***
Легкий стук в дверь не заставляет Юи подорваться к двери или просто ответить на него. Парень все также продолжает лежать поперек кровати, бездумно уставившись в высокий потолок. Спустя пару секунд, без приглашения открыв дверь, мужчина со спокойным выражением лица появляется на пороге. Увидев Юичиро за его обычным делом, которым тот мог заниматься днями напролет, он едва заметно вздохнул. Амане Юичиро является наследником одной из самых влиятельных семей во всей Японии. Тем не менее его характер нисколько не соответствовал статусу, привязанному к нему с рождения. Его манеры были далеки от идеала, которого должен и обязан достичь каждый выходец из богатой и уважаемой в обществе семьи. Амане можно было назвать простым хулиганом и бездельником, плевавшим на все свои обязанности, которые ему так старательно навязывала семья. — Прошу простить, что отрываю от столь важных дел, которые – я в этом не сомневаюсь – пойдут во благо великому роду Амане, но твой отец желает тебя видеть. — В голосе этого человека не слышалось сарказма; можно было предположить, что он говорит со всей присущей ему серьезностью. Ичиносе Глен являлся таким человеком — никогда нельзя было угадать, о чем он думает. Даже голос или мимика не выдавали его настоящих эмоций. И именно это порой раздражало Юичиро. Эти двое знакомы уже десять лет – именно столько Глен служит роду Амане как личный дворецкий Юи. Хоть это и было так, но Юичиро уже настолько привык к Ичиносе, что спокойно может считать его старшим братом. Это выражалось и в том, что Амане позволял обращаться к себе на «ты». Тем не менее Глен его постоянно раздражал тем, что тот неустанно твердит о манерах, об учебе и о прочей ерунде, никоим образом не интересующей молодого наследника. У парня иногда создавалось впечатление, будто Глену за это делают небольшую надбавку к зарплате. Не меняя своего лежачего положения, Амане только переводит глаза на вошедшего и вяло спрашивает: — Он сказал, что ему от меня нужно? — Нет, лишь просил пройти к нему в кабинет. — Черт! — Что не так? Юичиро раскидывает руки на кровати и жалобно произносит: — Мне лень. — Да-да, кто бы сомневался. — Помоги. — Амане, как капризный ребенок, протягивает руки к Глену, быстро сжимая и разжимая пальцы. Ичиносе послушно подходит к кровати и, взяв это сплошное недоразумение подмышки, тянет на себя. Когда Амане оказывается на ногах, он разворачивается к дворецкому, руками обхватив чужую шею и сцепив за ней пальцы в замок. — Отлично, теперь неси меня. — Парень расслабляет ноги и повисает на Глене. В мыслях дворецкого сразу же проносится тысяча и одно оскорбление в сторону Юи, но он, естественно, молчит, угрюмо уставившись на молодого господина. — Вряд ли это понравится твоему отцу. — Плевать я хотел! — возражает Амане. — Если я тебя еще и носить на себе везде буду, то у тебя и ноги атрофируются. — Ичиносе перехватывает руки парня и убирает со своей шеи. Сам Юи недоуменно моргает, затем спрашивает: — А что еще у меня артро… арта… эм, что это вообще за хрень такая? И года не хватит, чтобы посчитать, сколько раз рука Глена встречалась с лицом. Будь это возможным, она, однозначно, приросла бы к нему, потому что тупость этого парня очень часто вгоняла Ичиносе в глубокое отчаяние. — То, что случилось с твоим мозгом — он перестал нормально функционировать. Смею предположить, что его у тебя и вовсе нет. Дворецкий не стал дожидаться гневного ответа и отошел от Юи, намереваясь уже выйти из комнаты. Когда до Амане, наконец, дошла суть сказанного, он резко закричал: — Эй, следи за языком! — Ага. А теперь, будь добр, отправляйся к своему отцу. Выполни хоть этот его наказ, — не поворачиваясь лицом к брюнету, ответил Глен. Юичиро ничего не оставалось, кроме как последовать указанию старшего Амане. Вслед за Гленом он покинул свою комнату и направился в кабинет отца, как тот и просил. Семейная резиденция Амане была внушительных размеров, выполненная в западном стиле, являла собой все величие рода. Ее возраст насчитывал не один десяток лет, и на протяжении всего времени она постоянно расширялась и обновлялась. Большее количество этажей и коридоров закручивались в настоящие лабиринты для тех, кто хотя бы месяц не прожил в поместье. Бесчисленное количество гостевых