Между нами все кончено

― Это моя дочь, Малия, ― говорит Питер, и привычная небрежность в его голосе мешается с гордостью. Малия кривит рот, щурясь чуть насмешливо. Лидия представляет Питера, расчесывающего ее спутанные волосы и насыпающего хлопья в миску одновременно. Питера, пытающегося вклиниться в утренний трафик и договориться с няней насчет вечера. Питера, выслушивающего возмущения учительницы. Питера, помогающего дочери с домашним заданием. Готовящего ужин, читающего ей на ночь. А потом выясняется, что Питер Малию не растил, а нашел год назад, и Лидия с радостью вытряхивает эти образы из своей головы и подальше засовывает мысль о том, что дочь ее парня ― ее ровесница. ― Рада знакомству, ― кивает Мартин. ― Взаимно. ― Возьми у меня в столе, ― роняет Питер, переключаясь на омлет. Малия торопливо чмокает его в щеку: ― Спасибо, ― и заворачивает в спальню. О чем говорил Питер, Лидия понимает, когда она возвращается через минуту, на ходу пересчитывая шуршащие зеленые купюры. ― Все упирается в деньги, ― многозначительно сообщает Хейл, глядя дочери вслед. «Люблю тебя», кричит та из прихожей, тихо хлопает дверь, срабатывает замок. ― И мне это даже нравится. * Проблема Лидии Мартин в том, что она идеальна. Безупречные манеры, финансовая независимость, острый ум и язычок. Ее не найти под утро в дешевом пабе. Она не превращает разговоры в паясничество. Она не говорит все, что думает, и не делает все, что в голову взбредет. Она самосовершенствуется и знает себе цену. А еще Лидия Мартин очень наблюдательна. Замечает то, что для других людей ― мелочи незначительные. Тот же Стайлз, сообразительный и схватывающий налету Стайлз, парень Малии, с которым она вечно расстается, но в конечном итоге сходится вновь, словно привороженная, не замечает. Как Питер, поправляя на Малии капюшон, жадно проезжается пальцами по оголенной шее. Как Малия ненавязчиво поглаживает ступней его голень под столом. Как они смотрят друг на друга ― долго, тягуче. * Позицию наблюдателя Лидия выдерживает недолго. Ставит вопрос ребром, и Питер, ничуть не оробев, признается, что, да, черт возьми, они с Малией немного отошли от рамок чисто семейных отношений. На один крошечный экспериментальный шажок, который уже отмотали назад. Было и прошло, добавляет он после едва заметной паузы. Малия отстраняется от разговора. ― Мне все равно, что там у вас с Питером, ― говорит она в ответ на обвинительно-ревнивый тон, ― честное слово, все равно, но в наши со Стайлзом отношения не суйтесь, ясно? У нас все серьезно. Ей Лидия почему-то верит. Она возвращается домой, в их общую с Хейлом квартиру, и лишь тогда фрагменты в ее голове складываются в целостную картину. Взгляд вслед, пальцы на шее, едва заметная пауза. ― Поверить не могу! ― кричит Лидия, ошеломленная собственным открытием. Питер сбрасывает налет ехидной отчужденности, смотрит тяжело, сухо, недоверчиво. ― Ты до сих пор ее хочешь! Хейл дергает плечом. ― Догадалась. Молодец. ― Поверить не могу, ― снова произносит Мартин, уже тихо, на выдохе. ― Между нами все кончено? ― уточняет он. ― Между нами все кончено, ― кивает она. * На самом деле, Лидия ожидает, что после их разрыва Питер расскажет все Стилински. Но ее ожидания не оправдываются. Или Хейл лучше, чем она о нем думала, или находит себе новую утешительницу, или проясняет отношения с дочерью, что угодно, но следующим летом они встречаются на свадьбе Малии и Стайлза, которую Питер сам же и оплатил. ― Похоже на мазохизм, ― говорит Лидия, принимая у Хейла фужер. Он пожимает плечами. Оглядывается на принимающих поздравления молодоженов. ― Что ни говори, красивая они пара. ― Согласен. ― Ты один? ― Один. ― Я тоже. Они стоят, глядя на улетающую в небо охапку воздушных шаров. ― Я тут подумал, ― Питер щурится на солнце. ― Может, начнем сначала? ― Да пошел ты. ― Это «нет»? ― Скорее, «я подумаю». Ветер раздувает платье невесты. Лидия пошатывается и заливает штанину Хейла шампанским.