***
– А вы, что думаете об этом, мистер Хардмен? – старческий голос заставил отвлечься Наполеона от созерцания абсолютно белых портьер банкетного зала. – Я не аналитик, – не охотно отозвался Соло. – Значит, вы не можете предположить, к чему приведет заключение этого договора? – Даже не будучи аналитиком, можно понять, что ваши старания бесполезны, – мягко улыбнулся Наполеон, наконец, переводя взгляд на мужчину, сидевшего, напротив. Соло всегда превосходно чувствовал людей, выбирая необходимую линию поведения для той или иной ситуации, чтобы добиться поставленной цели. Сегодня, подменяя настоящего мистера Хардмена, англичанина и банкира. Ненавязчивость и даже лень, с которой разговаривал американец, привлекала к себе внимание, а острота и емкость фраз вызывали должный интерес. – Но это единственный выход! Наполеон картинно вздохнул и, нагнувшись ближе к собеседнику и ажурному сервизу, проговорил: – Один тот факт, что государственное учреждение доверяет свои дела частным лицам, уже нонсенс, а вы еще хотите получить от этого выгоду, не много ли вы ждете? – показалось, что-то теплое задело правую ногу, кажется, салфетка съехала с колен. – Естественно, это известное предприятие на мировом рынке, – самодовольно произнес сам мистер Картер – хозяин вечера и глава компании, подготовивший сделку, которую Соло должен был сорвать. – Оно не принадлежит правительству, – снова, чуть касаясь тепло прошлось вдоль бедра, Наполеон невольно вздрогнул. – И что это меняет? – Все, – часть дела была сделана, немного громких фраз и он заинтересовал своими словами очень многих, осталось немного надавить, приводя достойные аргументы. – Это равносильно отдаче национального банка в частные руки. Теперь, когда Наполеон пытался отодвинуться от стола и занять более удобную позу, ему не показалось, что-то жесткое помешало это сделать и наоборот резко придвинуло еще ближе. Не ожидавший подобного, Соло вцепился в столешницу, так что зазвенели бокалы, но быстро овладев собой, он выпрямился. Вдруг это что-то вернулось, обвив щиколотки, и привязало их к ножкам его собственного стула. Наполеон беззвучно охнул. – Какой еще аргумент вы можете предложить, мистер Хардмен? – холодно поинтересовался хозяин компании, он ненавидел выскочек, даже занимавших важные посты, и готов был к любой самой жесткой полемике. – Человеческий фактор, – ответил Наполеон. Он уже не так внимательно следил за словами собеседника, и искренне радовался, что неожиданно два политика с его стороны стола вступили в разговор. Все были увлечены беседой и не заметили, как побледнело и вытянулось лицо американца, потому что загадочные прикосновения снова вернулись. Мягкими движениями руки незнакомца прошлись от икр до бедер, сминая и поглаживая, они поднялись выше к паху и резко раздвинули ноги. Соло начала бить мелкая дрожь, вроде бы никто не заметил, как он снова оперся на стол, сцепляя руки перед собой. Он судорожно вздохнул и прислушался к говорившим, это единственное, что он мог сделать ведь его уже так дерзко взяли в плен. – Я об этом и говорю, мы потеряем больше, если будем просто сохранять лицо перед страной, как гордые львы, как всю жизнь делали наши предки, и как нам предлагает сделать мистер Хардмен, – проговорил мистер Картер, самодовольно глядя на Наполеона, - гордыня – это губительный порок! Тихий трескающий звук молнии, уловленный только чутким ухом американца, как приговор, обрывает все внутри. Сердце начинает бешено колотиться, на лбу выступает испарина. «Нет, не может быть!» – эти руки, что сейчас, эти пальцы... неужели... Надо было это остановить! Подняв взгляд на ожидавших ответа гостей и хозяина, он скользнул рукой под скатерть, чтобы пресечь непоправимые действия. – То-то вы сейчас гордитесь тем, что готовы рискнуть репутацией государства ради нескольких миллионов! – хмыкнул Наполеон, найдя теплую ласкающую ладонь своей, и тут же сжал зубы, от неожиданной боли в запястье. – Экономика страны сейчас не в лучшем состоянии, и нам важны любые средства, поступающие в бюджет, – прозвучал спокойный голос финансиста, чуть заметно улыбнувшемуся упрямому юноше. Наполеон же, наигранно ответив на улыбку, вернул руку на стол, потирая пальцами другой отчетливые следы укуса. Что ж, сопротивление, похоже, бесполезно. Тем временем теплые ладони достигли желанной цели, и, высвободив мягкую горячую плоть, начали поглаживать и распрямлять складочки нежной кожи на не возбужденном органе, водя пальцами по его длине и чувствуя, как он набухает, приобретает внушительные размеры. – Но если, как я сказал, сыграет че...