комнат часто заняты высокопоставленными лицами, приезжавшими для обсуждения важных дел, или же членами других близких семей, что тесными узами связаны с Амане. Помимо самогó особняка, на территории присутствовал и роскошный сад, богатый самыми разнообразными декоративными растениями. Его могли по достоинству оценить как самые преданные своему делу садоводы, так и простые дамы, знающие толк в прекрасном. Комнаты членов семьи, живших в особняке, находились на третьем этаже; кабинет Амане – на первом, а значит, Юичиро предстояло пройти длинный путь. Наследник отличался особой ленностью, и сейчас он искренне надеялся, что у отца к нему действительно очень важное дело. Дело настолько важное, что оно могло бы в полной мере окупить великий подвиг Юи. Трудно было понять, каким невероятным образом в благородной семье, что так трепетно относится к своим наследникам, мог вырасти человек, который отнюдь не чтит факт того, что ему предстоит оправдать свой статус блестящим умом и различными талантами, которые в нем старались развить с самого раннего возраста. Все это время отец Юи с болью в сердце закрывал глаза на бездарность своего единственного сына, ссылаясь на то, что рано или поздно тот, наконец, возьмется за ум. С каждым годом приближаясь ко дню, когда Юичиро станет совершеннолетним, надежда на то, что сын проявит себя в лучшем свете в качестве следующего главы семьи таяла на глазах. Отец Юи был уверен, что воспитывал сына правильно, со всей надлежащей строгостью, но, видимо, именно она и сыграла с ним в злую шутку, обернувшись обратным эффектом. Юи постепенно стал отстраняться от обучения, а после смерти матери и вовсе прекратил проявлять энтузиазм. Тогда, уволив всех учителей, что занимались с наследником на дому, Юичиро отправили в элитную школу. Тем не менее оценки его никак не улучшились: он учился на твердые сорок – в лучшем случае пятьдесят – баллов. Остановившись возле двери, Юи постучал трижды и, дождавшись приглашения, вошел. Кабинет встретил его свежей прохладой, что неслась из открытых окон. Сам кабинет ничего особенного из себя не представлял: стеллажи вдоль стен, обставленные непонятно кому нужными книгами и папками с документами, возле правой стены – столик и мягкие диван с креслами, у дальней стены по центру – большой письменный стол, за которым и находился глава семьи Амане; позади него и были те два открытых окна, из которых дул прохладный ветер. Оказавшись возле отца, Юи сделал легкий поклон и сел напротив. Парень не намеревался заговорить первым, ожидая, пока старший Амане начнет важный разговор сам. Он чисто из-за страха и вежливости перед старшим никогда не открывал рта, пока тот не даст на это своего согласия. Юичиро действительно его боялся, но даже этот страх не заставлял браться за ум и строить из себя достойного наследника, просто потому, что он сам понимал, что не сможет; что все это – напрасная трата времени. Амане не заставил себя долго ждать и, подняв глаза на сына, начал: — Итак, дело важное, Юи, потому выслушай меня со всей серьезностью и терпимостью до самого конца, не перебивая. После этих слов все внутри Юичиро будто оборвалось, появилось назойливое плохое предчувствие, с каждой секундой только больше подпитывающее родившуюся тревогу. От разговора, как бы ни хотелось, уйти не удастся, потому Юичиро ответил отцу только коротким кивком, намереваясь выслушать его просьбу. — С семьей Шиндо — уверен, даже тебе они знакомы — на протяжении долгих лет мы соперничали за первенство в стране. Никто из нас никогда не смел уступать дорогу, искусно вставляя палки в колеса. За все это время, в нашей общей истории насчитывается немало конфликтных ситуаций, которые грозились перерасти в настоящую войну. Мы ненавидели друг друга и уважали. Уважали за то, что наши семьи достойны друг друга. Но сейчас, Юи, пришло время положить конец ненависти, оставив на чаше весов лишь уважение. После долгих переговоров, было решено заключить один прочный союз, который объединит наши семьи. Амане внимательно слушал каждое слово сказанное отцом, и, когда тот закончил, Юи осторожно спросил: — И что же из себя представляет этот союз? Плохое предчувствие буквально дышало в спину Юи, он заметно нервничал. — Я думал, ты поймешь, — произносит