Humane Society/Человеческое общество

Это, подумал Эрик, найдя приют внутри опрокинутого мусорного бака, не моя вина. В самом деле, откуда ему было знать, что мутантка, которую он выслеживал последние три дня, будет так агрессивно настроена по отношению к идее истребления человечества? Или что она завопит: – Две мои младшие сестры – совершенно «нормальные» люди, и если ты думаешь, что я позволю тебе причинить им вред, то тебе стоит всерьез подумать над этим!

 Затем ей хватило чувства юмора, чтобы использовать свою фантастическую и невероятно-полезную-на-поле-боя способность к молекулярной трансфигурации, превратив Эрика в коричневого котенка с белыми пятнами на шерстке. – Так ты никому не навредишь, – рассмеялась она и ушла, оставив его на обочине дороги. – Преврати меня обратно! – закричал на неё Эрик, но то, что вылетело из его рта, больше походило на рычание вперемешку со скрипом, которое традиционно означало, что Рейвен снова пыталась научиться управлять машиной с неавтоматической коробкой передач. Так как Эрик забыл съесть ланч и никому не сообщил, куда конкретно в Нью-Йорке направлялся, то вскоре он напал на дрозда с помощью своих маленьких, но очень острых когтей. Дрозд лениво избежал столкновения с его лапами и с возмутительным равнодушием улетел прочь. Начался дождь и Эрик снова залез в мусорный бак. Он сидел там часами, грустно размышляя о своей участи, пока чья-то рука внезапно не появилась с правой стороны бака. Эрик громко запротестовал. Рука замерла и исчезла, а потом перед ним появилось мальчишеское лицо молодого человека с густыми каштановыми волосами. Голубые глаза удивленно взглянули на него. – Привет, малыш, – сказал он. – Откуда ты здесь взялся? Он взял Эрика на руки, и тот собирался исцарапать его вдоль и поперек, правда собирался, но затем мужчина сказал: – Ты, наверное, потерялся. Такого милого малыша, как ты, наверняка будут искать, – и засунул его за пазуху, между свитером и белой хлопковой рубашкой, поближе к телу, в тепло. – Становится слишком поздно. Не следует тебе быть на улице после наступления темноты. Давай я возьму тебя к себе на ночь, и завтра мы постараемся найти твой дом? – предложил мужчина. Ухо Эрика улавливало его ровное сердцебиение, тук-тук-тук, словно внутри мужчины стучал метроном. К черту, – подумал Эрик. – Кто знает, может быть, он меня накормит. –– – Дом, милый дом, – радостно провозгласил мужчина, перенеся Эрика через порог своей квартиры. Он усадил Эрика на кожаное кресло и принес полотенце. – Вот так, – сказал он, плотно обернув Эрика полотенцем. – А я пока найду тебе что-нибудь съедобное. Эрик никогда не признается в этом, но ему показалось, что на секунду он заурчал. Мужчина улыбнулся. На пути к кухне он нажал кнопку на автоответчике, который уже высвечивал: «2 новых сообщения» красными светящимися буквами. – Чарльз, это Мойра, – сказал приятный женский голос. – Я подумала, вдруг ты захочешь прочитать пару лекций в качестве гостя для моего вводного курса в эволюционную теорию. Я думаю, студентам будет полезно услышать основные положения твоей докторской. Дай мне знать, если заинтересуешься. Би-ип. – Мистер Ксавьер, – началось второе сообщение. – Это Бёрнс, Ланиер и Виесс, мы звоним по поводу имущества… Чарльз тут же удалил сообщение, не дослушав его до конца. – Ты, – сказал Чарльз, усаживаясь рядом с Эриком, – везунчик. Я вчера ужинал не дома и заказал себе потрясающего, но слишком большого лосося, приготовленного на гриле, – он поставил перед Эриком небольшую фарфоровую миску. Эрик проглотил остатки лосося как новенький пылесос. – Ты все еще не высох, – сказал Чарльз, в его голосе мелькнули обеспокоенные нотки. Он щелкнул пальцами. – Я знаю, что мы сделаем, – сказал он, и, бережно высвободив Эрика из полотенца, бросил влажное полотенце в сушилку. Через две минуты полотенце стало самой сухой и теплой вещью, которую Эрик когда-либо видел, и он почувствовал, что может с полным правом уснуть в коконе из этого полотенца, устроившись на груди у Чарльза. ––

 Эрик проснулся на подушке рядом с головой Чарльза. Несколько секунд он молча смотрел на длинные, ровные линии тела Чарльза, впитывал в себя мягкость его черт, а потом вспомнил. Что он проснулся не после удивительно удачной ночи с выпивкой, заманив к себе в постель на одну ночь этого горячего парнишку. Он все еще был долбанным котом. Его злость могла бы заставить металлические штыри в стенах здания вывернуться и проткнуть стены насквозь, но единственной сдвинувшейся с места вещью была кучка забытой мелочи на тумбочке Чарльза. Эрик вспомнил о смерти своей матери и своей ярости, которая продолжала гнести его, когда он вспоминал, как её ради наживы убил безжалостный человек. Она в жизни не носила в кошельке больше десяти долларов. Одна монетка покатилась по ковру. Эрик в изнеможении рухнул вниз. Твою-мать-да-пошло-оно-все, подумал он. Внезапно Чарльз зевнул и сел на постели позади него. Он сонно взглянул на Эрика и улыбнулся. Эрик почувствовал, как его сердце забилось быстрее, но списал это на последствия от провальной попытки использовать свои силы. – Там, где я тебя и оставил, – сказал Чарльз, поглаживая Эрика по спинке. – Ты выглядишь немного лучше сегодня, – добавил он. – Немного еды и теплая постель могут сотворить чудеса, верно? Чарльз медленно вылез из постели, что дало Эрику понять, что Чарльз точно не был ранней пташкой, а так же позволило увидеть его обнаженный торс и изгиб его задницы, который едва-едва прикрывали полосатые фланелевые пижамные штаны. Затем он испортил картину, надев темные джинсы, бледно-зеленую рубашку и очередной свитер. Это должно было выглядеть ужасно. Но Эрик с ужасом понял, что ему такой облик очень даже по вкусу. Чарльз выполнил все утренние ритуалы, выпил чашку чая, накормил Эрика половиной бублика и затем, ни с того ни с сего сказал: – У меня нет кошачьего лотка, – Чарльз смерил Эрика осторожным взглядом. – Давай на секунду выйдем на улицу? – предложил он. То, что последовало далее, было одним из самых смущающих моментов в жизни Эрика, когда он быстро пописал под куст гибискуса с черными точками на листьях, а затем подбежал к Чарльзу, который все время вежливо смотрел в сторону. Чарльз подобрал с крыльца утреннюю газету, и они вернулись в дом. – Сегодня днем я буду преподавать один из своих курсов по генетике в Колумбийском, – сказал Чарльз Эрику, выуживая научный раздел из свежего экземпляра «Нью-Йорк Таймс». Учитывая вчерашнее сообщение на автоответчике, большое количество скучных свитеров и то, как часто Чарльз их носил, а так же частота, с какой Чарльз разговаривал с Эриком, несмотря на то, что не получал никакого ответа, Эрик не был удивлен тем, что тот оказался профессором. – Я на самом деле восхищаюсь тем, – продолжил Чарльз. – Как мутация смогла привести нас от одноклеточных организмов к доминирующему виду на планете. Бесконечные вариации в каждом поколении, все благодаря мутации. Ты, к примеру, – сказал Чарльз, проводя рукой по большому белому пятну на боку Эрика. – Являешься обладателем очень милой вариации гена разношерстности, так же известного как ген двойной окраски. Чарльз встал, чтобы поставить тарелки в раковину. – Надо бы придумать, как называть тебя, – пробормотал он. – Как насчет Менделя? Уотсона? Или Крика? Хотя, не думаю, что мне хватит духу разделить Уотсона и Крика, они ведь так сильно связаны. И, кроме того, мы не должны забывать о Розалинде Франклин, которая впервые собрала необходимые данные о дифракции рентгеновских лучей. Эрик потянул номер «Нью-Йорк Таймс» на центр стола, отчаянно надеясь, что на первой странице будет упомянут