***
Чанёлю уже порядком надоело сидеть взаперти в этой уродливой больничной палате. Он хотел вернуться домой. Ему здесь вовсе не нравилось. Все стены и полы были совершенно белоснежными. На них не было ни красок, ни того, что могло бы зарядить энергией. Он чувствовал себя словно птица в клетке и ощущал себя заточённым в ловушку сумасшедшего дома, куда спихивали брошенных на произвол судьбы людей. Хотя причина, по которой его держали внутри больницы, заключалась в том, что родители слишком сильно любили Чанёля и не хотели, чтобы на нём осталась хоть одна царапинка, после автомобильной аварии. Чанёль вздохнул и направил свой взгляд в окно, на красивый пейзаж солнечного и тихого дня во дворе больницы. Зелёная трава выглядела такой мягкой и манящей. Листья деревьев спокойно колыхались на ветру. Вздохнув и затем, стянув с себя тонкую простыню, Чанёль почувствовал, как дрожь охватывает его руки. Лучи солнца пробивались в палату сквозь окно, и он был бы дураком, если бы остался внутри и превратился в глыбу льда из-за непрерывно работающего кондиционера. Чанёль свесил ноги с кровати и скользнул в тапочки, затем выпрямился и схватил со стула свою гитару. Перекинув ремень через плечо, он покинул эту промёрзлую и унылую комнату, в поисках дороги к безлюдному двору, где его уже ждало солнце. Проходя через приёмную, парень держал голову высоко, даже когда заметил перешёптывающихся медсестёр. Он проигнорировал их, и всех остальных, кто на него странно поглядывал. Чанёлю здесь не место. Он прекрасно знал это. Для них, состояние парня было ничто по сравнению с состоянием других пациентов, но как они могут понять всю боль и агонию, которую чувствовал он? Чанёль прошёл по дорожке через центр двора и сел на скамейку рядом с величественным клёном. Он сторонился затенённой части скамьи и приземлился туда, где солнечный свет мог дотронуться до него, ведь ему так хотелось ощутить долгожданное тепло. Чтобы напомнить себе оставаться сильным, Чанёль обхватил гитару двумя руками и поставил пальцы на старые и потёртые струны лада. Глядя на измученный и постаревший инструмент, он глубоко вздохнул и в хаотичном порядке начал перебирать шесть металлических струн. Звук не доносился до его ушей, но зато он чувствовал вибрацию от пальцев. Она пульсировала по венам, доходила прямо до его сердца и даже, несмотря на то, что парень больше не мог услышать эту чудесную песню, он играл и тем самым чувствовал её. Чанёль наигрывал свою любимую песню снова и снова, пропуская вибрацию гитары через всё тело, чтобы напомнить себе, почему он жив. Музыка. Он потерялся во времени и продолжал играть, невзирая на онемевшие кончики пальцев и сводящие судорогой от беспрерывной игры руки. Он не собирался останавливаться, но вскоре первая струна лопнула и ему, наконец, всё-таки пришлось это сделать. Чанёль ахнул от боли и быстро отдёрнул левую руку. Акустическая струна порвалась с такой силой, что порезала его палец. Прошипев, он поднялся со своего места и увидел медленно сочащуюся кровь из ранки. Парень небрежно вытер её об больничную одежду и, собираясь вернуться, схватил гитару за гриф. Чанёль возвращался тем же путём, что и тогда. Он шёл своей дорогой, когда уголком глаз заметил сгорбившуюся фигуру на земле. Чанёль обернулся и тут же выронил свою гитару. Его глаза расширились, сердце сжалось и после остановилось, так как сначала на земле он увидел кровь. Мальчик стоял на четвереньках, и