The finest of Fine Arts

Четвёртое место. Никогда ещё не боролся он за четвёртое место так рьяно, пересиливая свой собственный страх вплоть до пересечения финишной черты. Его руки дрожали слишком сильно, чтобы справиться с ключом от номера, так что он два раза промахнулся мимо замка. Тихо выругавшись, он осторожно опёрся о дверную раму, сжимая пальцами шершавую деревянную поверхность и борясь с желанием прислониться лбом к двери, и глубоко дышал, пытаясь остановить дрожь во всём теле и усмирить адреналин в крови. Четвёртое место? Четвёртое? .. Он чувствовал себя так, словно приехал на подиум. Словно вырвал чёртову победу. — Ты не со своими поклонниками? — произнёс позади него Джеймс, и Ники испуганно обернулся, едва не выронив ключ. Он ожидал увидеть Марлен, хотя сам же и попросил оставить его в одиночестве на некоторое время, на что она только кивнула. И всё же он был уверен, что она проигнорирует его слова и поднимется в номер, заберётся к нему в постель и согреет в объятьях. — Что ты здесь делаешь? — спросил он у Джеймса, сознавая, как тихо звучит его голос. Ники устал настолько, что глаза слипались, однако он знал, сколько всего ему надо было ещё сделать, прежде чем он действительно смог бы лечь спать. Может быть, зря он попросил Марлен уйти… Джеймс, пришедший сразу после гонки, безмолвно смотрел на него. Он всё ещё был в своём комбинезоне, и от него тошнотворно несло потом и сгоревшим мотором. — Я пришёл проверить, не развалился ли ты на части прямо на трассе. Он шагнул вперёд, так что теперь они оказались на расстоянии вытянутой руки друг от друга, и привычная ухмылка появилась на его лице, впрочем, сегодня она была неуверенной и мягкой. Ники быстро нашёл самые острые слова. — Если кто-то и развалился прямо на трассе, так это был ты. Или я объезжал не то, что осталось от твоего мотора? — напряжение в плечах спало, как только они снова перешли на привычные оскорбления. Ну, по крайней мере, это осталось неизменным, подумал Ники. Если бы только это. Джеймс улыбнулся. — Старый добрый крысёныш, ты всё такой же колючий. Марлен сказала, что ты вернулся в прежнюю форму, думаю, она скорее хотела предупредить меня, нежели сообщить хорошие новости, — он протянул руку, чтобы дотронуться до мокрой ткани чужого гоночного костюма. — Ну что, будем переодеваться? И в этот самый момент напряжение нахлынуло снова, пришло вместе с осознанием: это Марлен послала его. Марлен. — Я и сам справлюсь, — рявкнул Ники, сделав шаг назад. — Я не нуждаюсь в твоей помощи. — Ох, Ники, я здесь не для того, что помогать тебе, — скалясь, ответил Джеймс, приподняв одну бровь. Ники опешил. — Да? Ловким движением руки Джеймс вырвал ключ от номера из его несопротивляющихся пальцев и открыл дверь, толкнув её плечом. — Конечно. Я пришёл, чтобы поиздеваться над тобой, пока есть возможность. Никто не предлагал ему сесть, и, тем не менее, он сел в кресло напротив кровати, широко расставив ноги, будто это он здесь всем заправляет, и рассеянно указал на Ники. — И планирую начать с твоего растущего пуза. Неужели больничная еда оказалась настолько соблазнительной? — Придурок, — сказал Ники, невольно растягивая губы в улыбке. Он вошёл и закрыл за собой дверь. Сомнения — не те, которыми он руководствовался, выпроваживая Марлен, — снова вернулись к нему. Они подталкивали его выпроводить и Джеймса тоже, но… правда была в том, что Ники бы не вылез из комбинезона самостоятельно, не сейчас, не в том состоянии, в котором он находился на данный момент. В конце концов, это всего лишь Джеймс, какая разница, что он подумает? — Ну ладно. Можешь поучаствовать. — Как любезно с твоей стороны, — прокомментировал тот, закатив глаза. — Сначала я разденусь сам. Он быстро снял с себя гоночный костюм и всё остальное, вплоть до нижнего белья, бросил их куда-то в угол комнаты и развернулся, смотря на Ники. — Ну? — Я думал, ты собирался помочь, — проворчал Ники, решив расстегнуть костюм и высвободить руки самостоятельно. Это не должно было быть так болезненно. От огня пострадали только лицо и руки, но это, конечно, не отражало всего, что случилось