Сплошное недоразумение

Все началось банально: с первого курса университета, куда вместе со мной поступил этот вроде как незатейливый паренек. Он был похож то ли на воробья, то ли на котенка. От него, как говорила наша общая однокурсница, но исключительно за глаза, так и веяло милашеством. Правда, всерьез из девчонок его никто не воспринимал. Пусть Санек и прилагал кучу усилий, чтобы не выглядеть пай-мальчиком, но куда там, когда ты родился с геном мимишности? Зато всерьез его воспринимал я. Мне хватило и двух месяцев, чтобы понять и поплыть, хотя я бы не сказал, что Санек был прямо весь такой в моем вкусе. Но я был би, против этого не попрешь, а сердцу не прикажешь. Не сказать, что от того особо страдал, ибо, как говорится, любить нужно богатый внутренний мир партнера, в этом плане выбор у меня был куда шире. Что тоже являлось плюсом. Своих взглядов я никому не навязывал, пропагандировать свой образ жизни не пытался, потому моих прав, видимо, никто не ущемлял. Главное, как говорится, не нарываться, где не просят, тусоваться там, где надо, и вообще стараться не отсвечивать. Я даже мог представить картину, когда бы я пришел домой, на кухню, сел на табуретку и признался бы со вздохом матери: - Мама, а я и мальчиков люблю. Мама бы уронила бы тарелку, которая по закону жанра находилась в ее руках в стадии натирания до блеска, и медленно осела бы на пол, ошарашенно глядя на меня. А потом добавил бы, немного подумав: - Ты только папе не говори. Отец был суровой сибирской закалки и вообще являл суровость во плоти. Мы с сестрой даже дневники ему с "лебедями" показывать опасались, боясь быть битыми, а уж тут... Такой вот каминг-аут по-русски. Парнем я был довольно видным, чем откровенно и пользовался. Сестра утверждала, что во мне из положительного была только внешность, а вот умом меня природа обделила, впрочем, с характером тоже промахнулась. - Не завидуй, - извечно парировал я. – Это не красит. Еще, гляди, и морщины преждевременно появятся. Сестра только закатывала глаза и удалялась, тем самым закрывая бессмысленный по сути диспут. И все же для себя я решил сблизиться с объектом своих весьма откровенных мечтаний, ибо вытравить его из мыслей посредством заведения иных интрижек не получалось. Начинать было, конечно, с дружбы, потому как я не заметил за Саньком томных взглядов на представителей сильного пола. Санек сначала присматривался ко мне, а после мы сдружились. Не сразу, конечно, постепенно. Но ко второму курсу мы стали дружбанами, хоть и весьма колоритными, поскольку слишком уж разными были. И не только внешне. За мной еще с начала учебы закрепилась слава местного раздолбая и плейбоя, а Саньке отлынивать от учебы, при всем его желании не выглядеть пай-мальчиком, не позволяло обучение за счет государства и мама, которая воспитывала его одна и надежды которой он обязан был оправдать. А вот мои надежды не оправдались от слова «совсем»… Мне было отведено место во френдзоне. И без глупостей. И я бы никогда не подумал, что буду знакомить того, кто нравился мне, с девушками, которые нравились ему. Видимо, это была карма. Жестоко, но справедливо. Но только чуть-чуть. Однако Саньку не везло. Девушки продолжали воспринимать его как друга, Зализывал его сердечные раны я. Точнее, шел вместе с ним в какой-нибудь бар, где этот котенок напивался до уровня поросенка. По-своему мило, но в хлам. Потом ему было стыдно перед всеми. Но это было уже потом. Там его развозило на откровенные беседы, и Санек честно рассказывал мне, как тяжело живется тем, кто метр с кепкой, и кто имел неосторожность родиться смазливым. - Я мужик, Палыч! – едва ворочая языком, но с полной уверенностью в своих словах вещал Санек. –С..