его продолжало рвать. Чанёль не мог вспомнить, звал ли он на помощь или просто кричал от удивления. Всё что он помнил, было то, как он кинулся в сторону маленького мальчика и после увидел выбежавших с другой стороны двора медсестёр. – Эй! Всё будет хорошо! Всё в порядке! Всё хорошо! — вслух подумал Чанёль. Он не мог слышать своих сказанных слов мальчику, но надеялся, что он, по крайней мере, их услышал. Чанёль положил руку на его спину. Тело мальчика тряслось. Рвотные порывы прекратились и он нетвёрдо кивнул. Медсёстры добрались до них и, немедля окружили мальчика. Чанёль пытался помочь, но ему никто бы не позволил. Он видел их движущееся рты и гневные лица, но не мог понять, чего от него хотят, пока одна из медсестёр не схватила его за руку и не потащила обратно в здание. Чанёль был снова отправлен в свою палату, как ребёнок, и это злило его, но ничего с этим поделать он не мог.***
Чанёль сел на жутко неудобную кровать вместе со своей гитарой, которую он, в конце концов, смог взять в руки после нескольких часов ожидания внутри. Хорошо, что с ним был чехол, в котором завалялась упаковка со струнами. Теперь он может заменить лопнувшую. Чанёль выудил ручку и потрёпанную тетрадь, в которую он записывал все свои песни. Не имеет значения, слышит он или нет, Чанёль не перестанет сочинять музыку, даже если его слух никогда не вернётся. Около двух минут, он перебирал пальцами струны, когда дверь внезапно распахнулась, и в палату вошёл бледный мальчик со спутанными каштановыми волосами. Чанёль остановился и с удивлением посмотрел вперёд. Мальчик что-то говорил. Его губы беспорядочно шевелились. Чанёль сделал глубокий вдох и прервал гостя. – Прости, но я тебя не слышу. Губы мальчика замерли, и растерянный взгляд юноши пал на его детское личико. – Вот. — Чанёль взял ручку с тетрадью и передал их мальчику, — Я попал в аварию около двух недель назад. Когда подушка безопасности ударила мою голову, то сила и давление от удара порвали обе барабанные перепонки. Поэтому сейчас я абсолютно глухой. — Судя по выражению лица парнишки, Чанёль убедился, что всё доходчиво объяснил. Подойдя ближе, мальчик забрал тетрадку и ручку, чтобы выложить свои мысли на бумагу. Привет, меня Бэкхён зовут. Сверкнув широкой улыбкой, он показал написанное Чанёлю. – А меня Чанёль. — Чанёль улыбнулся в ответ, удивившись реакцией Бэкхёна. Я пришёл, чтобы поблагодарить тебя за помощь. Глаза Чанёля расширились, и Бэкхён тут же затараторил, но опомнившись, дописал: Извини, что тебе пришлось увидеть меня в таком состоянии! Чанёль покачал головой. – Не извиняйся. Сейчас ты в порядке? — Бэкхён сделал паузу и после кивнул, улыбаясь уже совсем по-другому. Чанёль не повёлся на это, но он молчал и кусал нижнюю губу, боясь, что спросил что-нибудь опрометчивое. Ты очень красиво играешь на гитаре. Быстро настрочил Бэкхён и снова улыбнулся. – Спасибо… Я рад, что это хорошо звучит. — Чанёль почувствовал удар ревности, изо всех сил желая слышать вновь. Врачи сказали ему подождать, чтобы барабанные перепонки зажили. Возможно, процесс восстановления займёт от двух недель до нескольких месяцев. Они дали Чанёлю надежду, пока на днях его родители не объяснили, что врачи сказали им, что его перепонки не заживают. Бэкхён нахмурился и нацарапал: Что случилось? – Нет, ничего. — Чанёль выдавил улыбку и медленно потянулся, чтобы взять свои вещи обратно, надеясь, что Бэкхён поймёт намёк и оставит его сердиться