Дружба за молчание, любовь за дружбу

Хэй, это Сережа. Я вот думаю, зачем я так все время пишу? Ну да ладно. Сегодня мне опять приснился сон на счет Жени. Я видел, как он празднует свой день рождения. Но. Там не было меня. Не знаю, почему. Вернемся к Жене. Ближе к вечеру он пошел гулять с каким-то незнакомым мне парнем. И все началось. Странно это. Неужели я экстрасенс? Все, ухожу из журналистики, иду на ТНТ в «Битву экстрасенсов». Шутник из меня классный, ага. Ладно. Пока. 5.06.14 ХЭЭЭЭЭЭЭЙ, это Сережа. Я все равно не понимаю, зачем говорю это. Ну и ладно. Мне страшно. У меня ужасное предчувствие. Я надеюсь, что ничего не случится. Я боюсь. Такого никогда не было. Я пока не буду говорить об этом никому, не хочу беспокоить родных и Женю. 10.06.14 Привет, это Сережа. Я боюсь. Мне страшно. Я умру. Через несколько дней. Я не знаю когда, но умру. Я не хочу выходить из дома. Из комнаты. Я боюсь. Мне страшно. Мое предчувствие подтвердилось. Мне приснился сон. Мы с Женей шли по улице, он зашел в магазин, а я стоял снаружи. Неожиданно из-за угла выруливает машина. Серый Nissan. Точную марку не знаю. Номер В527ПР 177 регион. И он не справляется с управлением. Именно тогда, когда я переходил дорогу. Зачем — не знаю, ведь Женя ждал меня в магазине. И машина сбивает меня. Насмерть. И я просыпаюсь. Я боюсь. Мне страшно. Не хочу умирать. Я хочу жить. Хочу быть журналистом. Хочу съездить в Европу. Хочу иметь детей, жену. Я хочу жить. Почему именно я? Я написал письмо Жене, значит, он поймет. Прости меня. И прощай. Я рад, что смог быть твоим другом. Я боюсь. Мне страшно. 11.06.14» На странице с последней записью были след от слез. Он плакал. Он понимал, что это неизбежно. Он не хотел умирать. Он хотел жить. Я открыл следующие страницу. И увидел маленькую надпись снизу: «Жень, выполни мое последнее желание. Прими себя. Не отвергай себя. Живи для себя» Я отложил дневник в сторону. Сережа потряс меня. В моей жизни было много потрясений, но не таких. Я быстро собрался и поехал к нему на кладбище. Найдя его могилу, где было написано «Парфинов Сергей Владимирович. 3.08.1996 - 13.06.2014», я подошел к ней и заговорил: — Привет. Сереж, ты идиот. Самый настоящий. Почему ты не сказал мне ничего? Почему? Зачем мы пошли в тот магазин? Ты же хотел жить. Я бы сделал что-нибудь. Мы бы хоть все лето просидели дома. И не ходили бы никуда. Ты был бы жив. За что ты так со мной? — я замолчал, словно ожидал ответ. — Без тебя не та жизнь. Помнишь, я говорил, почему прокалываю уши? Заставляю себя так не умирать. Жить дальше. Посмотри, сколько у меня их стало. — я показал на бровь, на хрящ и на вторую серьгу. — Эти после твоей смерти. Я не хочу так жить. Но должен. Повторюсь. Без тебя жизнь не та. Знаешь. Я постараюсь. Жить за нас двоих. Хорошо? Ты же не против? — я опять замолчал. И молча простоял еще минут 15. После попрощался и ушел. По пути зашел к маминой могиле и поговорил с ней. Мне не хватает ее. Сережа и мама. Те, кого мне не хватает. Сегодня 4 декабря. Надо сделать уроки. Заняло у меня это около двух часов. После чего я поел и ушел спать. Отец, как обычно, пришел ночью и ушел рано утром. За час до моего будильника. На часах 7:30. Я встал, собрался, умылся, поел, оделся и ушел в школу. 