с ним во время аварии: его машину отбило рикошетом, словно ей играли в пинбол, а затем организм бросил все свои силы на то, чтобы остаться в живых. Последовала физиотерапия, очищение лёгких, массажи, жидкая еда на протяжении нескольких недель подряд. А потом, после всего этого, возвращение за руль, перегрузки, бросающие его из стороны в сторону — каждый его мускул отдавался болью, будто кричал о том, чтобы он остановился, кричал даже громче, чем толпа тифози. Нет, он бы никогда не справился с комбинезоном сам. А поэтому Ники положился на Джеймса, позволив ему освободить себя от гоночного костюма, и тот осторожно стянул его, высвобождая каждую руку по отдельности. Затем расстегнул ботинки и ослабил шнуровку, замечая, как лицо Ники скривилось в болезненной гримасе оттого, что ноги сразу же свело судорогой. Он обхватил стопы руками, слегка надавливая до тех пор, пока судороги не начали ослабевать. — Лучше? — спросил он и дождался, пока Ники кивнёт, чтобы снять с него обувь и промокшие носки. Наконец, он аккуратно стянул с него бельё, надетое под комбинезоном, —, но только нижнюю часть — и его руки застыли над краем футболки. — Как мне лучше её снять? — спросил он. — Через голову или, может, просто разрезать? Не было ни единой причины, по которой обязательным было бы оставить чёртову футболку в сохранности, она была пропитана потом и вся в пятнах крови, так что Ники сказал лишь: — Просто разрежь её, — и нетерпеливо ждал, пока Джеймс вытащит ножницы из аптечки, лежащей на кровати. Металл ножниц холодил кожу, заставив Ники вздрогнуть. — Всё в порядке? — Нормально. Просто разделайся с этим, — рявкнул он. Джеймс аккуратно орудовал ножницами, не задевая чувствительную кожу шеи, и уже через несколько секунд футболка была разрезана спереди. — Окей, а теперь… — он помог Ники снять её, потому что сам бы тот не справился — его руки отказывались разгибаться. — Неплохо, — отозвался Ники некоторое время спустя, как только смог восстановить немного сбившееся дыхание, и продолжил, борясь с желанием прикрыть руками голое тело. — Да ты прямо Флоренс Найтингейл, Хант. Может, ты упустил своё истинное призвание и тебе стоит бросить гонки и податься в подтиратели задниц? — В смысле, мне придётся подтирать твою, ты это имеешь в виду? — Джеймс даже не смотрел на него, копаясь в аптечке. — Ты можешь мне сказать, как поменять бинты, или стоит позвать Марлен? Ники почувствовал укол горечи и обиды, как только подумал о том, что Марлен придётся заниматься всем этим, будто бы он какой-нибудь старик или ребёнок, а не её муж. Ей придётся ухаживать за ним, тогда как единственным её желанием будет, чтобы он не садился в эту машину. — Нет надобности их менять, — заявил он, наконец, и скрестил руки на груди, словно обнимая собственные хрупкие рёбра. Джеймс взглянул на него. — Они грязные; даже я знаю, что ничего хорошего в этом нет. Так можешь ты мне сказать, что делать, или нет, Ники? Наверное, бинты и вправду уже были грязными. Он не проверял, в каком они состоянии, после того, как снял шлем, но чувствовал, что они прилипли к телу, что явно не было хорошим знаком. Ники стиснул зубы. — Просто ослабь их и не тяни, не то сдерёшь вместе с кожей, а на мне и так живого места не осталось. И смочи, если они не отойдут сами. Дезинфицирующее средство вон там, в бутылке; новую повязку наложишь по типу предыдущей. Не затягивай слишком туго. Сможешь повторить или принесёшь мне стул и зеркало? Джеймс закатил глаза. — Да, о великий учитель, представь себе, я в состоянии следовать простым инструкциям. Сядь на кровать и постарайся не запачкать одеяло. — Он отложил аптечку на край кровати и направился в ванную. Некоторое время спустя Ники услышал доносящийся оттуда шум воды и много ругани. — Ты что, ударился? — спросил он почти заботливо, примостившись на краю кровати. — Эта горячая вода будто прямиком из глубин ада, так что даже не пытайся держать под ней руки, — ответил Джеймс, появившись в комнате с небольшой миской воды и руками цвета варёных омаров. Ники с сомнением взглянул на его покрасневшие руки. — Что ж, теперь мы, по крайней