в одиночестве. Бэкхён пристально смотрел на Чанёля в течение долгого времени, затем слегка кивнул, покидая палату и закрывая за собой дверь. Наблюдая за тем, как он уходит, чувство вины скрутило все внутренности Чанёля, но он не хотел, чтобы мальчик увидел в нём эту сторону. В любом обычном сценарии, если бы Чанёль мог слышать, он был бы совершенно другим. Полной ему противоположностью. Он бы без умолку болтал с этим ребёнком и сразу же попытался бы стать с ним друзьями, но… это совсем не обычный сценарий. Он был глух и тот факт, что он больше никогда не сможет слышать, уничтожал его изнутри. Тем не менее Чанёль перевернул листок бумаги, на котором писал Бэкхён. Он записал аккорды и табы, продолжив создавать музыку. Всё не имеет значения, потому что музыка была единственным, что ему было необходимо для самообладания. Он всё ещё мог чувствовать её и этого было вполне достаточно. До тех пор, пока он может чувствовать вибрацию струн, его сердце в безопасности.***
Миновало ещё несколько дней и Чанёль снова оказался во дворике, играя на своей гитаре. Всласть наигравшись, Чанёль встал с места, чтобы уйти, как заметил некого мальчонку с каштановыми волосами, что сидел на скамейке недалеко от него. Бэкхён неотрывно смотрел на Чанёля и когда они встретились взглядами, лицо мальчика залилось краской, прежде чем он быстро отвернулся. Бэкхён сделал вид, что увлечён чем-то другим и отдалённым, когда Чанёль удивил его. – Извини. — Чанёль протянул блокнот с ручкой Бэкхёну, вздыхая, — С тех пор как я потерял слух, я не был в состоянии разговаривать с кем-то. Я не хотел тебя обидеть. — сердце Чанёля слегка сжалось, когда мальчик прочёл написанное, а затем вновь поднял на него светящиеся глаза. Бэкхён с азартом взялся за ручку и бумагу и набросал: Всё в порядке! Не извиняйся! Я понимаю! – А…ладно тогда, — колебался Чанёль, не зная, как действовать дальше, когда Бэкхён написал: Посиди со мной! Давай поговорим, друг! Бэкхён улыбнулся во все зубы и Чанёль кивнул, присоединившись к нему. – Извини. Я буду говорить, а тебе придётся всё записывать для меня. — Чанёль почесал затылок, чувствуя вину. Бэкхён покачал головой. Старший наблюдал за его движущимися губами. Бэкхён говорил вслух и конспектировал свои слова: Общение не всегда должно быть услышано. Но если тебе так будет лучше, то я буду говорить и писать тоже. Затем он улыбнулся и нарисовал большой смайлик на клетчатой странице.***
Дождь монотонно барабанил по окну. Чанёль перестал играть на гитаре, так как Бэкхён передал ему тетрадь спрашивая: Почему ты продолжаешь играть, если ничего не слышишь? Чанёль пожал плечами. Его губы расплылись в полуулыбке. Он перестал считать дни, которые они провели вместе. То, что Бэкхён проводил почти всё время в палате юноши — стало для Чанёля обыденным. Хотя он и сам не возражал. Он любил разговаривать с Бэкхёном. Сначала, он использовал его присутствие в качестве предлога, чтобы отвлечься от действительности, от того, что он был одинок, но со временем он принял этого парнишку, как друга. Бэкхён поднял бровь, терпеливо ожидая ответа. Чанёль тихо вздохнул. – Ладно, ладно. Я скажу тебе…, но ты подумаешь, что это странно, — мальчик завертел головой и его глаза заблестели от любопытства. Чанёль перевёл своё внимание с Бэкхёна на гитару. Опустив взгляд вниз, старший мягко засмеялся. – Ты сказал, что общение не всегда должно быть услышано. Ну, то же самое с музыкой. Возможно, я