8:20. Ничего нового. Звонок. В класс заходит классный руководитель, а за ним идет парень, очень похожий на меня. Все сразу начали охать. Девушки что-то выкрикивали, но я не обращал внимания. — Так, ребята, тихо! — крикнул классный руководитель. Все почти сразу замолчали. В каком классе от слова учителя может стать тихо за секунду? Вот и наш класс не отличался от других. — Это ваш новый одноклассник Коваль Александр. В связи с работой его родителей, они были вынуждены переехать к нам в город. Прошу любить и жаловать. Я начал рассматривать парня. Длинные рыжие волосы. Даже чуть длиннее, чем у меня. Голубые глаза с переливом в зеленый. Пирсинга нет. Нос с горбинкой, большие губы. Вроде не выше меня. Таких, как он — миллион. К несчастью, моя одинокая идиллия прекратилась на этом моменте, потому что парень подошел ко мне со словами: — Можно я тут присяду? Честно, хотел отказать и послать его куда подальше. Я привык сидеть один. Ну, исключение можно сделать. Будет доставать — уйду на последнюю парту. — Да, — бросил я и принялся к решению экзаменационных задач по математике. Многие поражаются мне, потому что еще позавчера мы писали сочинение, все устали. А я решаю математику. Мне нормально. Я хочу хорошо сдать все экзамены, даже несмотря на то, что математика мне не нужна для поступления. Первый урок — классный час. Не понимаю людей, которые ставят его первым. Никакого настроя на учебу в течение всего дня уже нет. Я посмотрел на ранее пустующее место и вспомнил, как мы здесь сидели с Серым. Настроение стало еще хуже от наступивших воспоминаний. Я почувствовал, что начала кружиться голова. Всегда, когда я вспоминаю его, мне становится плохо. Наверное, до сих пор не могу принять его смерть. — Извините, я плохо себя чувствую. Можно выйти? — Дронов, урок начался пять минут назад, а ты уже хочешь выйти? Не рановато ли? — Мне действительно плохо, у ме… — я почувствовал, что мои ноги становятся ватными. Я теряю сознание и падаю. Последнее, что я услышал: «Коваль, быстро отнеси его к медсестре. Ламилов, помоги». Очнулся я в кабинете медсестры на кушетке. Попытался поднять голову, но это оказалось выше моих сил. Все тело было слабое. Я попытался повернуться и посмотреть на время. 10:03. Мда, долго я так пролежал. Мимо прошла медсестра. — Очнулся. Наконец. Я уж скорую собиралась вызывать. Как чувствуешь себя? — С-слабость во всем теле, двигаться почти не могу, — каким образом я это вообще смог сказать? Но говорил я долго, это точно. С чего вдруг так слабо? — Когда ты последний раз плотно ел? — Завтракал сегодня. Омлет и два бутерброда. И чай. По пути в школу выпил йогурт, — постепенно я приходил в себя и скорость моей речи увеличивалась. — Так, значит, не голодный обморок. Когда ты последний раз очень эмоционально себя вел? — Вчера. Я ходил на кладбище. Эмоции захлебывали. — Так, давай дальше. Зачем ты туда ходил? Просто так или была причина? — Была причина. Поэтому решил навестить лучшего друга и маму. — Сегодня было что-то, с чем может быть связан обморок? — Всегда, когда я вспоминаю лучшего друга, мне становится плохо. Начинает кружиться голова. И в глазах темнеет иногда. — Все ясно. На эмоциональной почве. Тебя может кто-нибудь забрать из школы? Я не могу тебя оставить на оставшиеся уроки в таком состоянии. Я задумался. Отец на работе. Его не стоит отвлекать, значит, забрать меня некому. Остальные родственники жили в других городах. — Нет, никто. Может я всё-таки на уроки дохожу? Осталось всего 4 урока. — Нет. В таком состоянии и на уроки. Опять ко мне попасть можешь. Подожди секунду. Медсестра вышла из кабинета, а я попытался встать. Силы постепенно возвращались ко мне, значит, ничего серьезного. Но надо будет сходить к врачу потом. Прописал бы он мне что-нибудь. Спустя пять минут в кабинет вернулась медсестра, а за ней зашел новенький. — Женя, правильно? Саша доведет тебя до дома. На вас освобождение от уроков я уже написала. Сейчас провожу вас до охраны. Женя, дома выпей крепкий чай и постарайся поднять себе давление. После ляг спать. Впереди выходные, отдохни как следует. Так. Все, пошли. Втроем мы вышли из кабинета. Новенький