Погода для свитера

Мелькор в который раз понял, что кошки — на редкость гадкие и неблагодарные твари, когда разбуженный Тэвильдо, вместо того, чтобы улечься на услужливо предложенные колени и добросовестно выполнить роль живой грелки, зашипел раздосадованной гадюкой и черным вихрем унесся по лестнице на второй этаж, оставив на хозяйских ладонях клок шерсти и радостно наливающиеся красным цветом царапины. — Вот так с хозяином, да? Мерзкий ты комок меха… Кажется, в этом году Англия решила побить все рекорды, в очередной раз заполучив звание страны с самой отвратительной погодой. Зима выдалась дождливая, мокрая, неприятно сырая. Виски нехорошо ныли, предвещая наступление мигрени, от влажности раздражающе вились кончики длинных волос и настойчиво болела отшибленная задница. Дождь и ночные заморозки — весьма хреновое сочетание, осознал Мелькор, когда с изяществом двухсоткилограммовой балерины навернулся прямо перед стеклянными дверями здания главного офиса и прямо на глазах у выходившей из машин токийской делегации. Японцы, к счастью, оказались по-азиатски тактичны относительно мокрых брюк президента компании, чего никак нельзя было сказать о финансовом директоре, который беззастенчиво оборжал любимого, пока втирал вечером в пострадавший копчик мазь от синяков и ушибов. Как назло, домашняя система климат-контроля предательски ослабела и перестала справляться. Приходилось запаковываться в носки, штаны и теплые джемпера, и Мелькор, зябко ежась и плотнее запахивая длинный кашемировый кардиган, с тоской вспоминал те времена, когда мог шляться по дому в одном нижнем белье (на радость некоторым Сауронам). Руки были по-прежнему холодные. Нарушенное старыми ожогами кровообращение упорно отказывалось согревать замерзшие конечности, и Мелькор попытался отвлечь себя, вперившись в скачущие по экрану плазмы фигурки. Откровенно говоря, он уже успел позабыть, что они с Сауроном смотрели, и заставка программы для домохозяек слегка настораживала. Однако пульт от телевизора так и лежал на журнальном столике, а Мелькор не испытывал никакого желания покидать свое нагретое диванное гнездо из подушек. Пришлось тяжело вздохнуть и попытаться понять, как же правильно расставлять кресла по фэн-шую так, чтобы муж отдавал вам свою зарплату. — Вникаешь в тонкости тяжелого быта британского плебейства? В руках Саурона крайне заманчиво дымились две большие кружки, а на лице играла лукавая насмешливая ухмылка, обращенная к телевизионному экрану. Мелькор пожал плечами, обхватывая себя руками и закапываясь глубже в подушки. — Крайне познавательно, между прочим. Если я передвину постель в спальне на два сантиметра ближе к окну, то наши с тобой энергетические потоки образуют идеальный для зачатия вихрь. Саурон, закатив глаза, вальяжно завалился на диван рядом с Мелькором и протянул ему одну из кружек. Черный чай с лимоном и ромом пах просто одуряюще, а нагретый горячим напитком фарфор обжег ладони ласковым теплом, и Мелькор благодарно ткнулся носом в завитки золотых волос, облокачиваясь на Саурона, как на еще одну особенно большую и удобную подушку. — Если наши дети унаследуют твою любовь к ток-шоу для домохозяек — придушу их ночью прямо в расставленных по фэн-шую колыбельках. — Очень жаль, что у меня руки заняты чаем. Представь, что я оскорблен и ударил тебя под ребра, — парировал с усмешкой Мелькор, с наслаждением вдыхая полной грудью глубокий чайный аромат. Саурон фыркнул и, зажмурившись, попытался изобразить болезненную гримасу. Потом приоткрыл один глаз и поинтересовался: — Так сойдет? — Вполне. Щелкнул пульт телевизора, репортаж о модных расцветках мини-юбок сменился заставкой сериала. От Саурона приятно пахло испеченным Мелькором пирогом с патокой, а яркая лимонная кислинка сплеталась с отголоском древесного ромового послевкусия, успокаивая и согревая, и Мелькор позволил себе закрыть глаза, прислушиваясь к ощущению того, как с каждым глотком по телу разливается горячее тепло, расслабляя мышцы и разгоняя кровь в венах. Саурон, взяв свою кружку одной рукой, высвободил вторую и лениво приобнял Мелькора за плечи. В отличие от рук самого Мелькора, ладони Саурона всегда оставались теплыми. Казалось, словно раз за разом, с каждым ударом молота о наковальню умелые руки кузнеца вбирали в себя жар горнила и сохраняли его внутри, и сейчас этот жар ощущался даже сквозь плотную ткань джемпера. Мелькору хватило одного движения руки, чтобы сплести их пальцы вместе, а хмурый взгляд карих глаз был пойман как раз в тот момент, когда он, устроившись с наибольшим комфортом, уже было вернулся к оставшемуся в кружке чаю. — Опять у тебя руки холодные… — Как и всегда. Ты же знаешь. Саурон недовольно прищелкнул языком, а потом, спихнув Мелькора с себя, выпрямился на диване, садясь ровно, и поставил свою кружку на журнальный столик. Прежде, чем кружку забрали и у него, Мелькор успел только недоуменно вздернуть брови, а затем Саурон наклонился и взял его ладони в свои. Не то чтобы Мелькору не было приятно его постоянное беспокойство, но порой такой энтузиазм слегка ошарашивал — во всяком случае, до того момента, как губы Саурона невесомо коснулись костяшки большого пальца, а тепло чужого дыхания обвилось вокруг узких бледных кистей, словно лисий хвост, ласково согревая кожу. Кровь билась в горячих руках кузнеца отчаянно и задорно, щедро делясь с каждым ударом украденным у кузнечного горнила огнем, и каждый выдох оставался внутри с легким покалыванием в согревающихся конечностях. Тяжелые волосы осыпались Мелькору на лицо, щекоча нос. Саурон усмехнулся, когда он, пытаясь перекинуть мешающие волосы за спину, тряхнул головой особенно усердно, а потом, не отпуская его рук, протянул ладонь к его лицу и мягким движением завел темные пряди Мелькору за ухо, нежно скользнув кончиками пальцев по скуле. — Они уже согрелись, можешь отпустить. Я не горю желанием пить холодный чай. — Свинья ты неблагодарная, Бауглир. Летящий поцелуй, оставленный на сложенных вместе указательных пальцах, заставил Мелькора едва уловимо вздрогнуть, а Саурон снова пихнул его в подушки, забиваясь под бок. А потом он вдруг натянул рукава свитера до самых кончиков ногтей и увлек руки Мелькора прямо внутрь них, сцепляя его пальцы в замок со своими, и удовлетворенно ухмыльнулся. — Да черт с ним, с чаем. Он все равно уже остыл.