не в состоянии услышать хоть что-нибудь из того, что я играю…, но я чувствую это. — Юноша медленно поднёс руку к груди и положил её на сердце, тихо добавляя, — Вот здесь, — Бэкхён наблюдал за ним с широко распахнутыми глазами, оставаясь почти неподвижным. Чанёль хихикнул. – Агх, знаю, звучит банально, но это правда. Каждая струна, которую я задеваю… идёт прямо к моему сердцу. Я не могу услышать этого, но я чувствую вибрацию и этого достаточно для того, чтобы сделать меня счастливым. Поиграй ещё немного! Смеясь, глаза Бэкхёна превратились в полумесяцы и сердце Чанёля сделало резкий скачок, прежде чем он кивнул и снова начал играть. С каждым щипком струны, он чувствовал, как его сердце бьётся быстрее. Он оглянулся на Бэкхёна, который неторопливо раскачивался из стороны в сторону, в такт музыке. Чанёлю хотелось слышать вновь, как одну или две недели назад, но в этот раз, по другой причине. Он желал слышать, не музыку, а голос Бэкхёна. Ёль? Бэкхён поднял бумагу вверх, и он перестал играть. – М? Можно я попробую? Парнишка застенчиво засмеялся и Чанёль увидел, как его уши слегка покраснели от волнения, когда он ткнул тонким пальцем в гитару. Чанёль усмехнулся и кивнул, передавая гитару Бэкхёну. Мальчик улыбнулся и взволнованно, но осторожно, взял инструмент в руки и попытался повторить те движения, которые Чанёль прежде делал бесчисленное количество раз. Он сверлил взглядом лад долгое время и юноша, забавляясь, выгнул бровь, когда заметил, как Бэкхён поставил пальцы на аккорд С мажор в правильном положении. Бэкхён начал дёргать струны, ставя всё больше аккордов, в то врем, как Чанёль с трепетом смотрел на него. Губы мальчика шевелились, а его веки были прикрыты, когда он пел. Чанёль молча наблюдал, не зная, как реагировать и что делать. Бэкхён удивил его, когда схватил старшего за руку. Он потянул за руку Чанёля и положил её на гитару. Его глаза расширились. Бэкхён улыбнулся и снова начал играть. Старший прижал ладонь к инструменту и в благоговении уставился на мальчишку. Вибрация кардинально отличалась от той, что была, когда играл он. Щипки Бэкхёна были более нежными и медленными, чем у него. Это придавало хрупкость и простоту чувствам. Не было никаких осложнений и Чанёль жаждал услышать ту красоту, которую он чувствовал. Если бы у его сердца были струны, то Бэкхён был бы единственным, кто смог бы касаться их.***
– Не знал, что ты поёшь, — небрежно завёл разговор Чанёль. Парни лежали на мягкой траве в пустом дворике. Прошло пару дней с того момента, как старший в первый и последний раз открыл, что Бэкхён любил петь. Он ждал того, чтобы Бэкхён снова сыграл и спел для него, но мальчишка больше никогда этого не делал. Пение — это всё для меня. Показал Бэкхён ему. – Тогда почему я никогда не видел, как ты поёшь? — вопрос слетел с губ юноши, прежде чем он вспомнил, как встретил Бэкхёна впервые. Он тут же пожалел о содеянном и как можно быстрее извинился, — Не бери в голову. Извини, — Чанёль полагал, что с голосом Бэкхёна было что-то неладное, и как бы сильно он не хотел узнать правду, причинять мальчику неудобство ему вовсе не хотелось. Прежде чем настрочить на бумаге и рассмеяться, Бэкхён поднял корпус и занял сидячее положение. Что? Почему ты извинишься, дурачок Ёль? Я расскажу тебе, если хочешь. – Ам… хорошо, — Чанёль тоже сел и повернув голову к Бэкхёну, осторожно спросил, — ты… тебя рвало кровью, когда я в первый раз тебя встретил, так это и