не промолвил ни слова. Неудивительно, я, как мне показалось, сразу дал понять, что не хочу новых знакомств. Но всё равно это мне казалось странным. Одевшись, мы направились ко мне до мой. Хоть какой-то плюс. Дома поучусь, спокойнее в несколько раз. Хорошо, что путь до дома не был очень большим. Дошли мы быстро. У подъезда я поблагодарил новенького и направился к двери, но потом подумал. Он помог мне. Чаем напоить что ли. — Это, Саша же, да? — парень кивнул, — Ты чего тихий всю дорогу? Заходи. Чаем напою, покормлю. А то как-то не очень. — Ой. Не стоит, правда. Я домой лучше пойду. — Так, нет. У тебя родители дома? — Да. — Ну, вот и решили. У меня дома никого, а если ты придешь в, — я посмотрел на наручные часы, — 10.35, они явно решат, что ты свалил с уроков. Так что быстро ко мне. Ему ничего не оставалось, кроме как послушаться меня. Я умею уговаривать людей. И я рад этому. Очень удобно. Порой надо что-то у отца попросить, а уверен, что ничего не выйдет. И я стараюсь уговорить его, доводя неопровержимые аргументы. И помогает. Этому меня научил Сережа. После этой мысли я опять почувствовал себя странно. Так. Надо быстро в дом. Я открыл подъезд и влетел в него. Поднявшись на второй этаж, быстро открыл дверь в свою квартиру. Саша стоял сзади меня и не понимал, с чего я так ускорился. Я зашел в квартиру, повесил куртку на вешалку, разулся и побежал на кухню за аптечкой. Выпив таблетки от головной боли, я почти сразу почувствовал себя лучше. Так, теперь надо идти мыть руки. Позвав парня, мы направились в ванную комнату. После я провел экскурсию по квартире. Обычная трешка, которую после моего выпуска мы продадим и купим мне и отцу по однокомнатной квартире. Мы зашли на кухню, где начали пить чай и есть торт. Откуда он — сам не знаю. Хотя, вроде, куплен торт был мною. — Жень, — первым подал голос парень, — можешь немного рассказать о себе и вообще о классе? А то я очень долго вливаться тогда буду. — Я — хмурый пессимист без права на жизнь. — Саша аж поперхнулся. — Прости, про класс ничего не знаю. Даже имена некоторых не помню. Я одиночка. И мне хорошо так. — Что значит «без права на жизнь»? — Весь мой пирсинг, — я показал на уши и бровь, — связаны с суицидом. Я не знаю как, но таким образом смог остановить себя от них. Кстати, забыл сделать. Я ушел в комнату. Достал иголку и сделал третью дырку в левом ухе. Сам не заметил, как вскрикнул от боли. Придя на кухню, парень уставился на окровавленную мочку. — Что ты сделал?! Надо кровь срочно остановить! — Блин, не парься, через пару минут она остановится. Проколол, потому что в последнее время часто задумывался о суициде. Мне тяжело без двух людей. Они покинули меня, зная, что скоро умрут. Оба, — я перешел на крик. — Родители скрывали от меня болезнь мамы. А врач, делающий операцию ей, оказался пьян. Он не соображал. Из-за него она умерла. И Сережа. Его сбил пьяница. Насмерть. Он хотел жить, понимаешь?! Жить, у него были мечты. Почему умирают хорошие люди, но продолжают жить твари?! — я сам не заметил, как все это рассказал ему. По моему лицу уже давно лились слезы. Я убежал в ванную умыться и успокоиться, но у меня началась истерика. Дикая истерика, которая была последний раз, когда умер Сережа. Я орал и плакал как ребенок, у которого отняли игрушку. Мне плохо. Мне очень плохо. Я хочу умереть. Не хочу жить без них. Не могу и не хочу. Когда я более менее успокоился из-за двери выглянул Саша. Он подошел и обнял меня. Сказал, что будет хорошо. Сказал, что жизнь не кончается, что надо жить ради них. Эти объятия были настолько теплыми, что я вспомнил маму и то, как она меня успокаивала. Мне этого не хватало. Сам того не заметив, я уснул.