какой-нибудь Эрик. Такого не было, но он придумал выход, увидев заголовок: «Цены на газ в Америке повышаются». Он положил лапу на «Ам», и смущенно мяукнул, чтобы привлечь внимание Чарльза. Чарльз повернулся к газете. – Ерике, – радостно прочитал он. О, господи, нет, – подумал Эрик, зарычав и закрыв букву «е». – А, – сказал Чарльз. – Ерик. Эрик думал, что он уже должен был бы быть удовлетворен, но не смог удержать себя от проведения полукруглой линии поверх «е». – Эрик через «э»? – спросил Чарльз. Эрик удовлетворенно кивнул головой. – Это было… удивительно сознательно, – сказал Чарльз, с любопытством рассматривая Эрика. Тот невинно свернулся в клубочек поверх слегка порванной газеты. – Хорошо, можешь оставить газету себе, Эрик, – рассмеялся Чарльз. – Мне нужно ехать на лекцию, но я проверю объявления о пропавших животных на пути домой. И постарайся в мое отсутствие не порвать все, до чего сможешь дотянуться. –– Эрику удалось порвать всего лишь две вещи в отсутствие Чарльза: кардиган и утренний номер «Нью-Йорк Таймс». Оба по совершенно разумным причинам. Кардиган, небрежно брошенный на стуле, был режущего глаза ярко-оранжевого оттенка, и, на самом деле, уничтожив его, он оказал Чарльзу большую услугу. «Нью-Йорк Таймс», которую Эрик раскрыл, хватая зубами края страницы и оплакивая отсутствующие у него противопоставленные большие пальцы, обнаружила в себе колонку об общественных последствиях терроризма. Особенно часто в статье упоминалась и поднималась тема атаки на исследовательский центр в Колорадо, работавший над проектом человеческого генома. Эрик знал, что они там на самом деле исследовали – как быстро плазма Алекса Саммерса сможет расплавить вольфрам, уровень, на котором ультразвуковые волны Шона Кэссиди смогут повредить человеческие барабанные перепонки, и насколько далеко они сумеют продвинуть способности еще одиннадцати юных мутантов – потому что именно он был тем, кто проломился через адамантиевые двери этого места. Он нашинковал из этой газеты конфетти и спрыгнул со стола, чтобы осмотреть квартиру Чарльза. Большую часть места в квартире занимали книги. Тесные книжные полки вытянулись вдоль всей южной стены гостиной, и грозили сломаться от обилия журналов по генетике, философских трактатов, художественной литературы, энциклопедий и атласов. Книги были под кроватью Чарльза, на кухонной стойке, и, казалось, заполняли любую более-менее плоскую поверхность. Мать Эрика воспитала в нем здоровое уважение к письменному слову, чуть ли не с колыбели читая ему на ночь, но единственной книгой, которая была у Эрика дома, был экземпляр «Искусства войны» Сунь Цзы на прикроватной тумбочке. Чарльз вернулся домой в половину второго со всем «необходимым», держа в руках лоток, столбик для затачивания когтей («Явно необходимо», – сухо заметил он, взяв в руки то, что осталось от его оранжевого свитера.), пищащую игрушечную мышь, на которую Эрик взглянул с презрением, два десятка банок с надписью «Волшебный завтрак», и красный ошейник. Так же Чарльз купил два новых экземпляра к своей и так немаленькой коллекции книг: «Котята для чайников» и «Почему мой кот это делает?» Он показал книги Эрику, словно ожидая его одобрения. – Я подумал, может быть, где-нибудь здесь будет объяснение, почему ты умеешь читать, – сказал он. – А так же это поможет мне случайно не навредить тебе, физически или психологически. Одна из моих студенток предложила несколько вариантов того, что я могу купить для тебя, а когда я сказал, что накормил тебя всего лишь половиной бублика, она разразилась двадцатиминуткой тирадой о неправильном питании домашних животных. Это было весьма смущающе. Эрик находил всю эту ситуацию куда более смущающей и подумал, что предпочел бы прямо сейчас превратиться обратно в активиста за права мутантов в мире, который по большей части еще не знал, что мутанты вообще существуют. Его не заботило, насколько голубыми были глаза Чарльза, или как вкусно пахла «Gravy Lovers™ Ocean Whitefish & Tuna Feast in Sauteed Seafood Flavor Gravy». Эрик провел большую часть вечера, слушая, как ему читают «Дэвида Копперфильда», и ожидая того, как процесс трансфигурации повернется обратно и он сможет наконец-то свалить из этого дома. Три дня спустя Чарльз наполовину прочел «Убить пересмешника», а Эрик все еще ждал. Твою мать, – подумал Эрик. – Я могу застрять здесь надолго. –– Следующую неделю Эрик провел, безуспешно пытаясь заставить себя ненавидеть Чарльза за то, что тот человек, а не чувствовать к нему все большую симпатию. В понедельник Чарльз провел большую часть дня на сайте catchannel.com, пробиваясь через сотни сообщений, чтобы понять, какие кошачьи игрушки будут для Эрика наиболее развивающими. Он заполнил виртуальную корзину для покупок из PET.CO вещами наподобие закрытой и уютной кошачьей кровати и стальной кошачьей миски со специальным покрытием для защиты от кошачьих зубов и когтей, даже если Эрик был счастлив спать на подушке Чарльза и есть из его керамических тарелок. – У тебя должны быть хорошие вещи, Эрик, – сказал ему Чарльз, вбивая в форму свой почтовый адрес и номер кредитной карты. Во вторник Чарльз читал Эрику отрывки из своей докторской. – Для неандертальца его мутировавший собрат «хомо сапиенс» стал отклонением. Мирное существование, если оно и было, длилось недолго. Исследования показывают, что во всех случаях, за появлением мутировавшего человека в любом регионе следовало мгновенное исчезновение его наименее развитых собратьев, – процитировал он. Да, – торжествующе подумал Эрик. – Именно так все и произойдет. Он смотрел на Чарльза, видел его голубые глаза и красные губы, пальцы, испачканные чернилами из ручки, и хотел закричать: Сделай хоть что-нибудь! Левитируй пульт от телевизора к себе, телепортируйся в класс, подожги что-нибудь – только намеренно, а не так, когда ты в последний раз пытался приготовить тилапию, а я чуть не позвонил в 911. Но Чарльз оставался человеком. В среду Чарльз взял Эрика на руки и читал ему страницы своего потрепанного экземпляра «Кандидата». Ты так одинок, – внезапно подумал Эрик. Он не мог понять, почему Чарльз каждый вечер возвращается домой, ужинает и садится на диван, чтобы прочитать Эрику отрывки из Вольтера, П. Дж. Вудхауса и детских книг, которые он достает из пыльной коробки с надписью Р. К. – ВЕЩИ, когда у него должна быть куча друзей, которые могли бы вытащить его в бар или кино, или куда-нибудь еще на выходные. В четверг Эрику снится о том, как он вытащил Энджел из исследовательского центра в Колорадо, и в её стрекозиных крыльях отсутствовали идеально ровные круги блестящей мембраны, пока Алекс и Шон поддерживали друг друга, едва поспевая за ними. Хэнк МакКой побежал за ними в белом, хлопковом халате ученого, и Эрик почти вытянул железо прямо из его кровеносных сосудов, прежде чем Алекс закричал: – Не тронь его! – и Хэнк поспешно стянул с себя ботинки. Эрик проснулся на подушке позади головы Чарльза, с шерстью, вставшей дыбом, словно через него только что пропустили электрошок. Чарльз не похож на таких людей, подумал он, и тут же понял: он все еще один из них. А ты чертов котенок, ну и какой у тебя план действий? И он ушел на дальний угол кровати, чтобы свернуться там, близко и далеко от Чарльза одновременно. На следующее утро он не мог заставить себя шипеть на Чарльза, поцарапать или укусить его, но уклонился от его прикосновения. Чарльз взглянул на него огромными, грустными глазами, которые, откровенно говоря, больше подошли бы нынешней ипостаси Эрика, чем уважаемому профессору генетики. Эрик неохотно отошел в сторону. Полчаса спустя вина взяла свое, и он вернулся в гостиную, где