есть причина? — Бэкхён на мгновение замер, затем ласково улыбнулся и кивнув головой, написал: Да. Конечно. Можно и так сказать. Чанёль почесал затылок, не имея понятия, как на это реагировать. Долгое время никто не нарушал тишины, пока Чанёль не задал вопрос, который крутился у него в голве с их первой встречи. – Ты… ты же будешь в порядке, правда? — он опустил глаза во избежание встречи взглядом с Бэкхёном и начал дёргать травинки. Мальчик не двигался больше трёх минут, но к удивлению Чанёля, после длительной паузы, он сорвал траву и будто конфетти, бросил её в старшего. Чанёль вскрикнул и, отходя от шока, посмотрел на смеющееся лицо Бэкхёна. Первое, что старший захотел сделать — это тем же отомстить парнишке, что собственно он и сделал! Или, по крайней мере, попытался. Бэкхён шустро вскочил и, увернувшись, дал дёру. Не понимая, что он никогда не получит ответа на свой вопрос, Чанёль без промедления встал на ноги и начал гоняться за Бэкхёном, тем самым играя в кошки-мышки. Втайне от старшего, прежде чем поддаться атаке травой, Бэкхён дрожащими руками написал на тетрадном листе: Когда ты нашёл меня, ты сказал, что я буду в порядке, и я верю в твои слова. Со мной будет всё хорошо.***
Чанёль, ожидая прихода Бэкхёна, развалился на своей кровати. Он сделал вздох и провёл ладонью по всем струнам, удивляясь тому, что «сегодня» было значительно длиннее, чем обычно. Чанёль взглянул на настенные часы и тревога в его душе начала только разрастаться. В последний раз, когда они играли в догонялки, Бэкхён схватился за правый бок, как будто ему было нестерпимо больно. И даже не смотря на то, что Бэкхён заверил старшего, что он просто запыхался и остановился, чтобы отдышаться, Чанёль видел боль в его глазах. Он хотел вставить слово, но Бэкхён продолжал улыбаться и уверять его, что с ним всё в порядке. Так или иначе Чанёль предложил проводить Бэкхёна до его палаты, но тот наотрез отказался, заявив, что она находится недалеко и он доберётся туда самостоятельно, ведь с ним ничего не случилось. Видя, как упорно возражал Бэкхён, Чанёль мог только пожать плечами и позволить ему самому вернуться в палату. Он перестал бренчать, когда заметил открывающуюся дверь его комнаты. Его сердце замерло в волнении и категорически отказывалось забиться вновь, когда он вместо Бэкхёна увидел знакомые лица своих родителей. Они вовлекли юношу в крепкие объятия и начали покрывать его щёки влажными поцелуями. Очухавшись, Чанёль слегка оттолкнул их и спросил что происходит. Его мама расплакалась и объяснила, что они нашли врачей, которые были готовы провести операцию на его ушах, чтобы он мог слышать вновь.***
– Где ты был? У меня отличная новость! — разразился Чанёль, как только увидел Бэкхёна, вошедшего в его палату. Улыбка старшего тут же померкла, когда он пригляделся к бледному и замученному Бэкхёну. Мальчишка заметил перемену в настроении Чанёля и растянулся в широкой улыбке. Он ускорил шаг и, налетев на кровать старшего, вскарабкался на край, как обычно. Бэкхён начал раскачиваться из стороны в сторону. Ещё немного и он упадёт. У Чанёля засосало под ложечкой, когда Бэкхён резко сел прямо и взял ручку с тетрадкой. Ой, прости! Я был на осмотре и поэтому не смог прийти пораньше! Так что произошло, пока меня не было? Чанёль продолжал смотреть на Бэкхёна, так и не вымолвив ни слова. Ёль, со мной всё хорошо. Я просто слишком быстро передвигался, вот и голова чуть-чуть закружилась. Не