слышишшшшь! Мужик! - Да, понял я, понял, - уверял его я, едва не ляпая, мол, и меня это устраивает, но вряд ли Санек мои вкусы оценил бы. Далее следовала моя самая нелюбимая часть откровений: - Терпеть не могу гомиков… Уроды… Санек, как выяснилось, не просто не интересовался радужными отношениями, он вообще оказался ярым гомофобом, которому дай только волю, и он порешит все голубое племя на хрен. Подобную его ненависть я связал с тем, что ему катастрофически не везло в любви. Более того, некоторые девушки считали его геем. Мол, не может быть такой милый паренек являться представителем традиционной ориентации. Так что у Санька была причина не любить геев. Внутри меня чувство злорадства тихо душилось, пиналось и порезалось на мелкие кусочки жалостью и влюбленностью в этого по-своему несчастного паренька. Потому я, как мышь, которая плакала, кололась, но продолжала жрать кактус, как мазохист со стажем, знакомил его все с новыми девушками. Но, как видимо, не судьба была Саньку заиметь подружку, а я же боролся с желанием воспользоваться его уязвимым во всех отношениях положением, чтобы опосля свалить все на алкоголь и банальное «тебе приснилось, пить надо меньше, пьянь». Несколько спасали приключения на стороне, которые все без исключения были Сашами, пусть даже они и пытались меня поправлять. Наверное, не стоило навязываться ему в друзья, чем больше я Санька узнавал, тем сильнее вяз в этом болоте. Потом мне в рюкзак подбросили идею, точнее шоколадку, пусть и несколько подтаявшую. Некая невидимая поклонница порадовала меня шоколадкой и открыткой, которая пропахла цветочным ароматом и которая приглашала на свидание. Сладкое я не любил, зато прекрасно знал, кто являлся заядлым сладкоежкой и кому можно было переметнуть анонимную поклонницу. Конечно, не саму ее, а ее копию, созданную мной. Я решил, что Санька оно хоть как-нибудь воодушевило бы. И я стал подбрасывать ему шоколадки и записульки, обливая последние сестринскими духами. Кстати, записульки конспирации ради писала соседка по площадке, которой я сказал полуправду, мол, все ради дружбы, чтобы воодушевить одного хорошего парня и склеить ему разбитое сердце. В общем, Оксанка старалась, несмотря на то, что ей было тринадцать. Да и почерк не выдавал возраста владелицы. Санька радовался шоколадкам, как ребенок Новому году. Он наивно рассказывал мне о том, какой представляет свою поклонницу, а я чувствовал себя обманщиком, но неожиданно счастливым. В мыслях он, наверное, уже давно женился на своей милой О., как она обозначала себя в записках, завел кучу детишек и жил долго и счастливо. Все было банальным, но Санька, будучи брошенным отцом, относился к семейным вопросам довольно серьезно. Но я определенно заигрался. Любовь делает тебя глупым, как факт, вымывает банальную логику из мозгов, стирает понятие смысла из памяти. Надо было прекращать всю эту ахинею, но я совсем одурел от своей влюбленности. Что совсем уж потерял чувство меры. Вся эта игра в подброшенные сладости принесло Саньку больше радости, чем все, что я делал для него до этой сахарной авантюры. Вот только дураком Санек не был, потому я недолго тратился на шоколадки и получал пенделя от сестры за якобы пролитые духи. Одним весенним утром, когда солнце щедро дарило лучи тепла, но далеко не любви, всему миру, он меня запалил. Картина маслом: пустая аудитория, Санек, я и шоколадка с запиской. - И как ты все это объяснишь? – из взгляда его светлых глаз разом исчезло все дружелюбие, а меня аж холодный пот прошиб, но терять самообладание было рано. - Как догадался? – вопросом на вопрос поинтересовался я, бросая плитку на стол. - От тебя пахло теми же духами, - вяло, но все же удостоил меня ответа Санек. - О, как… - пробормотал я, мысленно костеря себя за то, что прокололся на столь очевидных вещах. - Так как объяснишь? - Да ты мне вроде как нравишься, - буднично пожал плечами я. Или стоило упасть на колени? Я почувствовал ядовитую, опалившую меня изнутри злость за то, что из меня едва ли не преступника делали. На какие-то пару секунд Санек замер, кажется, калькулируя в голове разницу между дружеским «нравишься» и моим. Я же говорил, что он дураком не был. - Ты идиот! Придурок! – на Саньку было больно смотреть, но пришлось. - И гей, - округлив глаза, будто рассказывал страшилку, закончил я. – Точнее я играю за два лагеря, но тебя это мало, чем утешит, правда? - А еще ты предатель, - с какой-то горечью в голосе поправил меня Санька, что вся моя броня из сарказма пала. Кажется, я несколько переусердствовал, а Санек схватил свою сумку и выскочил прочь из аудитории. Лучше бы он меня ударил. Наверное, я даже заслужил мордой об стол. В течение недели в университете Санек не появлялся и на звонки не отвечал. Потому я не выдержал и поехал к нему сам.