мере, чем-то похожи, — произнёс он. — Хотя, возможно, ты пересёк точку невозврата, если планировал ещё ими пользоваться. — Будь подобрее, я всё-таки стерпел эту боль, чтобы предотвратить заражение крови, — он ослабил бинты на голове Ники. — Разве это не заслуживает награды? Ники резко вдохнул, почувствовав внезапную вспышку боли в районе виска, и Джеймс тут же остановился. — Какой награды? — поинтересовался он, стараясь выровнять дыхание. Джеймс смочил вату в воде и с её помощью попытался увлажнить бинты в тех местах, где те прилипли к коже. — Ну, — сказал он таким тоном, будто они обсуждали погоду, — парочка десятых никогда не помешает. Ники тяжело дышал сквозь стиснутые зубы. Боль была, она была… — Десятые тебе не помогут, если ты продолжишь взрывать машины, — ответил он. — Ты просто безрассуден. Он с трудом проглотил ком, подкативший к горлу, и выдал себя только судорожным сжатием пальцев рук. Однако Джеймс заметил это, бросив взгляд вниз. — И это говорит человек, который разъезжает на болиде, вместо того, чтобы находиться в больнице, — строго сказал он. — Положи руки мне на бёдра. Ники удивлённо моргнул, посмотрев на него. — Что? — Твои руки… ты себе что-нибудь сломаешь, если продолжишь так сильно сжимать пальцы. Так что держись за меня и выпрями спину, если тебе важно своё здоровье. — Ты не очень привлекательная медсестра, знаешь ли, — продолжал возмущаться Ники, всё-таки опершись о Джеймса. — О нет, только не завидуй моей красоте. Уверен, где-то глубоко в душе ты хороший, — рассеяно предположил Джеймс, осторожно ослабляя оставшиеся бинты. — Где-то очень глубоко, наверное. Осталась последняя повязка, ещё чуть-чуть, я уже почти закончил. «Тебе легко говорить», — обиженно подумал Ники, стараясь собраться с духом. — Ты здесь, чтобы помогать мне, Хант, или чтобы безостановочно болтать? Я, конечно, знаю, что ты без ума от собственного голоса, но… — последняя повязка отошла от кожи, на ней остались следы свежей крови, и Ники прошипел что-то сквозь зубы, зажмурившись и вцепившись пальцами в бока Джеймса. — Ну всё, всё, Ники, всё хорошо, — успокоил тот, и, чёрт подери, похлопал Ники по спине. Ники абсолютно точно собирался придушить этого придурка. — Разрешаю тебе считать работу завершённой, — сказал он, когда почувствовал, что голос, наконец, перестал дрожать, и отпустил Джеймса. «Ох», — подумал он удивлённо, увидев следы от собственных пальцев на чужой коже. — «Не думал, что так получится». — Я принесу дезинфицирующую жидкость, — произнёс Джеймс, не сдвинувшись с места и почему-то всё ещё приобнимая Ники за плечи. Ники смущённо поднял на него глаза. — Что? — Я знаю, — замялся Джеймс, — знаю, что всё это достаточно болезненно, но в некоторых местах… ты даже не шелохнулся, когда я снимал повязки. Они… в смысле, тебе не было больно? — Он протянул руку к обожжённому лицу Ники и остановился всего в нескольких миллиметрах, так и не коснувшись повреждённого уха. Ники сглотнул и не даже дрогнул. — Нет, — коротко ответил он. — Огонь выжег эти нервные окончания. Теперь я ничего не чувствую. Джеймс криво улыбнулся. — Кто-то может сказать, что так оно и было всегда. Но мы-то знаем лучше, правда? — с этими словами он всё-таки дотронулся до Ники другой рукой, касаясь пальцами здорового уха. — Это-то ты чувствуешь. Ники прикрыл глаза, пытаясь унять дрожь — это он действительно чувствовал. Конечно, чувствовал. Прикосновение ощущалось во всём его теле, с головы до пальцев, и от мягких прикосновений к чувствительной коже после перенесённой боли он ощущал дрожь. Боже мой, одно только лёгкое касание Джеймса заставляло его дрожать. — Пожалуйста, не прикасайся ко мне, — с трудом выдавил он. Джеймс немедленно прекратил. — Извини. Не хотел показаться слишком любопытным, — в его голосе прозвучало неподдельное сожаление о сделанном, но, одновременно, не было ни капли жалости к самому Ники, за что тот был действительно благодарен, потому что не знал, как бы смог вынести её присутствие. — Я принесу дезинфицирующее средство. Он отошёл, а Ники просто дышал, уставившись в одну точку на полу и пытаясь взять себя