обнаружил Чарльза, просматривающего статьи о заболеваниях котов и вбивающего запрос «Медицинская помощь для котов?» в поисковую строку Гугла. Эрик потерся о ногу Чарльза, и тот замер, а потом несмело потянулся вперед. Эрик позволил Чарльзу коснуться своей головы и медленно провести ладонью по его спине. – Что случилось? – мягко спросил Чарльз. – Что не так, Эрик? Ты все меняешь, – подумал Эрик. – И мне нужно выбираться отсюда. –– Эрик воплотил свой план побега в жизнь, когда Чарльз вернулся домой после своей лекции в два часа дня. Он протиснулся между косяком двери и правой ногой Чарльза, сбежал по лестнице и уже добежал до середины следующего дома, когда заметил удивленное выражение лица Чарльза и то, что тот нес коробку из PETCO, в которой наверняка была обещанная Эрику роскошная кошачья кровать, пищащие игрушки и кошачья мята. Не возвращайся, – мягко сказал себе Эрик. – Он – человек, и если бы он знал, кем ты на самом деле являешься, он бы убил тебя после первого же взгляда. В это было очень трудно поверить, особенно когда он вспомнил улыбку Чарльза и его восхищенные слова о генетических мутациях, а так же те разы, когда тот читал ему отрывки из собрания сочинений Ганди. – Эрик! – голос Чарльза послышался откуда-то неподалеку. Он звучал расстроенно, несчастно, и Эрик никогда не хотел бы видеть его в таком настроении, вне зависимости от его генетического статуса. «Так ты не сможешь никому навредить», – вспомнил Эрик слова девушки, которая со смехом превратила его в котенка. Да, смогу, – подумал Эрик, почти с отчаянием. – Даже будучи чертовым комком меха, я могу причинить боль человеку. Теперь Эрик мог видеть Чарльза, когда тот завернул за угол. Уходи, – хотел сказать он. – Ты думаешь, что это хуже всего, что я могу причинить тебе, но это не так. Ты – человек, и когда я стану самим собой, я убью тебя, стоит мне увидеть тебя. Я злой, нетерпимый и опасный. Он напал на шмыгнувшую мимо мышку, чтобы доказать это самому себе, и пообедал её непередаваемо отвратительными внутренностями. – Эрик! Эрик! – продолжал звать несчастный Чарльз. Начался дождь, и у него не было зонтика или даже куртки, только сразу же насквозь промокший свитер. Его волосы прилипли ко лбу, и он выглядел таким расстроенным, что Эрик чувствовал железо в морщинах на его лице. Никто раньше не вел себя так, словно потеря Эрика была для него трагедией, но Чарльз выглядел так, словно только что случился конец света. Эрик побрел к тому месту, где Чарльз опустился на ступеньки какого-то дома, почти идентичного тому, в котором жили они. – Ох, Чарльз, выше нос, – хотел сказать он, но вместо этого из его рта вылетело отвратительно умильное: – Мяу. – Эрик! – с облегчением охнул Чарльз. – Я не мог вынести мысли о том, что ты снова оказался один на улице, да еще и в такую кошмарную погоду. Он закутал Эрика в свой свитер, словно его место именно там, близко-близко к сердцу. Хорошо, – признал Эрик, когда они вернулись в квартиру, и Чарльз снова завернул его в то теплое полотенце из сушилки, а потом накормил самыми вкусными кусочками куриного мяса, которое было у них на ужин, после чего обнимал его и прижимал к себе во время целого марафона просмотра Доктора Кто. – Хорошо. Он – человек, он замечательный, и я люблю его. –– Как только Эрик в конце концов позволил себе признать, что ничего лучше Чарльза на этом свете нет и быть не может, ему пришлось провести целую неделю, горько сожалея, что он был котом Чарльза, а не его бойфрендом. Он спал в постели Чарльза и наблюдал за тем, как тот одевался по утрам в свои бесформенные, но милые кардиганы, и думал: Проклятье. Как долго будет сохраняться эффект воздействия способностей той мутантки? В выходные Чарльз бодро сказал: – Я думаю, мы сегодня можем прогуляться в парке. Он залез в свою постоянно увеличивающуюся коллекцию кошачьих принадлежностей и вынул из шкафа тонкий голубой поводок. Эрик оскалился на него. – Я знаю, – сказал Чарльз извиняющимся тоном. – Ты очень хорошо себя ведешь, но я думаю, что в таких ситуациях мы должны следовать имеющимся правилам. Но ему было искренне жаль, а Эрик хотел хотя бы ненадолго выбраться из квартиры, так что он грациозно позволил Чарльзу прицепить поводок к своему ошейнику. Они гуляли по Риверсайду, и все было просто чудесно. Чарльз улыбался и брал Эрика на руки каждые несколько десятков метров, так, словно Эрик был для него самым чудесным созданием во всей Вселенной. Он позволил Эрику опереться лапами на его плечо, и Эрик потерся о его ровную, бледную щеку. А потом появился бегун. Бегун оказался высоким блондином, который остановился, чтобы спросить у Чарльза, как пройти к 81 Западной улице, в невероятно очевидной попытке подкатить к Чарльзу. Не поняв смысла его слов, Чарльз указал ему на три мили южнее и сказал повернуть налево. – Спасибо большое, – улыбнулся мужчина. – Кстати, я – Аарон. – Рад познакомиться, Аарон, я – Чарльз, – сказал Чарльз, опустив Эрика на асфальт и пожав бегуну руку. Аарон держал руку Чарльза целых шесть секунд, что по мнению Эрика было на шесть секунд больше необходимого. На щеках Чарльза расцвел румянец. Он уставился на блестящую от пота границу между кожей Аарона и его одеждой. О, черт, нет, – подумал Эрик. Став маленьким тайфуном ревности, Эрик впился в Аарона когтями. Он порвал дорогие тренировочные штаны фирмы «Найк», и пустил кровь, которая тут же полилась по колену и голени. – Черт подери! – закричал Аарон, пытаясь пнуть Эрика. – Эй! – сердито воскликнул Чарльз. – Не трогай Эрика! Он просто… не любит чужаков. Эрик, хватит! – он попытался оттащить Эрика за поводок, но того было невозможно остановить. Он взобрался по Аарону, как по дереву, впиваясь когтями в торс мужчины на пути наверх, и укусил iPod, спрятанный в повязке на руке, достаточно сильно, чтобы услышать громкий треск. После он царапнул спину бегуна, спустившись по его спине. – Твой кот просто дьявол! – вскрикнул Аарон и убежал прочь. – Господи Боже, – ахнул Чарльз, сев на пустую скамейку в совершенном шоке. – Там было… так много крови. Ты успокоился? Эрик слизнул кровь с когтей и свернулся на руках у Чарльза. –– Эрик спал. Ему снилось, что он снова стал собой, что он был в постели Чарльза и одна его человеческая рука лежала на бедре Ксавьера. Чарльз был теплым, его тело касалось грудной клетки Эрика, и он сжал Чарльза в объятиях, чтобы наклониться и прижаться поцелуем к его скуле. Чарльз вскрикнул, вскочил с кровати и схватил тяжелую книгу в кожаном переплете, после чего Эрику хватило времени только на то, чтобы увидеть её название – «Происхождение видов», – прежде чем она впечаталась ему в лицо. Ох, – подумал он. – Так это был не сон. Он прикрыл голову руками, когда Чарльз попытался ударить его снова и отправить в отключку. – Чарльз! – крикнул Эрик, его голос наконец-то вернулся к нему. – Чарльз, прекрати! – Откуда ты знаешь, как меня зовут? – спросил Чарльз, отступив в сторону двери и все еще держа книгу так, словно это была бейсбольная бита. – Ты следил за мной? И где мой кот? Эрик был рад услышать, что даже в такой ситуации Чарльз в первую очередь подумал о нем. Он коснулся носа, пытаясь понять, не сломан ли он. – Я… я твой кот, – сказал он, понимая, что он должен был каким-то образом спланировать свои действия на случай неизбежного исхода, вместо того, чтобы оставаться очарованным Чарльзом и лениво наслаждаться его объятиями, а потом внезапно превратиться обратно в обнаженного мужчину в постели Чарльза, и не знать, что сказать, кроме: – Я – Эрик. – Ты сбежал из психбольницы, – небезосновательно заключил Чарльз. – Нет, – возмущенно сказал Эрик. – Послушай, ты был прав. В