул к холодильнику. Оказавшись в объятиях Джина, Каме растерялся. Сердце бешено забилось в груди, а рот приоткрылся в изумлении.       - Я не хочу, чтобы кто-нибудь увидел, как я тебя целую, - прошептал Аканиши, приближаясь к губам Каменаши. – Я не позволю кому-то увидеть, как тебе это нравится… - усмехнулся Джин и накрыл губы Казуи своими теплыми губами.       Длинные ресницы медленно опустились вниз, а нежные руки запутались в кудрявых черных, будто смола волосах. Мысли разбежались в разные стороны. И не было в этом мире никого и ничего, кроме них двоих. Не было никого и ничего важнее этих теплых, долгожданных объятий, этих сладких, нетерпеливых поцелуев и рук…       Рук, которые всегда утешат и приласкают.       Казуя сам не заметил, как очутился на полу. То, что он скользит по белой дверце холодильника вниз, он осознал не сразу. Где он, сколько сейчас времени и что происходит вокруг, Казую ничуть не волновало. Он видел только любимые, родные, карие глаза и бесконечную любовь в черном, расширившемся зрачке.       - Надо переждать, Казуя, это не навсегда, - уверял его Джин, обхватив колени Каменаши руками. – Всего лишь небольшой перерыв, и мы снова сможем встречаться… Как раньше, понимаешь?       Но Казуя не понимал. Каме слышал слова, но смысл их не доходил до парня. Он будто оглох, будто ноги и руки его стали чугунными и неподъемными. Каме улавливал лишь части фраз. «Не навсегда»… «Снова вместе»… Каменаши был готов ждать сколько угодно, он готов был пережить что угодно, сделать невозможное…       Лишь бы эти губы вновь поцеловали его. Лишь бы эти руки так же крепко обняли его хотя бы раз, еще хотя бы раз. Он согласится на всё, лишь бы вечно видеть это обожание, эту бесконечную любовь в карих радужках до боли любимых глаз.