Амане. — Это брак, Юи. Кажется, паника была ни к чему, и Юи расслабляется. — Отлично, значит, ты хочешь жениться на женщине из семейства Шиндо. Замечательная партия, поздравляю. Старший Амане позволяет себе легкую улыбку, хотя в глазах читалась все та же холодность. — Нет, Юи, заключать брак собираюсь не я. Сердце Юичиро начинает отбивать бешеные ритмы где-то в районе пятки, и он с ужасом понимает, что этот день настал – тот день, когда собственную судьбу за него решат так подло. — Я? — тихо интересуется он. — Именно. Юичиро тяжело вздыхает, уставившись в окно. Хоть он и понимал, что рано или поздно это случится, но что так скоро, было для него настоящей драмой. Если он женится, то о свободе можно навсегда позабыть — со стервой-женой ведь никогда не побездельничаешь, а о том, что на его плечи с новой силой могут взвалиться трудности, как наследника, и говорить не стоит. Поняв, что даже препираться нет смысла, Юи переводит взгляд на отца и без какого-либо энтузиазма интересуется: — Ну, ты скажи, она хотя бы красивая?***
Великолепная библиотека все также встречает своего частого гостя, который дни и ночи напролет просиживает в ней все свое свободное от занятий время. Молодой наследник семейства Шиндо, Микаэла, не упустит любой подвернувшейся возможности перечитать любимое произведение или найти что-то новое. Он полностью посвятил себя этим рукописным творениям, решив, что они его лучшие друзья. С ними он всегда чувствовал себя уютно, потому что именно в их компании можно было быть самим собой, опустив надоедливый и банальный до тошноты этикет, который необходимо было соблюдать при общении с людьми. Иногда Микаэла приходил сюда с тем, кто и привил ему любовь к книгам. С Хиираги Шиньей — своим учителем и наставником, с которым он тоже мог быть по-настоящему откровенен. — Отлично, знал, что ты здесь! — радостный голос оповещает блондина о том, что он теперь не один. — Прости, если помешал. Молодой мужчина с белыми волосами проходит к столу, который донельзя был завален разными книгами. На вопрос «Зачем вытаскивать с полок так много, если все равно не успеешь прочитать за один раз?» Мика отвечал, что так ему удобней. — Да ничего, — Шиндо абсолютно не был расстроен тем, что ему помешал именно его наставник: он всегда был рад компании Шиньи. — Что-то случилось? В руке своего наставника Микаэла заметил небольшой конверт, который тут же был передан ему в руки. — Это тебе от твоих родителей. К сожалению, они пока не могут вернуться в особняк и обговорить все с глазу на глаз. Микаэла недоверчиво берет письмо и, покрутив его в руках с разных сторон, рвет его. По мере чтения его глаза становились все больше, внутреннее спокойствие улетучивалось, словно его и не было. Прочитав последнюю строчку, он молча сидит еще некоторое время, затем переводит испуганный взгляд на Хиираги, лицо которого выражало обеспокоенность. — Ты знаешь, о чем тут написано? Шинья кивает и отводит виноватый взгляд, как если бы он сам был автором этого письма. — Это невероятно, как они могли так поступить?! — Двум враждующим семьям необходим прочный союз. К сожалению, они выбрали не то время, ведь у обоих сторон нет подходящих кандидатур, чтобы можно было заключить идеальный брак. Они были вынуждены пойти на столь отчаянные меры. — Только не говори, что ты являешься сторонником этой безумной идеи! — Микаэла не выдерживает и срывается, подскочив со своего места. — Что ты, ни в коем случае. Я считаю этот поступок аморальным и неприемлемым, но ведь у тебя уже нет выбора… Думаю, не только у тебя. Микаэла бросает короткий взгляд на исписанный лист бумаги, зацепившись глазами за имя того, кого ему так любезно навязали. — Верно. — Шиндо выходит из-за стола и подходит к окну. Облокотившись о подоконник, он смотрит в пол, обдумывая полученную от родителей новость и слова Шиньи. Действительно, выбора у него нет, с тех пор, как он появился на свет его лишили свободы действий, потому он вынужден повиноваться воле своих родителей, которые сейчас стояли во главе семейства. — В любом случае, — голос Хиираги привлек внимание Микаэлы, — здесь сказано, что все условия будут обговорены только послезавтра. У тебя будет немного времени, чтобы что-нибудь придумать. — Разве это возможно? — Можно