своей докторской. Как ты сказал, «люди с экстраординарными способностями уже могут быть среди нас». Я один из таких. – И твоя способность заключается в том, чтобы превращаться в котенка и три недели жить со мной? – встрял Чарльз, его голос становился все тоньше и выше. Эрик хотел бы встать и положить руки на плечи Чарльза, успокоить его, взглянуть ему в глаза и объяснить все как следует, но к несчастью, он был обнажен, и подозревал, что в данный момент Чарльз не оценит бесплатное шоу. И все же, Эрик видел, что все его попытки стремительно уходят в никуда. Ему нужно было восстановить хоть какое-то подобие контроля над ситуацией. – Моя способность – манипуляция магнитными полями, – сказал он, вытянув руку, чтобы притянуть к себе весь видимый металл. Ключи Чарльза и лишняя мелочь подлетели к нему. Светильник на тумбочке вытянулся по направлению к Эрику. Брошенные джинсы Чарльза подлетели к Эрику за молнию. Чарльз уставился на вещи. – Это великолепно, – сказал он. – Это невероятно, чертовски шикарно, и, разумеется, я верю тебе, но это все равно не объясняет, почему ты был моим котенком. – Есть другие люди, похожие на меня, – сказал Эрик, не будучи уверенным, как он сможет рассказать эту историю, не потеряв своего достоинства. – Я встретил кое-кого из них три недели назад, и у нас вышло легкое… недоразумение. Он понял, что даже эта, смягченная, упрощенная версия событий не смогла спасти его от стыда, потому что Чарльз громко расхохотался. Он уронил свою книгу и прислонился к косяку, чтобы удержаться на ногах, смешки нескончаемым потоком исходили из него. Эрик внезапно вспомнил Рейвен, которая смеялась бы до слез, услышь она об этом, чего, скорее всего, не случится. – Кто-то со способностью преобразовывать объекты, превратил тебя в котенка? – выдохнул Чарльз, когда в конце концов обрел дар речи. – Что ты сделал с ними? Горло Эрика сжалось. Он не мог ответить, не мог сказать Чарльзу: Я просил её помочь мне убивать тех, кто непохож на нас, людей, похожих на тебя, которые не являются особенными. Теперь он мог видеть ложь в этих словах. Если кто-то в этом мире и был особенным, то это был Чарльз. Веселье Чарльза как ветром сдуло, когда молчание Эрика затянулось. – Эрик, – сказал Чарльз, неожиданно совершенно серьезно. – Что ты с ними сделал? – Ничего, – ответил Эрик. – Она в порядке. ––
 Чарльз достал шахматный набор, чтобы им было, чем занять руки, и провел весь вечер, пристально рассматривая Эрика, который теперь был относительно прилично одет в штаны Чарльза и футболку с логотипом программы научного обучения Колумбийского университета, которая, будучи на несколько размеров больше, чем было нужно Чарльзу, все равно едва покрывала ширину плеч Эрика. Как всегда, у Эрика была слабость к голубым глазам Чарльза и всему остальному, что касалось этого невероятного мужчины. Поэтому в итоге он начал рассказывать о себе – первом проявлении его сил, учебе, матери – а это были те темы, на которые он не стал бы разговаривать ни с кем даже под угрозой смертной казни. Он намеренно избегал обсуждать его текущую позицию активиста мутантов/мстителя человечеству, отвлекая Чарльза с помощью трюков, которые он мог выполнять с помощью своих способностей, когда бы тот ни начинал задавать неудобные вопросы, вроде: – А чем ты зарабатываешь на жизнь? – но он знал, что в какой-то момент ему придется признаться, и мысль о разочаровании Чарльза, откровенная боль, которая вне всякого сомнения появится на его лице, заставляла Эрика чувствовать себя неуютно. Все стало чуть легче в вечерние часы, после того, как у Чарльза появилось чуть больше времени на то, чтобы переварить все случившееся, а так же выпить несколько стаканов скотча. – Господи, – застонал смущенный Чарльз. – Я рассказывал тебе о своих бывших. Я читал тебе «Спокойной ночи, Луна», словно ты был пятилетним ребенком. Ты напал на бегуна, чтобы защитить мою честь. – Кстати, об этом, – сказал Эрик, вспомнив то чувство всепоглощающей ярости, когда Чарльз, в редком приступе жалости к себе, рассказал ему: – А еще был Джереми, который изменял мне с одним из моих выпускников, а когда я поймал их, попытался оправдаться тем, что я виноват в том, что я не всегда был рядом. В тот раз все, что мог сделать Эрик – лизнуть пальцы Чарльза и позволить ему прижаться слегка влажным лицом в мех Эрика, но теперь он мог сказать: – Джереми был придурком, идиотом в самой высшей степени идиотизма. Если ты скажешь мне его адрес, я пойду набить ему морду ради тебя. Возможно, так же дам в живот и по яйцам, – подумал Эрик, но не сказал этого вслух, потому что знал, как Чарльз относился к насилию. – И, – продолжил Эрик, – я напал на того спортсмена… – Аарона, – поправил Чарльз. – Хорошо. Я напал на Аарона, – сказал Эрик, практически выплюнув его имя. – Потому что видел, что он был таким же. Чарльз взглянул на него. – Мы столкнулись с человеком, и уже через десять секунд ты мог сказать, что этот парень будет мне изменять? – Да, – сказал Эрик, непоколебимый в своей уверенности, что Аарон был последним придурком, который заслуживал и безжалостного уничтожения его iPod Nano, и многочисленных шрамов, которые Эрик оставил ему на память. – Форма котенка так же дала тебе способность к предвидению? Предчувствие неприятностей на свою задницу? – спросил Чарльз с фальшивым изумлением. – Или это твоя вторичная мутация, о которой ты всегда мечтал? – Чарльз, – прорычал недовольный Эрик. – Нет, серьезно, Эрик, – сказал Чарльз, смотря на него со смехом в глазах. – Объясни мне все. Когда-нибудь я смогу описать это на бумаге. – Ты заслуживаешь кого-то лучшего, – сердито сказал Эрик. – Лучшего, чем все они. Чарльз внезапно притих, и Эрик подумал: черт, я перешел черту, и подготовился отступать с достоинством профессионала. Но прежде чем он попытался вернуть свои слова обратно, Чарльз с трудом сглотнул и потянулся, чтобы накрыть его ладонь. – Спасибо, – сказал он, не встречая взгляд Эрика. – Я просто… Я думаю, я пойду в кровать, – он остановился в двух шагах от спальни, прежде чем повернуться к Эрику. – Ты будешь здесь утром? Так долго, как ты захочешь, – почти сказал Эрик, потому что все запуталось гораздо сильнее, чем он представлял, но в конце концов он просто кивнул, чувствуя, как сердце стучит где-то в районе его горла. –– – Ты не пришел в постель вчера ночью, – зевнул Чарльз, заходя в гостиную в боксерах и наполовину расстегнутой рубашке. – Ох, Эрик, – вздохнул он, увидев свернувшегося на слишком узком диване Эрика. – Я не имел в виду, что ты должен спать на диване. Моей кровати вполне хватит для нас двоих. И там все еще достаточно места для тебя. Он вообще понял, что только что мне сказал? – задумался Эрик. Он просто взглянул на Чарльза, сонного и взъерошенного, и он уже захотел толкнуть его на постель и сделать с ним невероятно непристойные вещи. Теперь, когда Эрик больше не был крошечным, он смог оценить маленький рост Чарльза. Он думал о том, чтобы разложить Чарльза на постели и накрыть его тело своим. – Я не хотел навязываться, – сказал Эрик, практически две минуты спустя. Чарльз обычно был медленным по утрам, так что Эрик понадеялся, что если тот и заметил слишком долгую паузу перед ответом, то интерпретирует её правильно. – Что ж, сегодня можешь навязываться, – сказал Чарльз, возвращаясь в спальню, чтобы надеть свои штаны и кардиган, а потом поспешил убежать на свою лекцию, начало которой было назначено на девять утра. Он оставил Эрику запасные ключи, кредитную карту и заметный стояк. Эрик принял холодный душ и провел несколько часов в магазине, покупая себе джинсы и водолазки, которые по-настоящему шли ему, все