ловеческий фактор, то провалится не только сделка, пресса ваш главный враг, а не на...циональные долги, вы можете потерять все, – ему все же удалось сохранить твердость в голосе и неуверенными движениями натянуть скатерть на себя до пояса, чем вызвал заинтересованный взгляд соседа за столом. Улыбнувшись ему, Наполеон провел по лбу тыльной стороной руки, и судорожно выдохнул, заставив себя успокоиться. Вдруг движения ладоней участились вверх-вниз, все тепло сосредоточившееся в паху, вместе с собой забрало и способность ясно мыслить. – Мистер Хардмен, с вами все в порядке? – впервые за весь вечер подала голос жена мистера Картера, она сидела рядом со своим мужем и взволнованно осматривала гостя, – ваше лицо, оно покрылось, красными пятнами, у вас, может, аллергия на устриц? Услышав тихий смешок снизу, Соло раздраженно посмотрел на салат из морепродуктов, лежащий в его тарелке, а миссис Картер продолжала говорить. – … вам всего лишь стоит выпить воды, – тут его члена коснулось что-то влажное и мягкое и Наполеон, вновь дергаясь, попытался выдать реакцию своего тела за попытку дотянуться до графина с водой. – Давайте я вам помогу, – сказал мужчина, сидящий рядом, наполняя бокал прозрачной жидкостью. – Спасибо, – Наполеон старался пить спокойно, несмотря на жар, раздиравший его изнутри. Кадык мерно двигался, проталкивая воду, как вдруг Соло чуть не поперхнулся и не облил себя содержимым стакана – горячий рот вобрал его член полностью, он перестал лишь дразнить его, переходя к основным действиям. Остальное Наполеон допил большими глотками, зажмурив глаза. Поставив стакан, он глубоко вздохнул, выравнивая дыхание, стараясь абстрагироваться от тягуче нежных посасывающих движений, поигрываний и ласк умелого языка. «О, боже, я не выдержу» – пронеслось в голове американца, когда меткие зубы прошлись по стволу и их путь повторили чуть шершавые губы, снова раскрываясь и всасывая твердый орган, обильно выделяющий смазку. – Мне уже лучше, – с неожиданной хрипотцой в голосе произнес Соло и кинул взгляд на мистера Картера, тот прищурившись с интересом наблюдал за странным поведением своего гостя. Он и его собеседники решили не угнетать мистера Хардмена своими вопросами и продолжили обсуждение деталей крупной сделки без его участия. Наполеон же приложив кулак к своим губам, вцепился в него зубами и прикрыл глаза, принимая решение все же сконцентрироваться на ласках, ведь тогда это мучение закончится быстрее, и он сможет спокойно вздохнуть. Тело вновь охватила дрожь, в голове обосновалась звенящая пустота, движение рта ускорились, все глубже принимая член в упругое горло, руки начали массировать яички, перекатывая их между пальцами, мягко поглаживая подушечками, растирая по ним слюну, полностью покрывавшую ствол, и теперь смазывающую тонкую кожу самого незащищенного места. Наполеон подходил к финишной черте, приоткрыв рот и облизав пересохшие губы от сухого горячего дыхания, как вдруг до него долетели роковые слова, которые озвучивал низкий голос хозяина. –...значит так мы и поступим! Соло не выдержал. – Если вы подпишете договор, то потеряете все! – громко с придыханием произнес американец, он не мог противиться эмоциям, что сейчас нарастали как снежный ком, а пульсация члена становилась все чувствительнее и сильнее. Наполеона трясло, он понимал, что если не остановит мистера Картера сейчас, то провалит задание. Весь зал ждал пояснения его бурного восклицания, а еще он знал, что буквально два движения восхитительного влажного рта и он кончит, – эта...фирма... специально со...