Чувственная рациональность. Однострочники.

Мигель всегда приходил в замешательство, пытаясь понять ненормальное рвение Тулио походить на знатных господ. Тот даже хвост носил — исключительно в знак своей причастности к чему-то — к чему, сформулировать не мог, но делал страшные глаза и просил не путать его. Мигель закидывал руку за голову и старался понять, рассматривая затылок Тулио. Ему безумно шли распущенные волосы — и Мигель был готов расхаживать по городу хоть в рясе — лишь бы напарник распускал их чаще. *** У Тулио очень тонкие руки, словно у девушки, с мозолями, сильные, костистые, но у Мигеля больше и крупнее. Мигель и выглядит сильней — чуть низкорослый, широкоплечий и статный; Тулио высокий, болезненно-бледный, даже учитывая немилосердное солнце Испании, и худой до невозможности. Мигель приводит целую кучу доводов — Тулио не слушает и насмехается над ним; Мигель уже второй месяц не может понять — почему он до сих пор снизу? *** Когда Тулио впервые снимает перед ним рубашку — просто так, от жары, Мигель, среди следов от недавних розг, что ему, верно, всыпала стража, видит уродливый, безбожно длинный шрам — от лопатки и до самого копчика. Мигель не спрашивает — он просто подходит и аккуратно касается выпуклой белой линии, ведет пальцем вдоль позвонка. Тулио вздрагивает, затаивает дыхание, но даже не оборачивается — его волнение выдает лишь напряженная спина. Тулио не противится: если Мигель хочет его читать — пусть читает. *** — Ты куришь? — Ну, да. А ты против, что ли? — Конечно! — увидев недопонимание в глазах напарника, Мигель принялся объяснять. — Во-первых, покупать курево довольно убыточно в нашем с тобой состоянии. А во-вторых — ты всегда рискуешь попасть на саблю стражникам, ведь это плохо влияет на здоровье! Несмотря на пламенную речь, глаза Тулио сквозили скептицизмом. — Ну и что прикажешь делать? Мигель с задорным вызовом в глазах отобрал у Тулио неумело скрученную сигарету и припал к его приоткрытым губам, вдыхая. — Будем вытягивать из тебя эту заразу! *** Проигрывать Мигелю в их псевдо-поединках было несколько досадно, но полностью входило в составленный ими план. К тому же Тулио довольно часто подлавливал себя на том, что не всегда мог удержать шпагу в руке — вид сквозящего яростью Мигеля настолько притягивал, что следить за боем было просто невозможно. Оставалось лишь помнить, что напарник ни в коем случае не заколет его, и смотреть в зеленые глаза с отчаянно суженными зрачками. *** Оба напарника были искусными ворами и авантюристами, но у каждого из них был свой личный трюк — то, из-за чего один завидовал другому. У Тулио подобной фишкой было карточное шулерство — Мигель, пристально следивший за игрой, и сам порой не замечал, как ловко напарник прячет карту в неширокий рукав, как тасует карты. Длинные пальцы бегали по столу, мешали фишки, отвлекали и всячески мельтешили, словно завораживая. В такие моменты Мигель, не желающий оставаться в проигравших, доставал мандолину — и играл тревожную мелодию, которую так любил Тулио, под которую он так задорно отплясывал, кидая на напарника восторженные взгляды. Определенно, каждый из них восхищался другим, но едва ли смог бы в этом признаться. *** Больше всего на свете Тулио манило золото. Мигель же не представлял своей жизни без приключений и авантюр. Эти двое до сих пор держались вместе по разным причинам, но главным поводом было то, что Мигель был единственным, кто по-настоящему смог сделать жизнь Тулио и его самого — богаче, а сам Тулио — превратить жизнь напарника в незабываемое, самое трепетное приключение.