это время пытаясь убедить себя вернуться на базу и продолжить борьбу за права мутантов, возможно в новом, необязательно включающем в себя насилие против человечества ключе, вместо того, чтобы разыгрывать семейную жизнь вместе с Чарльзом. Когда он вернулся в квартиру, Чарльз все еще не пришел с лекции, так что Эрик решился позвонить на базу. Он прекрасно понимал, что Рейвен скорее всего прибьет его за то, что он три недели не выходил на связь. Рейвен ответила на звонок, и все, что Эрик успел сказать, было: – Рейвен, это… – прежде чем она завопила: – Господи, Эрик, где тебя носило все это время? – Я… – начал Эрик, но Рейвен не дала ему вставить и слова. – Знаешь, что такого сделал Шон в твое отсутствие, что нам пришлось заставить его молчать целыми днями? – язвительно спросила она. – Прошу, не надо, – вздохнул Эрик. В последний раз, когда Рейвен задала ему этот вопрос, Шон увидел паука («Огромного, как акромантул!» – утверждал он), и закричал так громко, что разбил все окна в радиусе полумили. – В этот раз это был кузнечик, – безжалостно проинформировала его Рейвен. – Или саранча, я не знаю. Что-то, от чего любой нормальный человек просто отойдет, а потом прибьет ботинком. Но какое бы насекомое, создание, что бы это ни было, главное в том, что у нас не осталось ни одной целой тарелки. Все едят пиццу и бичпакеты последние двенадцать дней. Эрик застонал. – Итак, что произошло? Тебя сбила машина и ты очутился в трехнедельной коме? Или у тебя была амнезия, возникшая как следствие увиденного тобой убийства в темном переулке? Или ты влюбился в мутанта, которого ехал вербовать, и остался с ним? – спросила Рейвен. Рейвен положительно смотрела слишком много мыльных опер, но последний вариант был поразительно близок к правде. Эрик немного помедлил, зная, что Рейвен точно заметит, и использует это против него. – На самом деле мутант оказался женщиной, – сказал Эрик, пытаясь вернуться к теме разговора. – И нет, я не влюбился и не «остался» с ней. Он случайно сделал слишком сильное ударение на «ней» и поморщился. – Но ты влюбился в кого-то и остался с ним? – радостно воскликнула Рейвен. – Боже, Эрик. Тебе не нужно было прятать свое любовное гнездышко от нас почти месяц! Приводи этого парня вместе с собой. Всем будет ужасно интересно посмотреть на чувака, который сумел выдержать твое присутствие дольше двадцати минут. – Рейвен, он не… – начал Эрик, но затем ключ Чарльза повернулся в замке, а Эрик пока не был готов пересекать две разные части своей жизни, так что он поспешно положил телефон и уселся на диван, притворяясь, что он как раз на середине «Короля былого и грядущего», когда Чарльз открыл дверь. Они заказали китайскую еду на ужин, и сыграли пять с половиной партий, прежде чем Чарльз заснул, положив руку на своего слона. Эрик перенес его в постель и улегся рядом. –– Три дня спустя после того, как Эрик перестал быть котом Чарльза, он все еще не стал его бойфрендом. И ему нужно было исправить это немедленно. Просыпаться, крепко обнимая Чарльза и прижимая его к груди, а так же думая: он – мой, за чем следовало поспешное черт, на самом деле не мой, было самой вгоняющей в депрессию вещью, которую он когда-либо испытывал в своей жизни. Чарльз улыбался во сне, и даже когда Эрик убирал свои руки и отпускал его, то неистово думал: он станет моим. Пока Чарльз был в университете в рабочие часы, Эрик взял запасные ключи и вышел на улицу. Он поджарил магнитный считыватель карт в ближайшем банкомате и заставил металлический механизм выдачи денег отдать ему пятьсот долларов. В магазине он купил яйца и куриные грудки, мясной фарш, сельдерей и свежий салат. Выбрал бутылку вина и купил упаковку с десятью свечками. В «Williams-Sonoma» он приобрел кастрюлю для супа на три с половиной литра, доску для резки, универсальный поварской нож и два стакана для вина, потому что посуды Чарльза, которая состояла из единственной сковородки, подпаленной соусницы и дуршлага, было недостаточно, чтобы Эрик смог приготовить суп с мясными фрикадельками по секретному рецепту своей матери, которым он рассчитывал покорить Чарльза. Эрик провел целый день за готовкой и сервировкой стола, выбрав две единственные одинаковые нетреснувшие тарелки, и поставив рядом с ними два бокала вина и бутылку «Каберне». Высокие, белые свечи стояли в самодельных подсвечниках, которые Эрик переплавил из вилок, потому что серьезно, у Чарльза не было практически ничего, кроме книг и кардиганов. Эрик предпочел бы долгие ухаживания за Чарльзом, чтобы покорить его полностью, но звонок Рейвен напомнил ему, что у него были обязанности, в которые входило недопущение того, чтобы Шон случайно разрушил все в зоне его досягаемости, так что ему придется действовать в стиле поспешных свадеб по любви, а потом утащить Чарльза на базу в Аризоне, чтобы познакомить его с будущими почти-родственниками. Мы знаем друг друга три недели, – попытался образумить себя Эрик. – И то, что все это время я был котом, не является причиной не брать их в счет. Когда Чарльз пришел домой в половину шестого, Эрик ждал его, одевшись в самую лучшую из трех своих водолазок, и поставив суп на стол. Чарльз изумленно уставился на него. – К тебе всегда было приятно возвращаться домой, Эрик, – сказал он мягко, заходя на кухню. – Но это… Чарльз взглянул на еду на столе, вино и свечи так, словно никто и никогда не делал для него ничего подобного. От этого Эрику захотелось устраивать такое каждый день. Он хотел, чтобы Чарльз ожидал такого отношения, таких усилий. Он хотел, чтобы Чарльз всегда приходил к нему домой. – Зачем ты так себя утрудил? – спросил Чарльз. Эрик провел много времени рядом с Чарльзом, думая о вещах, которые он не мог сказать. Наверное, было к лучшему, что у него было так много практики, потому что иначе он бы сказал: В основном, потому что я люблю тебя, вместо: – Ты был крайне гостеприимен, Чарльз. Я подумал, что мне стоит оплатить тебе тем же. Чарльз вспыхнул. Эрик выдвинул для него стул, что заставило румянец распространиться по всему лицу и шее Чарльза, под его воротник. Эрик был бы рад стянуть с него эти старые свитера, и увидеть, как далеко распространился этот цвет, но он пытался быть джентельменом, так что он удержался от искушения и разлил суп по тарелкам. Чарльз застонал, словно порнозвезда, когда попробовал первую ложку. Затем он сказал: – Эрик, Боже мой, это великолепно, – и это не сильно помогло. Эрик провел большую часть ужина, мысленно повторяя: Не надо хватать Чарльза и трахать его прямо на столе. Самоконтроль. Самоконтроль. К счастью, Чарльз взял на себя почти всю ответственность за разговоры. – Это было чудесно, Эрик, – сказал Чарльз, когда его тарелка полностью опустела. Отблески огоньков свечей танцевали в его глазах. – Никто и никогда не делал для меня ничего подобного. Спасибо. Ты так одинок, – подумал Эрик. – Но больше тебе не придется быть одиноким. Он потянулся, чтобы взять лицо Чарльза в свои руки, и наклонился, чтобы поцеловать его, мягко и неспеша. В одно ужасное мгновение Чарльз не ответил на поцелуй, и Эрик почти отстранился назад, готовый просить прощения и исчезнуть в темноте ночи с разбитым сердцем, но затем Чарльз наклонился вперед, целуя Эрика так, словно он тоже умирал от желания. Когда они отстранились, чтобы перевести дыхание, Эрик взглянул на Чарльза. Его губы покраснели и припухли, зрачки расширились. Поразительно, – подумал Эрик, – но это может закончиться хорошо. Чарльз прикусил губу. – Ты все еще будешь здесь на утро? – спросил он, повторяя вопрос, который он задал в ту первую ночь, и в этот раз Эрик позволил ответить себе: – Сколько бы ты ни захотел, – потому