– электрический разряд, что все это время накапливался в его бедрах, вырвался наружу пронзая тело сладкой судорогой и выливаясь горячей белой струей спермы в рот виновника этого блаженства, –...гласилась на соглашение... – тот же стал жадно глотать и высасывать ее, снова посылая маленькие импульсы наслаждения по всему телу бедного американца, – с невыгодными для себя условиями, - и уже более уверенно и спокойно, – чтобы впоследствии завладеть полными правами на приватизацию и разорить одну из важнейших организаций государства. Естественно вы сможете ее вернуть с минимальными потерями для страны, но об этом пройдут слухи и тогда пресса сыграет главную роль в их распространении, после чего они дойдут до глав других государств, имеющих влияние после распада нацисткой Германии. Не разуверившись в ответственности Великобритании, они все же не согласятся, дать нам главенствующую роль в секретном проекте, который так усердно готовит совет. И куда именно наше государство вложило больше всего сил. Абсолютная уверенность и ясность снова были обузданы Наполеоном, и незаметно улыбнувшись, он свободно вздохнул, все еще чувствуя приятную слабость в нижней части тела. – Но... – кажется, мистер Картер был лишен возможности сказать что-либо, уж больно сильно вывели его из равновесия слова банкира. – К сожалению, мой дорогой Томас, он прав, я смогу подтвердить планы этой компании, только если вы дадите доступ к бумагам мне и, думаю, мистеру Хардмену, он заслуживает доверия. Мистер Картер долго смотрел на расслабившиеся черты лица нахального банкира прежде чем кивнуть в знак согласия своему финансисту. Двери в зал открылись, и всех гостей пригласили в комнату отдыха для менее официального продолжения вечера. Гости оживились и поднялись со своих мест, неторопливо снова заводя беседы, они проходили в другое помещение, опустошая это, и оставляя в нем двух мужчин. Медленно обойдя зал, пожилой финансист приблизился к молодому банкиру, до сих пор сидевшего за столом, откинувшегося на спинку кресла и запустившего ладони в свои идеально уложенные черные волосы. – Мистер Хардмен, вы, за один вечер справились с тем, чего я пытался добиться уже несколько дней. Поздравляю, вы теперь входите в приближенный круг. Ваше выступление, – мужчина сделал паузу, подбирая слова, – было чересчур эмоциональным, но эффективным. Пожав руку Наполеону, финансист ухмыльнулся и вышел, оставляя Соло наконец-то в одиночестве. Только за пожилым мужчиной закрылась дверь, как Наполеон моментально вскочил с места, его ноги уже давно ничего не сдерживало. Вслед за этим, полы белой ткани отодвинулись, и оттуда вылез Курякин, поправляя складки на брюках, он взглянул на Наполеона с самодовольной улыбкой. – Илья, какого черта?! – Не думал, что реакция будет настолько бурной, – в его голосе слышалось искреннее веселье. Наполеон выдохнул и прикрыл глаза, он впервые за долгое время не мог сказать ничего связного. В голове вдруг вспыхнули размазанные картинки: горящая настольная лампа, пустая бутылка с глухим звоном упавшая на пол, рот зажат сухими требовательными губами, одна рука на затылке, другая опущена между ног. – Ты проиграл пари. – В тот вечер мы… – медленно начал Соло постепенно вспоминая новые отрывки той ночи, когда они заключили пари. Как он сам тянулся, прижимаясь к горячему телу, как отвечал на острые ласки, как следил за трепещущими светлыми ресницами, когда Илья закатил глаза в накрывшем его блаженстве. – Я так и знал, что ты все забыл, но, с другой стороны, это дало мне преимущество, – снова нарушил тишину Илья. Он ждал, сцепив руки на груди, наблюдая как сильнее морщится лоб американца, тот по-видимому вспоминал все больше деталей. В конечном итоге он шумно выдохнул и потер лицо руками, а потом взглянул на русского своим обычным насмешливым взглядом. – Ты и в правду удивил меня, не знал, что человек с твоей комплекцией может поместиться под столом, – проговорил Соло и добавил, когда они тихо вышли из зала оставшись не замеченными, – кажется я придумал новое пари, и ты проиграешь. – Это мы еще посмотрим, ковбой.Часть 1
24 августа 2015 г. в 18:52
– Я смогу тебя удивить.