переживай! Бэкхён написал это с улыбкой на лице, заметив беспокойство юноши. Чанёль никак не реагировал, пока младший не блеснул своей исполинской улыбкой. Тревога, бьющаяся о рёбра Чанёля, растаяла, как только он увидел эту лыбу. Чанёль усмехнулся. – Мои родители отправляют меня за границу, чтобы сделать операцию на уши. Тогда я смогу слышать, — взволнованно засиял Чанёль, но, к его удивлению, улыбка Бэкхёна исчезла. Чанёль моргнул, ведь улыбка Бэкхёна никогда не исчезала. Мальчик рассмеялся и написал: Это замечательно! Когда вы уезжаете? – Через пару дней, но я вернусь на следующей неделе, — слегка хихикнул Чанёль, поражаясь тому, что самочувствие рядом с младшим становилось лучше. Однако, Бэкхён продолжал улыбаться и смеяться, празднуя хорошие новости. Поэтому Чанёль подумал, что возможно, он слишком накручивает.***
Отсчёт дней начался и, беспокоясь, Чанёль не мог избавиться от мрака, что чувствовал в своём сердце. Что-то беспокоило его, но он не мог сказать что именно. Он был лишь уверен в том, что постоянно чувствует тревогу и волнение. Чанёлю казалось, что каждый день был словно как тиканье бомбы. Бэкхён тоже заметил перемены в старшем, поэтому попытался поднять его настроение, взяв гитару и начав играть. Бэкхён схватил руку Чанёля, положил её на корпус гитары и, щипая струны, запел, чтобы сохранить хорошую атмосферу в комнате. Чанёль наблюдал за поющим Бэкхёном и его чувства снова обрели покой. То, как Бэкхён закрыл глаза, когда он пел. То, как он время от времени морщил нос, когда должно быть, брал высокие ноты. То, как вены проступали на его шее, наверное, когда он пел громче. Чанёль любил всё это. Бэкхён редко пел для него, но после новости об операции, он делал это каждый день. Каждый день Бэкхён играл чуть мягче. Он стал менее выразителен в словах и живее в действиях. Бэкхён больше не писал так много. Сначала, он хотел просто свернуться калачиком в конце кровати Чанёля и часами слушать, как он играет на гитаре. Иногда он даже засыпал. Но сейчас, только он играл и пел для Чанёля и пусть старший не слышит, ему было достаточно чувствовать красоту. Он чувствовал её через вибрацию гитары. И неважно, играл Бэкхён боем или перебором. – Бэк, — вздохнул он, прежде чем Бэкхён перестал играть и повернулся к нему лицом, подняв бровь, — можно прикоснуться к твоему голосу? — Чанёль понимал, что его вопрос звучит довольно глупо, но на это Бэкхён только улыбнулся. Затем, словно Чанёль вовсе ничего не спрашивал, он продолжил играть, а юноша неловко отдёрнул руку. О чём он только думал, задавая такой вопрос? Чанёль мысленно дал себе подзатыльник и проворчал про себя, стыдясь за свою поступок, когда Бэкхён остановился и снова схватил его за руку. Сердце Чанёля ударялось о собственную грудную летку, так как Бэкхён положил его руку на свою шею и начал петь. Именно в тот момент, Чанёль, наконец, понял и оценил истинную красоту музыки. Бэкхён задел его струны души.***