что он имел это в виду, и хотел, чтобы Чарльз знал о его намерениях. После они отправились в сторону спальни. На полпути к комнате, Чарльз рассмеялся в губы Эрику. – Что? – спросил Эрик, воспользовавшись возможностью покрыть лицо Чарльза поцелуями. Чарльз снова рассмеялся, ярко и счастливо, так, как Эрик хотел бы, чтобы он смеялся каждый день. – Просто немного смущаюсь, ведь ты был моим котом первые три недели, – сказал он. – Взгляни на это с другой стороны, – сказал Эрик, прижимая Чарльза к стене. – Я уже видел тебя без одежды. – Это вовсе не помогает, знаешь ли, совсем, – сказал Чарльз, сдвинувшись так, чтобы бедра Эрика оказались между его бедер. – Я никогда не мог понять, почему ты все время хотел быть в ванной, когда я мылся. В «Почему мой кот это делает?» не было почти никаких объяснений. Я просто думал, что ты немного развращен. И я полагаю, что в каком-то смысле я был прав. Телефон громко зазвонил. – Оставь это, – сказал Эрик, отставляя отметину на шее Чарльза. Когда включился автоответчик, мужской голос заговорил: – Мистер Ксавьер, это Бёрнс, Ланиер и Виесс, по поводу имущества. Пожалуйста, позвоните нам в офис, как только сможете. Спасибо. Эрик на самом деле хотел знать, почему Чарльз каждый день получает одно и то же сообщение с точностью до минуты, но в данный момент он был более заинтересован в том, как заставить дыхание Чарльза сбиться, и тем, что его рука скользнула под рубашку Эрика. Эрик вошел в спальню, утянув Чарльза за собой, прижимаясь к его губам и тем местам, где его широкие ладони касались его бедренных косточек. Когда задняя сторона коленей Эрика ударилась об матрас, он позволил себе упасть на спину, заставив Чарльза лечь поверх себя. Эрик использовал свои способности, чтобы расстегнуть их джинсы, расстегнуть молнии, одновременно снимая с Чарльза один из его кошмарных свитеров, и не мог вспомнить хотя бы раз, когда его силы принесли ему большую пользу. Руки Эрика были заняты свитером Чарльза, так что когда джинсы расстегнулись явно по своей собственной воле, Чарльз вопросительно взглянул вниз: – Ты только что использовал свой дар, чтобы забраться ко мне в штаны? – спросил он, в его глазах загорелся опасный огонек. Он выгнулся рядом с Эриком, полностью стягивая с себя джинсы, а потом схватился за край брюк и требовательно стянул их вниз, по пути захватив белье. Бедра Эрика рефлекторно толкнулись вперед. – Погоди, погоди, – сказал Чарльз, ползком добравшись до тумбочки и нетерпеливо перерывая вещи в верхнем ящике, пока не нашел коробку с презервативами и тюбик смазки. – Они могут быть просроченными, – сказал Чарльз, указывая на коробку. – У презервативов вообще есть срок годности? Эрик взял коробку из его рук и притянул его обратно на постель. – Уверен, они в порядке, – сказал Эрик, разрывая упаковку зубами и надевая один из них. Потом он нанес на пальцы смазку и заставил Чарльза лечь на спину. Чарльз уставился на него, его темные волосы растрепались и лезли в глаза. Эрик отвлекся на секунду, чтобы убрать их в сторону и поцеловать Чарльза в щеку, лоб, выражая свою невыносимую нежность по отношению к нему. Чарльз повернул голову, чтобы коснуться губ Эрика, когда тот ввел в него один палец, потом два, нежно массируя его. – Я не уверен, что верю в то, что все это правда, – признался Чарльз, его голос задрожал, когда Эрик шепнул: – Еще один, liebling, – ему на ухо и добавил еще один палец. – Не переживай, Чарльз, – сказал Эрик, сгибая пальцы и растягивая его. – Я все еще буду уважать тебя утром. Кроме того, мне говорили, что секс традиционен после третьего свидания. – И почему же это наше третье свидание? – спросил Чарльз, жарко выдыхая в плечо Эрика. – Ну, сегодня я приготовил тебе ужин, вчера ночью мы играли в шахматы, а еще раньше мы ходили в парк, – сказал Эрик, убирая пальцы и укладываясь рядом с Чарльзом. – Ты говоришь о том времени, когда ты все еще был котенком? – потрясенно уточнил Чарльз. – Ты считаешь, что тот раз, когда ты напал на Аарона, был нашим первым свиданием? Эрик крепко держал его на месте с помощью веса своего тела, и толкнулся внутрь. – Я отмечу этот день в календаре как годовщину наших отношений, – выдохнул Чарльз, и после этого единственным, что ему удавалось выговорить, было: «О Боже» и «сильнее», и «Эрик, Эрик, Эрик», пока Эрик трахал его, медленно и уверенно, пока тот не закричал и не кончил на простыни. Эрик дрочил ему все это время, его собственный оргазм настиг его от ощущения пульсирующего жара тела Чарльза, того, как он выкрикивал имя Эрика. – Чарльз, – сказал Эрик потом, крепко обняв Чарльза обеими руками. – Чарльз, скажи, что ты мой. Чарльз повернулся в руках Эрика и прошептал ему в шею: – Я твой. –– – Ты принял все это лучше, чем я ожидал, – сказал Эрик, когда они лежали в постели на следующее утро. Чарльз свернулся у него под боком, рассеянно поглаживая пальцами его предплечье. – Не только всю… ситуацию с котом. Я имею в виду, твою теорию. Одно дело – утверждать о возможности существования мутантов, но знать, что ты прав, видеть, на что я способен… – Я знал о существовании людей с экстраординарными способностями задолго до тебя, – сказал Чарльз. – Моя сестра была такой, – его взгляд стал отстраненным и грустным. – Я надеюсь, она является такой по сей день. – Что с ней случилось? – спросил Эрик. Он сомневался, что что-то хорошее. Знакомый огонь ярости из-за жестокого обращения с мутантами снова вспыхнул в нем. Он вспомнил всех тех молодых женщин с базы, которые упорно молчали о своем прошлом. Эрик выбрал одну из фотографий в рамке на прикроватной тумбочке Чарльза. На ней была изображена улыбающаяся девушка со светлыми волосами, чуть младше Чарльза, который не мог быть старше восемнадцати на том снимке, где он обнимал её, стоя рядом. Что-то в ней было странно знакомым, но он не мог понять, что. – Это она? – Да, это она, – ответил Чарльз, но потом поправил себя: – Но не по-настоящему. Он взял фото из рук Эрика и провел пальцем по изображению девушки, прежде чем поставить рамку обратно. – Вот, здесь у меня есть настоящее фото, – сказал он, открывая ящик в тумбочке. Он передал Эрику потрепанную фотографию, и на ней Эрик увидел Рейвен, свою правую руку, синие руки которой были обвиты вокруг шеи Чарльза, который крепко обнимал её в ответ. Эрик понял, что фото было сделано с помощью таймера. Снимок был неровным, и в правом углу был виден край окна. Но фото все равно было прекрасным. Эрик помнил Рейвен, юную и сердитую, но с ноткой мягкости, которая пришла к нему в те ранние дни и спросила: – Есть ли какой-нибудь… список неприкосновенных? Для наших семей? – Нет, – отрезал Эрик. – Всего один человек, – умоляла Рейвен. – Ты поймешь, если встретишься с ним. – Нет, – сказал он. Он уставился на фотографию. – Рейвен родилась с синей кожей, – сказал Чарльз, не поняв, что что-то в душе Эрика пошатнулось. – Очень красивой, как ты можешь видеть, – его голос помрачнел. – Но наша мать так не думала, когда увидела это. Рейвен может так же изменять свою внешность. Она могла выдавать себя за обычную девушку, и она делала это большую часть времени, что я знал её, но иногда, когда она уставала, беспокоилась или расстраивалась, то теряла контроль. Однажды это случилось за ужином. Мать закричала, Курт выхватил нож, а Рейвен убежала, – Чарльз с болью покачал головой. – Она просто сбежала, не взяв с собой ничего, кроме того, что было на ней. Ей было шестнадцать. Он взял рамку с фотографией, где были он сам и Рейвен в форме обычной девушки, и достал что-то из-под неё. – Она отправила мне открытку несколько месяцев спустя, но я так и не смог её найти. Она не связывалась