Восемь месяцев счастья

Изуки сглотнул вставший поперек горла ком, облокачиваясь о ледяную стену. Он слышал крики. Кажется, кто-то стучал в дверь его комнаты. Хотя, какая разница? Остальной мир теперь не многое значит. Сегодня разбился его собственный маленький мирок. Нет, их мирок. Изуки медленно съехал по стене на пол, пустым взглядом уставившись в одну точку. От осознания собственной беспомощности хотелось кричать, разбивать вдребезги зеркала. Сделать хоть что-то, дабы больше не сидеть на месте, тоскуя об утрате. Ему хотелось просто забыть. Липкий холод и едкая боль постепенно улетучивались, оставляя на своем месте лишь какое-то странное, доселе ему незнакомое, гнетущее чувство, и пустоту, разъедающую изнутри. Должно быть, именно это ощущение называют «боль утраты», разве нет? Изуки до боли сжал в руках рамку с фотографией. На пол посыпалось битое стекло, а вместе с ним по бледной коже заструились капельки крови. Шун уставился пустым взглядом на алые пятна на паркете. — Эй, ну я говорил тебе! — Кога осуждающе покачал головой, доставая из пакета очередной сверток бинтов. — Говорил же! Изуки прикрыл глаза, с интересом наблюдая, как ловкие длинные пальцы перематывают его руку. Быстро и как будто второпях, но в то же время с осторожностью, бережно прикасаясь к уголкам кровоточащей раны. Те участки кожи, которых касались тёплые кончики пальцев ещё некоторое время приятно покалывали, заставляя Шуна жмуриться от удовольствия, не контролируя расползавшейся по губам мечтательной улыбки. — Шинджи… — тихо позвал Изуки, не отрывая расслабленного взгляда от сосредоточенного лица парня. — Ась? — Кога резко вскинул голову, недоуменно моргнув пару раз, стоило ему только встретиться взглядом с блестящими серыми глазами. — Ты чего такой довольный? — насупился Коганей, настороженно приподнимая одну бровь. Здоровой рукой потянув несопротивляющегося парня за ворот рубашки на себя, Изуки уткнулся носом куда-то в район шеи, с удовольствием втягивая носом воздух. Перебирая каштановые, немного колючие на ощупь волосы, Шун приблизился, тихо прошептав на ухо: — Я люблю тебя, Шинджи. Коганей умиротворенно вздохнул, прикрывая глаза, устраивая свою голову у него на плече. — Шун… — Кога лучезарно улыбнулся, приобнимая его за плечи, — я тоже люблю тебя. Изуки пару раз моргнул, стирая с щек влажные дорожки. Попытки унять бьющую его дрожь проваливались раз за разом, заставляя парня снова и снова беззвучно глотать слёзы. Они встречались восемь месяцев. Изуки был на седьмом небе от счастья. Он обещал никогда не бросать его. Вот только, похоже, у судьбы были совсем другие планы на этот счёт. Всё начиналось слишком хорошо, чтоб быть правдой. Робкие взгляды. Наблюдая за энергичным парнишкой, Шун каждый раз не мог сдержать лёгкой улыбки. И каждый раз смущенно отворачивался, стоило карим глазам глянуть в его сторону. Что с ним происходит? Изуки не понимал. Пока что не понимал. Неловкие прикосновения. Теплота мимолетных касаний согревала его ещё продолжительное время, заставляя счастливо улыбаться. Казалось, каждый раз Кога дарит частичку своего тепла. Вот только для Изуки этого было недостаточно. Он хотел его всего. Задушевные беседы. Осенними вечерами они болтали о всяких мелочах. Голос Шинджи в такие моменты терял присущую ему звонкость. Он говорил тихо, размеренно. А Изуки не вслушивался в бесконечный поток слов, он просто наслаждался. Наслаждался мелодичными переливами негромкого голоса, следил за широко раскрытыми от восторга глазами, искрящимися энтузиазмом, за ежесекундно меняющимися эмоциями на загорелом лице. Шинджи был идеален. Идеален во всем. И эта идеальность поначалу не вызывала ничего, кроме восхищения. Поначалу. Первый поцелуй. Изуки всё ещё помнил тот морозный зимний вечер, помнил подрагивающие руки, обхватившие его плечи, маняющую теплоту дыхания у себя на щеке, аккуратное прикосновение чужих губ к своим, сладковатый привкус на языке. Шинджи был нужным. И таким манящим. Первый секс. Аккуратные прикосновения, тихие всхлипывания, сдержанные стоны, теплота чужого тела. Кога был рядом. Близко. Слишком близко. А теперь. Теперь ничего нет и не будет больше никогда. Осознание этого заставляло забиваться в самый темный уголок, кусать губы до крови от безысходности, бороться с диким желанием взять валяющееся на полу битое стекло и резко провести по руке. Изуки не может сделать такое. Он не хотел бы этого. Где-то рядом раздался грохот. Изуки даже не поднял головы, лишь сильнее забившись в угол, прижимая к себе фотографию. Почувствовав прикосновение на руке, Изуки вздрогнул. Нет, это не может быть Кога. Шинджи всегда был теплым, его тепло согревало, а руки, трясущие его за плечи, были холодные. Нет, ледяные. Изуки поднял влажные от слёз глаза, вглядываясь в нависшую над ним фигуру. Хьюга? Джунпей опустился рядом на корточки, неловко приобнимая Шуна за плечи. Ему сейчас нужна поддержка. Нужна как никогда. — Всё будет хорошо… — заверил он, прикрывая глаза, — не бойся, Изуки. — Хьюга-а… Джунпей прикусил губу, чувствуя, как промокает одежда от горячих слёз. Прижимая к себе бьющегося в истерике Шуна, он прикрыл глаза, скользя взглядом по фотографии в разбитой рамке, валявшейся на полу. Изуки с Коганеем в парке возле какого-то старого фонтана. Это было их последнее фото. — Всё будет хорошо… — уверенно прошептал Хьюга, поглаживая парнишку по волосам. — Ты справишься, Шун.