– Вот, возьми. Когда увидишь этот номер — это я звоню тебе, хорошо? — Чанёль взял руку Бэкхёна и положил телефон в его ладони. Мальчик удивлённо поднял взгляд, прежде чем Чанёль застенчиво улыбнулся. – Когда я сделаю операцию, то позвоню тебе, — младший кивнул и покорно улыбнулся. Чанёль схватил свою гитару, но Бэкхён остановил его. Ты можешь оставить гитару мне? Быстро начиркал Бэкхён. Владелец уже хотел сказать «да», но мальчик дописал ещё. Чтобы мне было не так одиноко, пока тебя не будет. Его сердце сжалось, когда он посмотрел на Бэкхёна и осознал, что впервые за несколько недель, они на самом деле будут далеко друг от друга. Как же он не заметил этого раньше? Он был слишком эгоистичен и полностью увяз в своих мыслях о восстановлении слуха, что совершенно забыл, что он оставляет Бэкхёна одного. Чанёль незамедлительно кивнул и передал младшему свой инструмент. Бэкхён взял гитару и, улыбаясь, крепко сжал её в своих ладонях. Дверь в палату распахнулась и, обернувшись, парни увидели маму Чанёля, которая жестами попросила сына поторопиться. Чанёль послушно кивнул, и она ушла, закрыв за собой дверь. Затем старший повернулся к Бэкхёну и его зрачки расширились, когда тот, дрожа, быстро опустил глаза, потирая их кулаками. Чанёль заметил, как шевелились губы Бэкхёна, но он не мог слышать его слов. Младший понял голову, натянуто улыбаясь. – Бэк, что ты сказал? — Чанёль, не поверив своим глазам, моргнул. Бэкхён покачал головой и смахнул слёзы, пытаясь оставаться сильным. Чанёль протянул руку и нежно потряс его за плечо, повторяя свой вопрос. — Бэкхён, что ты сказал? Я не уйду, пока ты мне не скажешь. Сдавшись, Бэкхён, трясущейся рукой отложил гитару в сторону, и написал на листке: Я буду скучать. – Эй, дурачок, мы же скоро увидимся. Ты даже и не заметишь. Будто я никогда не уезжал, — слегка усмехнулся Чанёль, стараясь поднять настроение, хоть у самого кошки на душе скребли. Он похлопал Бэкхёна по плечу, как тот фыркнул и кивнул, снова опуская взгляд. Видя, как младший сильно дрожал, Чанёль забеспокоился. Он мягко притянул Бэкхёна к себе, окутывая его в свои объятия и крепко стискивая, якобы уверяя своего друга, что они, безусловно, снова увидятся. – Я позвоню тебе, как только проснусь, потому что первое, что я хочу услышать — это твой голос, — тихо пробормотал Чанёль, прежде чем Бэкхён крепко обнял его в ответ. Мальчик кивнул ему в грудь, прежде чем Чанёль отстранился. На этот раз, Бэкхён радостно заулыбался и недолго думая, приблизился к Чанёлю и украл поцелуй. – Когда я вернусь, спой мне ещё раз, — не дожидаясь реплик, Чанёль ушёл, так и ни разу не обернувшись.***
Чанёль позаботился о том, чтобы связаться с Бэкхёном с помощью сообщений. Дни неминуемо шли вперёд, а они продолжали переписываться друг с другом. Бэкхён писал, что безумно скучает по Чанёлю. Чанёль наказал Бэкхёну оставаться сильным и заверил, что он вернётся в кротчайшие сроки. Чанёль велит Бэкхёну ждать его, но тот даже ни разу не ответил. Чанёль отмахивается, убеждая себя, что мальчик, вероятно, заснул, пока набирал сообщение. Тем не менее, когда он написал Бэкхёну на следующий день, ответа так и не последовало. Сначала Чанёль начинает беспокоится, но позже в тот же день, его телефон оповещает о новом сообщений в котором написано лишь три простых слова. Я скучаю. Чанёль даёт ясно понять всем окружающим людям и докторам, чтобы после операции они не произнесли ни единого звука при нём, пока он не позвонит Бэкхёну. Чанёль даже сказал, как он проснётся, чтобы все ждали его снаружи. Он пояснил, что выйдет только тогда, когда сделает звонок и, хотя его просьба была эгоистична и безумна, он смог убедить их согласиться. Скоро начнётся операция. Чанёль ждал ответа, но не дождался и слова. В конце концов, медсёстры отобрали у него телефон. Ему нужно было ещё переодеться и подготовиться к операции. Сколько времени пройдёт, прежде чем он очнётся? Как будет звучать Бэкхён, когда он ответит на вызов? Когда он увидит его снова? Эти вопросы заполняли сознание Чанёля, пока врачи не надели маску на его лицо и он не погрузился в глубокий сон.***