со мной уже много лет. Чарльз передал карточку Эрику, который взял её одревеневшими руками. На открытке были изображены Скалистые горы. Эрик перевернул её, чтобы увидеть послание: Я в порядке, Чарльз. Я люблю тебя. Без подписи. – Я… Я знаю, где она, – выдавил Эрик. –– – Эрик, – отчаянно сказал Чарльз, вцепившись в руку Эрика. – Эрик, где она? Где Рейвен? И как только Эрик сказал ему, он вылетел из кровати, чтобы заказать два билета на самолет, позвонить своему ассистенту, чтобы он заменил его на занятиях на неделю. Чарльз уже наполовину наполнил свой чемодан джинсами и свитерами, прежде чем Эрик мягко вытянул его в гостиную, усадил на диван и сказал: – Чарльз, мне нужно рассказать тебе кое-что еще. Чарльз больше всего хотел вернуться к сборам, но он смог сделать сознательное усилие и сконцентрироваться на Эрике. Эрик попытался расслабиться, но это казалось невозможным. Он не мог вынести потери Чарльза сейчас, когда он наконец-то обрел его. – Чарльз, – сказал Эрик. – Рейвен и я живем с группой других мутантов… – Правда? – прервал его Чарльз с выражением приятного удивления. – Я был бы рад встретиться с ними. Какие у них мутации? – Они… – Эрик остановил себя. Он хотел бы рассказать, поговорить о сгустках плазмы Алекса, адаптации Дарвина и телепатии Эммы, чтобы избежать неизбежного. – Нет, Чарльз, позволь мне сначала рассказать тебе, – тяжело продолжил он. – Мы живем на базе с группой мутантов и мы боремся за права мутантов. Люди… это главный враг. Чарльз замер. В течение долгого времени он даже не дышал, но потом очень тихо сказал: – Эрик, я – человек. Он казался сломленным, раненым до глубины души, и Эрик не мог выдержать этого. – Я знаю, – поспешно сказал он. – Поэтому я… поэтому я не могу… – он прерывисто вздохнул. – Я бы никогда не причинил тебе боль, – сказал он, потому что это самая важная вещь, отношение Эрика. – Ты веришь мне? – Да, – искренне сказал Чарльз. – Да, конечно, я верю. – Я видел людей, которые совершали по отношению к мутантом настоящие преступления, Чарльз, – попытался объяснить Эрик. – Похищения. Эксперименты. В Колорадо была база, на которой они обращались с детьми как с заключенными, лабораторными крысами, мучили их. Эрик не мог думать об этом без горечи, без ненависти, но Чарльз потянулся, чтобы сжать руку Эрика и успокоить его, с выражением сочувствия и ужаса на лице. И Эрик вспомнил, как он ставил Чарльза в один ряд с теми людьми, сделал все человечество ответственным за преступления нескольких, и все остальное стало неважным. Обычно Эрик избегал воспоминаний о своей матери за исключением тех случаев, когда ему было нужно поддержать свою ярость и почувствовать её прилив для увеличения своих сил. Но позднее он заставил себя подумать о ней снова, вспомнить больше, чем просто факт того, что она была безжалостно застрелена ради десяти долларов в её кошельке. Он вспомнил о её супе с фрикадельками, и о том, как она зажигала менору, как она каждый день провожала его в школу, цвет её глаз. Он вспомнил, что она тоже была человеком. И если Чарльз и его мать, возможно, были двумя исключениями из всех людей, существовала вероятность, что это было не так, что в этом мире были другие добрые, сочувствующие люди. – Теперь я понимаю, что был поспешен в своем суждении о человечестве в целом, – виновато сказал Эрик. Это было так трудно, прервать вечный круг ярости и непонимания. Всем, что Эрику было нужно знать, было то, что Чарльз был человеком, Эрик любил его и не позволил бы никому – человеку или мутанту – причинить ему вред. Чарльз коснулся лица Эрика, погладил большим пальцем кожу его щеки. – Эрик, – мягко сказал он. – Все в порядке. Мы справимся с этим вместе. –– Чарльз настоял на том, чтобы они взяли с собой четыре коробки с вещами Рейвен, которые обычно стояли нетронутыми в шкафу в коридоре, за исключением тех дней, когда Чарльз чувствовал необходимость почитать Эрику «Вельветового кролика», «Спокойной ночи, Луна», вместо "Трактата о человеческой натуре" Хьюма. Р. К. – Рейвен Ксавьер, – печально подумал Эрик. Он знал её только как Рейвен, и, если честно, он никогда не думал, что это было её настоящее имя. Он открыл одну из коробок, просто чтобы посмотреть. Там был старый мишка Тедди и Лайт Брайт, музыкальная шкатулка для драгоценностей с балериной наверху. Эрик чувствовал себя так, словно он пытался сделать вздох под водой, или будто его легкие были полны стекла. Он представлял себе Рейвен, юную и обожаемую, а потом вышвырнутую на улицу. Чарльза, собиравшего вещи, которые она оставила после себя, и державшего их рядом с собой, в безопасности. Чарльз бросил к ногам Эрика сумку и сказал: – Поторопись, мы можем быть там уже к ночи! Эрик перекинул сумку через плечо и взял коробку подмышку, в безопасное место. –– База не изменилась, оставшись тем же заброшенным военным лагерем на краю Аризонской пустыни. Под ней было несколько подземных этажей, но они использовали только несколько этажей снаружи, потому что все, что было ниже, было заполнено битым стеклом и отметинами на стенах, словно в этих помещениях использовалось оружие-комбинация из сгустков плазмы Алекса и ультразвуковых вскриков Шона. Небольшой, пыльный городок располагался неподалеку, но единственными, кто нарушал их покой были лишь работники доставки пиццерий и ресторанов китайской еды, которых встречали с радостью. Когда Эрик и Чарльз прибыли, Рейвен сидела на старом диване в одной из превращенных в жилые помещения комнате, читая книгу. Чарльз медленно двинулся ей навстречу, словно он был во сне. – Рейвен? – спросил он дрожащим голосом. Золотистые глаза Рейвен недоуменно взглянули на него, а потом сверкнули, когда она узнала его. – Чарльз! – сказала шокированная Рейвен. Она бросилась в его объятия, но быстро отстранилась. – Чарльз, что ты… Ты не можешь здесь находиться. Это небезопасно. – Все хорошо, – сказал Чарльз, жадно разглядывая её. Он взял её за руку, и она начала подталкивать его в сторону двери. – Рейвен, все в порядке, – попытался Чарльз снова, сопротивляясь. – Эрик привел меня. Рейвен в конце концов оторвала взгляд от Чарльза и увидела Эрика, который стоял в нескольких метрах позади него. Ярко-синий цвет её кожи начал темнеть, и она выглядела такой испуганной, что Эрик возненавидел себя. Неужели он правда был настолько нетерпимым? Настолько неспособным на компромисс, что она думала, что он убьет Чарльза здесь, прямо на её глазах только за то, что он был человеком? Чарльз переводил взгляд с Рейвен на Эрика, словно не мог понять причины внезапного напряжения в воздухе. Эрик сделал шаг вперед, и Рейвен отстранилась, заставив Чарльза отступить. Эрик больше не был способен это терпеть. Он подошел к нему, взял за подбородок, и приподнял лицо Чарльза, чтобы оставить на его губах страстный поцелуй. Когда они отстранились друг от друга, Рейвен смотрела на них, расширив глаза. – Я принес тебе некоторые вещи, – радостно сказал ей Чарльз, и убежал, чтобы принести коробки с вещами, которые он оставил в холле. – Господи, – прошипела Рейвен, ударив Эрика в плечо. – Тот парень, в которого ты влюбился и с которым жил все это время – это мой брат? – Да, – ответил Эрик, мужественно сдерживаясь от того, чтобы потереть ушибленное плечо. – Учитывая то, что он – человек, я полагаю, в нашем плане действий намечаются изменения, – сказала Рейвен. Она одарила его взглядом, в котором ясно читалось: Ты последний идиот, но я принимаю это, потому что тогда я тоже получу то, чего хочу. – Да, – снова сказал Эрик. Рейвен кивнула. – Заботься о нем, или я тебя уничтожу, – сказала она с реальной угрозой в голосе, прежде чем убежать, чтобы помочь