ведь каким-то путем облегчить этот приговор. Ну, а если нет, — Шинья берет в руки письмо и вычитывает нужную строку, — «Ты зачислен в ту же школу, где учится Амане. Завтра твой первый день, тогда вы сможете встретиться друг с другом.» Моли богов, чтобы он тебе понравился. — Сказав это, Хиираги издевательски улыбнулся. Таким образом он пытался подбодрить своего ученика, и, хоть это не произвело желаемого эффекта, Микаэле немного, но полегчало. Шиндо все еще отказывался верить в то, что с ним происходит. Мало того, что ему навязали в жены парня, вдобавок к этому его устроили в школу. Он давно дал родителям понять, что меньше всего на свете желает там оказаться. Микаэла являлся приверженцем мысли, что домашнее обучение куда эффективнее традиционного, а от сверстников, да и просто большого скопления людей, его всегда бросало в дрожь, и сразу становилось не по себе, окажись он в шумной компании. Это качество противоречило его будущему статусу, потому он старался через силу терпеть все пышные приемы, на которые часто был приглашен. Микаэла понимал, что ему было необходимо избавиться от этого страха, но все равно поставил крест на школе, и даже не думал стирать его. Тем не менее сейчас родители нарушили данное сыну обещание. И самое ужасное в данной ситуации было то, что он не мог пойти поперек их слова. — Хорошо, сделаю так, как они хотят. — Микаэла едва заметно поморщился от своих слов, будто сам не ожидал, что выдаст нечто подобное. — Но и сдаваться не собираюсь, ведь ясно видно, что в этом союзе есть одна очень важная проблема! — он отходит от окна и облокачивается на стол, злобно сверля своего наставника глазами. — Что ты имеешь в виду? — Сам посуди. Если этот брак и состоится то, что дальше? Разве обоим семьям не нужен следующий преемник? Что они с этим собираются делать? — Последнее предложение Микаэла задумчиво проговорил про себя, словно пытаясь докопаться до истины. — Есть одно предположение, думаю, они им и воспользуются, но озвучивать я его не буду. Шинья наиграно развел руки в стороны. — Что? Почему? — Думаю, мне пора. Хиираги встает, но рука Микаэлы сильно одергивает его, разворачивая к себе лицом. Сам мужчина не теряется и, взяв со стола книгу, слегка ударяет ею по голове Микаэлы. — Прости, но нет.***
Этот день не мог кончиться для Юичиро хуже, но Глен таки смог сделать его хуже, на протяжении всего вечера заставляя парня делать домашнюю работу. Соврать и сказать, что уже все сделано, Юи не смог: тот проверил истинность его слов и даже после этого стоял над душой, ожидая, пока Амане все сделает. При необходимости пришлось подсказывать. Слишком часто пришлось подсказывать. При каждой ошибке Глен делал колкое замечание, за что получал раздраженный взгляд. — Черт, как же ты безнадежен. — Устало вздыхает Ичиносе за спиной у Амане. — Я слышал это уже восемь раз, может, хватит уже?! — На правду не обижаются. Проследив за реакцией парня, Глен наконец замечает, что тот находится на грани срыва. Еще немного, и по комнате начнут летать тетради и учебники, а его самого, однозначно, с криками и матами выставят за дверь. — Так что случилось? — Этот чертов старик… — Амане до хруста сжимает карандаш в руке, затем продолжает, — представляешь, он без моего согласия решил женить меня! Ичиносе удивляется: — Разве этого не стоило ожидать? Думаю, в этом нет ничего удивительного… Не успел тот закончить, как Юичиро разворачивается к нему и кричит: — Нет! Я не ожидал, что в жены он выберет мне парня! Понимаешь, парня, мать его! Такое заявление действительно озадачило Глена, и теперь он выглядел по-настоящему удивленным, даже не зная, что на это ответить. Сам Юи и не стал от него ничего ждать, он сел обратно на стул и принялся дальше разбираться с задачей, которая казалась ему абсолютно нерешаемой, прям как его жизнь, в которой творилась непонятная неразбериха, и ей не было видно ни конца, ни края. Ни Амане, ни Шиндо никак не могли уснуть этой ночью, понимая, что из оков, что звались Обязанностью, им ни за что не выбраться. Они плотно были прикованы к ним так, что о любых попытках побега даже думать не стоило. Их нынешняя жизнь ни разу не казалась им сладкой, и чем ближе становился час встречи, тем больше они осознавали, что дальше будет только хуже.