в руки. Через несколько минут он вдруг понял, что Джеймс ещё не вернулся — вместо этого он возился с аптечкой, стоя у Ники за спиной, тем самым давая тому немного побыть наедине с собой. — Ты собрался всё время там простоять, или всё-таки поможешь мне? — наконец, выдал последний. Джеймс развернулся и одарил его одной из своих очаровательных улыбок, от которых, казалось, все его лицо сияет. — Ты застал меня врасплох, — признался он, вернувшись с новыми бинтами, и расположился на полу перед Ники, предупредив, — только не бей меня по яйцам. — Я не смог бы их найти, даже если б искал, — съязвил Ники. Он ожидал почувствовать запах алкоголя, но вместо этого ощутил лишь тёплое дыхание Джеймса на собственном лице, когда тот приподнялся, чтобы встать на колени между его разведёнными ногами, держась при этом за его бока. — Ну, — сказал Джеймс, — теперь я с лёгкостью ставлю себя под удар, так что придётся довериться тебе. — Тебе повезло, что сегодня я в настроении и прощаю тебя, — произнёс Ники, и взгляд его остановился на губах Джеймса, в дюймах от его собственных — никогда раньше они не стояли так близко друг к другу. — Вот это мне всегда и нравилось в тебе, Ники, — улыбнулся Джеймс. — Твой мир, в котором правят честность и христианское милосердие, — аккуратно дотронувшись до обожжённой кожи, он немного переждал, прежде чем продолжить. Ники тяжело дышал сквозь стиснутые зубы. Жжение оказалось даже хуже, чем боль от снятия повязок, словно ему сыпали соль на открытую рану. — Тебе нравится это, а не мой гоночный темп? — выдавил он, задыхаясь. Пришлось снова вцепиться пальцами в талию Джеймса и выпрямить спину, чтобы не напрягать мышцы. Джеймс протянул руку и дотронулся до лица Ники, задумчиво обводя его по контуру. — Думаю, мы выясним это по ходу следующей гонки, не так ли? Ники ощутил какое-то странное чувство внизу живота и, хоть и неуверенно, но всё же улыбнулся. — Ну ты и сволочь. Мы оба знаем, что следующая гонка за мной, — сказал он с такой убеждённостью, на какую только был способен. — Я обошёл тебя, даже будучи в таком состоянии, и ты думаешь, я не смогу это повторить, когда окончательно приду в себя? Джеймс ухмыльнулся, услышав такие слова. — Узнаю своего крысёныша, — сказал он и раскрутил новый чистый бинт, чтобы наложить повязку. — А сейчас, Ники, закрой глаза, и больно совсем не будет. Ники взглянул на него и повиновался, его руки снова легли на бока Джеймса — удобно, словно так оно и должно было быть. Лёгкое касание кончиками пальцев его губ — и Ники не смог сдержать дрожи. — Узнаю своего крысёныша, — нежно повторил Джеймс. Они коснулись губами друг друга, аккуратно и легко, и Ники дрожал в руках Джеймса, забыв о перевязке. — Всё в порядке? — пробормотал Джеймс, прервав поцелуй, но всё ещё обнимая Ники. Ники сделал глубокий вдох, чувствуя, как каждый сантиметр его тела сопротивляется. Четвёртое место, пронеслось в его голове, он приехал четвёртым, только встав с больничной койки. И Джеймс, Джеймс, его руки и его губы. Четвёртое место, а значит, за победу в чемпионате ещё можно побороться. — Ники, — тихо сказал Джеймс, касаясь кончиками пальцев его уха и наблюдая за тем, как Ники бросает в дрожь, видя, что Ники хочет его. — Ники, всё в порядке? Джеймс запутался в чистых бинтах, понял Ники и почувствовал себя голым из-за непокрытой головы. Ему не было дела до этого, когда Джеймс раздел его, но голова… — Я полагаю, что тебе просто сорвало крышу от того, как я целуюсь, — наконец сказал Джеймс, и Ники вдруг понял, что до сих пор не ответил ему. — Ошеломлён пережитым ужасом, — сказал он, протянув руку и коснувшись чужого лица ладонью. — Похоже, мне придётся показать тебе, как это делается. — Безусловно, правь балом. Ты же знаешь, как я люблю бороться за лидерство, — Джеймс подался вперёд и поцеловал Ники вновь, так же нежно и осторожно, так же идеально. Ники закрыл глаза и позволил ему целовать себя – он, наконец, понял, что не против. Не против Джеймса, его участия, его заботы и нежности его поцелуев. Потому что, когда Джеймс коснулся его губ своими, никаких повязок на нём уже не было.