Чарльзу с коробками. Они громоздились в его руках, и он не мог видеть, куда идет. – Просто поставь их здесь, Чарльз, – мягко сказала Рейвен, беря из его рук самую верхнюю коробку и открывая её. – Моя печка! – обрадованно воскликнула она. – Я думаю, твои драгоценности лежат в этой, – сказал Чарльз, открыв коробку, в которую Эрик заглядывал ранее, и вынул из неё шкатулку с балериной. Он нажал на что-то сзади и балерина начала вращаться. Когда Рейвен открыла шкатулку, заиграла музыка из «Лебединого озера». – Ожерелье, которое ты подарил мне на день рождения! – воскликнула она со слезами на глазах, достав золотую цепочку с сапфиром на конце. – Я всегда носила его. Не знаю, почему его не было на мне, в тот день, когда я… Рейвен спрятала лицо на плече Чарльза, и он погладил её по волосам, прежде чем застегнуть цепочку на её шее. – Все теперь будет по-другому, Рейвен, – сказал Чарльз. Рейвен затихла и вытерла слезы с щек. – Так как вы встретились с Эриком? – спросила она с любопытством, и прежде чем Эрик успел сказать подожди, нет, стоп, не надо, Чарльз как бы между прочим сказал: – Эрик был моим котенком в течение трех недель. – Что? – переспросила Рейвен. Чарльз достал свой телефон. О, черт, – подумал Эрик, потому что Чарльз провел большое количество времени, снимая Эрика на телефон пока тот был котенком. Эрик позволял ему, потому что он уже был наполовину влюблен в Чарльза, и потому что он никогда не думал, что эти фотографии будут использованы как доказательства или средство шантажа. Чарльз рассказал всю историю, сопровождая свои слова наглядными изображениями Эрика-котенка. Рейвен, как Эрик и предсказывал, смеялась до слез. –– Чарльз и Рейвен продолжали разбирать коробки, которые, казалось, были наполнены одними обезглавленными куклами Барби, бейсбольными карточками и красивыми кусками мрамора, когда Алекс и Хэнк вошли в комнату. – Вау, что это? – спросил Алекс, имея в виду раскладню детского имущества Рейвен, в середине которой сидели Рейвен и Чарльз. И недоуменно моргнул увидев Эрика. – Чувак, где ты пропадал весь месяц? Эрик был не в восторге от перспективы заново пересказывать всю историю с котом, так что он просто промолчал. – Это, – сказала Рейвен, вставая. – Примерно половина всех вещей, чтобы были собраны мной в возрасте от восьми до шестнадцати лет, – она наклонилась, чтобы помочь Чарльзу встать. – А это – мой брат, Чарльз. – Круто. Рад знакомству. Я – Алекс, – сказал Алекс, пожимая руку Чарльза. – И какая у тебя способность? Эрик напрягся. – О, – смущенно сказал Чарльз, – на самом деле я… – Чарльз сверхъестественно обаятелен, – сказала Рейвен. – Даже Эрик любит его, – добавила она, потому что это был самый мощный аргумент в пользу такой способности. Алекс и Хэнк, казалось, не поверили, и Эрик понял, что это недоверие больше относится не к заявлению о способности Чарльза, а о его воздействии на Эрика. – Не так ли, Эрик? – сказал Чарльз, поддразнивая. Он обернулся и обвил рукой его шею. – Нравлюсь тебе, не так ли? – пояснил он, выдыхая в губы Эрика. – Любишь меня? – спросил он на ухо, чтобы больше никто не услышал. Рейвен рассмеялась, и Эрик был уверен, что Алекс и Хэнк смотрят на них с отвисшими челюстями, но он не собирался беспокоиться и проверять, потому что его глаза были закрыты, и он целовал, да, да, да, сладкие, искушающие губы Чарльза. {эпилог} – Эрик, – вздохнул Чарльз, увидев жилые помещения базы. – Они – дети. Ты не можешь держать их в бараках, с минимумом одежды и личных вещей. Вы все можете остановиться у меня. – Чарльз, у тебя квартира с одной спальней, – возразил Эрик. – А еще у меня есть особняк, в котором семьдесят две спальни, – сказал Чарльз и наконец соизволил объяснить, почему он получал те ежедневные звонки из юридической конторы. Чарльз повернулся к Рейвен, которая не отходила от него ни на шаг за последние десять часов. Эрик любил её так сильно, как он мог любить кого-то, кто не был Чарльзом, но её постоянное присутствие так же значило, что он не мог трахать Чарльза с того раза, как он соблазнил его в каком-то клубе рядом с Канзасом. Это начинало становиться проблемой. – Наш приемный отец умер несколько месяцев назад, – сказал Чарльз, возвратив Эрика к насущной проблеме. Он замолк, ожидая реакции Рейвен. Та улыбнулась и протянула кулак, который Чарльз встретил своим с выражением легкой вины на лице. – Как бы то ни было, – продолжил Чарльз. – Теперь, когда Курт мертв, мне нужно просто подписать кое-какие бумаги, и особняк будет официально принадлежать мне. – Он всегда должен был быть твоим, – сердито сказала Рейвен. – Он принадлежал твоему отцу, а Курт наложил на него свои жадные до наживы лапы, потому что твоя мать все время была слишком пьяна, чтобы лишить его права наследования. Чарльз взглянул в сторону. – О мертвых либо хорошо, либо ничего, Рейвен, – мягко сказал он. Она открыла рот, чтобы запротестовать, но Чарльз взял её руки в свои и сказал: – Они были жестоки к тебе, и я никогда им этого не прощу, но они мертвы, Рейвен. Их нет, а мы можем вернуться домой. –– Почти все приняли тот факт, что Чарльз был человеком относительно хорошо, и это при том, что они не знали, что Эрик пинком отправит в Южное полушарие любого, кто посмел бы к нему прикоснуться. Несомненно, тот факт, что Чарльз был фантастически обаятелен, помогал, и многие сочли его в какой-то степени мутантом, вне зависимости от того, с какими генами он родился. Так же помогло принятию то, что Чарльз бесплатно принял их всех в своем особняке и практически каждый день пек печенье на всех (бисквиты, как настаивал Чарльз). Чарльз и Хэнк приглянулись друг другу, и проводили напару множество часов в лаборатории, после того, как Чарльз сказал: «Это будет фантастически», и Хэнк полностью восстановил её. После они оба радостно показывали им концентрирующий излучение Алекса диск, огнеупорный и защищенный от ветра спрей для крыльев Энджел, или чертовы крылья для Шона, который, если честно, со способностью летать в буквальном смысле превращался в оружие массового поражения. Эрик беспокоился о реакции Эммы на Чарльза больше, чем обо всех остальных, но она и Чарльз неожиданно нашли общую почву на любви к опере, театру и дорогим винам. После они начали ходить в кафе на Уотер стрит каждую субботу, так что, очевидно, в этом отношении все было хорошо. – Я поверить не могла сначала, – сказала Эмма, вставая позади Эрика, пока он смотрел на Чарльза через двери, которые отделяли балкон от кухни. – Но он на самом деле такой милый, каким кажется. Хочешь знать, о чем он думает сейчас? Эрик не ответил. И все же, когда Чарльз наклонился, чтобы достать печенье из плиты, Эмма, явно цитируя, сказала: – Наверное, не стоит портить аппетит детей перед ужином, но они заслуживают бисквитов. Особенно Алекс, он так хорошо проявил себя на тренировке. Эрик пытался убедить Чарльза, что тренировки с детьми могут быть опасными. Его точными словами были: – Алекс стреляет сгустками плазмы, Чарльз! Ты не можешь стоять напротив него, когда он это делает! Но Чарльз упрямо продолжал практиковаться с ними, так что Эрику пришлось объяснять детям, в какой опасности они окажутся, если во время тренировок с головы Чарльза упадет хотя бы один волос. Чарльз взглянул в сторону холла, словно ожидая, что кто-то вот-вот войдет на кухню. Эмма издала смешок, но когда она заговорила, её голос не так сильно передразнивал Чарльза, как ожидал Эрик. – Интересно, где сейчас Эрик. Я бы хотел его поцеловать. Эрик мгновенно открыл дверь и вошел на кухню. – Я как раз думал о тебе, – сказал Чарльз, улыбаясь, когда его обняли руки Эрика. – Я знаю, – ответил Эрик и поцеловал его.