Чанёль не знал когда очнулся. Комната была ярко освещена, и в этой комнате он был совершенно один. Поначалу Чанёль немного испугался, потому что вокруг была абсолютная тишина. Послышался звуковой сигнал, а затем кто-то глубоко и медленно вздохнул. Он поёрзал на месте, и услышал тихи шелест, прежде чем начал задыхаться. Сердце Чанёля ускоренно забилось, когда он вновь услышал собственный голос. Чанёль почувствовал прилив волны возбуждения по венам. Он автоматически потянулся руками к ушам. Юноша чуть не рассмеялся вслух, когда вспомнил о Бэкхёне. Он быстро огляделся вокруг и увидел свой телефон, лежащий на тумбочке, что стояла рядом с его кроватью. Потянувшись, Чанёль схватил мобильный и уже собирался набрать номер друга, как увидел голосовое сообщение. Он понял, что это голосовое сообщение не от кого иного, как от Бэкхёна. Чанёль немедля открыл сообщение, поднеся телефон к уху. Чанёль, привет. Это Бэкхён. Послышался еле слышный вздох, а затем неуверенный смех. Бэкхён шутливо запел: Поздравляю с возвращением слуха! Поздравляю, поздравляю, поздравляю~ Его голос дрогнул и повисла короткая тишина. Бэкхён сделал ещё один вдох и тихо продолжил. Благодарю за то, что ты играл на гитаре во дворе в тот день, когда мы впервые встретились. Я даже не подозревал, но когда услышал, как ты играешь, то у меня появилось такое чувство, будто я уже знал тебя. Ты поведал свою историю с помощью музыки, так и не спев ни единого слова. Из-за тебя, я смог запеть снова. Последовала ещё одна пауза. Прости, я врал тебе. Я слишком сильно любил тебя, чтобы сказать правду.***
Чанёль с гитарой сел на лавочку в тихом дворике. Он не понимал, как это могло произойти так быстро. Бэкхён всегда был таким весёлым. Чанёль отказывался верить в то, что ещё до того, как они встретились, Бэкхён умирал. Ведь младший никогда не говорил, что он болен. Его рвало кровью из-за проблем с горлом. Боль, которую он чувствовал в правом боку, была только потому, что они слишком много бегали. По пути он чуть не упал лишь потому, что слишком быстро двигался. Чанёль никогда не видел, чтобы Бэкхён боролся со своим здоровьем, к тому же он постоянно уверял его, что чувствует себя прекрасно. Почему? Вопрос повис над ним, как тёмное облако. Почему? Почему? Почему? Почему Бэкхён лгал? Врачи объяснили то, что Бэкхён скрывал от него. У мальчика была острая печёночная недостаточность. Они сказали, что это было вызвано вирусом и, хотя Бэкхён казался здоровым, как и другой нормальный человек, ему была необходима немедленная пересадка печени. Их методы лечения на него не действовали. Но из-за места в очереди таких же нуждающихся в пересадке людей, у Бэкхёна не было никаких шансов с самого начала. Он был помещён в больницу, чтобы дождаться смерти. Чанёль взглянул на свою тетрадь и начал медленно перелистывать страницы, на которых Бэкхён когда-либо писал ему. Он листал и листал до тех пор, пока не дошёл до пустых страниц. Чанёль вздохнул и закрыл тетрадь, откладывая её в сторону и, хватая гитару. Он собирался встать и уйти, но передумал. Вместо этого, Чанёль положил инструмент на колени и хотел было начать играть, как заметил надпись, нацарапанную чернилами и смотрящую прямо на него. Каждый раз, когда ты играл, ты задевал мои струны души.