– Мы это уже проходили, – скептически вздохнул Наполеон и снова повернулся к зеркалу, порой упрямство русского действительно поражало, но не настолько, чтобы признать это.
– Просто еще не было подходящей ситуации, – спокойно возразил Илья.
– Да брось уже, знаешь же, что бесполезно, – ухмыльнулся Соло, затянув галстук.
Илья ничего не ответил, только отвернулся к окну. Это чертово пари, сдуру заключенное три недели назад, выбивало его из колеи. Тогда в последний день их миссии появились осложнения, и Уэверли отправил на помощь агентам А.Н.К.Л. еще несколько людей из британской разведки. То была впечатляющая операция, они могли выйти с блестящим успехом из безнадежной ситуации, но решающим стал тот факт, что Уэверли тоже оказался пешкой. Они слишком поздно поняли, что невольно стали участниками крупной диверсии, устроенной лишь для того, чтобы скрыть настоящее действие, происходившее за сотни километров далеко на другом материке. Их не планировали оставить в живых, но они выкарабкались.
«Человек способен абсолютно на все» – слова Наполеона перебили шум винтов, когда Уэверли все же смог организовать им эвакуацию, и огромный «Уэссекс» переносил их через Средиземноморье. И тогда они впервые напились, не просто пропустили пару стаканчиков, они опустошили весь бар, казалось, только терпкие реки алкоголя могли смыть всю боль и грязь того дня. Нервы сдали даже у непробиваемого русского, нет, это не было похоже на обычный приступ гнева, это был смех жуткий истерический над бредовыми шутками Наполеона. После долгих философских разговоров, которые они могли начать только после второй или третьей бутылки, их нагнала усталость, принося долгожданное расслабление, и они в шутку заключили пари, что Илья сможет удивить Наполеона, ведь как утверждал русский – есть в душе человека такие закоулки, которые не может познать никто. И теперь каждый день Илья, изначально веривший в свою победу, ломал голову и придумывал разные способы добиться искреннего изумления в глазах американца. И все чего он добился – это очередная наглая усмешка.
– Послушай, если в следующий раз мне снова придется спасать твою шкуру, и докладывать об этом Уэверли… – Илья раздраженно хмыкнул. Что же это творилось? С каких пор он поддавался на бесхитростно завуалированную манипуляцию американца.
– Прекращай, – раздраженно прервал его Курякин, поджав губы, направился к входной двери. Признавать свое поражение было чертовски неприятно, но он знал – оно временное.
– Я думаю, что отделаюсь одним ужином и сразу вернусь обратно, – зачем-то сказал Соло, выглядывая из-за зеркала. Темно синяя «тройка» смотрелась на нем как всегда безупречно. И Илья в очередной раз убедился, почему, если нужно было, Наполеона выставляли на показ, а его самого отправляли в прикрытие. Один учтивый и чуть насмешливый взгляд синих глаз, глубина которых так кстати подчеркивалась цветом костюма, и вот – идеальный отвлекающий фактор. «Даже Гэби не справилась бы лучше» – промелькнуло у Ильи в голове, но он ничего не ответил, только скользнул взглядом по идеальной фигуре американца и вышел из номера.