Юноша-омега и парень-волк

Потерялся, а сейчас нашёлся, Отклонился, я заблудился, Папочка обнаружил, Каким ты оказался, каким ты оказался. Если бы мамочка сейчас знала, Каким ты оказался, Ты слишком дикий, ты слишком буйный, Ты слишком дикий, ты слишком буйный. Ты нужен мне сейчас, Я люблю тебя, Нашёл тебя, нашёл тебя Прямо сейчас, прямо сейчас, Прямо сейчас, прямо сейчас. (перевод песни: Kanye West — Wolves)

— Прошу, не отдавай меня ему, — юноша крепко обнимает своего отца и утыкается носом в теплую и мягкую ткань пуховика, но мужчина отстраняется, беря парня за руки и одаривая легким поцелуем во взмокший от волнения и страха лоб. — Прости, но таковы обычаи нашей стаи. Я не могу их нарушить. — Почему именно я? — надломано спрашивает тот, жмурясь и морща нос от холодного осеннего ветра. — Потому что только ты и сын вожака находитесь в «цветущем» возрасте. Дитя лидера стаи неприкосновенно и имеет особый статус, но не ты, Бэкхён… Парень мужается и пытается скрыть блестящие от слёз глаза. Раз в тридцать лет их стая обязана отдавать одного мальчика-омегу, способного выносить в своём чреве нового Хозяина Великого Леса, благодаря которому стая существует вот уже несколько веков. Господину Бёну не повезло, когда только он услышал печальный и слабый голос своего, только что родившего ему волчонка, супруга: «Омега». Это было словно приговор. Мужчина знал, что в их стае только два омеги-мальчика, из которых, скорее всего выбор падет на его сына, но продолжал верить, что по истечению нескольких лет родится крайне редкий младенец-омега. Но прошло шесть лет, а в их стае родились три омеги-девочки, и ни одного представителя мужского пола. Ещё год, и, наконец, на свет появился омега-мальчик, но это уже не радовало господина Бёна, так как тогда оставалось всего четырнадцать с половиной лет до «Приношения даров» и младше шестнадцати лет мальчикам было запрещено участвовать в жеребьёвке. Отец Бэкхёна был уверен, что вожак воспользуется правом «неприкосновенности» и его ребёнок останется при семье. Так оно и произошло. Бэкхёну двадцать один и он стоит со своим старшим из родителей возле тропинки в Великий Лес. Темнеет, а это значит, что пора «преподносить дар» Хозяину. Мужчина напоследок вновь обнимает сына и неоднократно повторяет, что всё будет хорошо, что он гордится своим сыном потому, что именно ему выпала честь вязки с самим Хозяином Великого Леса, с самым лучшим альфой. Юноша ежится от неприятного холода и дергает руками за капюшон, который совсем не спасает покрасневшие уши от морозного воздуха. В этом году выдалась особенно холодная осень. Только конец октября, а природа словно попутала его с серединой декабря. Глупая и непонятная традиция носить эту непутёвую бархатную мантию темно-сливового цвета. Она совершенно не защищает от холода, поэтому парень весь продрог и его зубы мелко стучат друг о друга. Бэкхён осторожно ступает по земле и слышит, как под обувью шуршат листья, словно нашептывают ему слова удачи. Юноша идёт вперед, в сумерки. В них, часть его волчьей, но давно растерянной натуры хорошо ориентируется в темноте. Его глаза сверкают синими льдинками — кругом ни души. Лишь только тихое уханье филина на высокой сосне. Он продолжает ступать по промёрзшей земле. Ноги омеги дрожат всё больше от страха неизвестности. Будет ли Хозяин деликатен с ним, а не просто грубо сделает своё дело и оставит в период созревания плода внутри Бёна? Длинная темно-сиреневая материя постоянно цепляется за ветки, и Бён иногда наступает на неё, спотыкаясь и тихо чертыхаясь себе под нос. Наконец, спустя казавшееся Бэкхёну целой вечностью время, парень выходит на поляну, в центре которой повалено дерево. На нём вырезаны соединенные воедино спирали — символ Великого Леса. Он присаживается и растирает руками свои конечности, которые посинели от низкой температуры воздуха. Его зубы постукивают друг о друга, а пальцы не сгибаются. Может, он заболеет и умрёт до прихода Волка? Кто знает. Бэкхён старается вести себя тихо и не подавать вида, что ему боязно. Хрустнула ветка за спиной юноши, отчего тот резко вздрогнул и застыл на месте с поднятыми над плечами ладонями. Потом вновь раздается тихий хруст позади. Всеми фибрами души парень понимает, что позади него стоит именно Он. В какой-то момент ему даже мерещится, что его щеку обдаёт теплое дыхание. Он боится развернуться и посмотреть на того, кому его отдали без зазрения совести и желания узнать, а чего желает сам Бэкхён? Может он мечтал о другом? Но это никого в стае не интересует. Когда мальчик родился — его судьба была предрешена. Бён никогда не относился плохо к людям, но сейчас он возненавидел сына вожака, который не участвовал в жеребьёвке, в итоге остался только Бэк из парней-омег, которого и отправили в Лес. Он чувствует, что нос Волка упирается ему в затылок и тот нюхает его. Бэкхён и так знает, что у него скоро должна начаться течка, поэтому его запах с каждым часом усиливается. Кажется, альфе он нравится: Бён слышит короткое фырканье и клацанье зубов в желании поставить метку. Наконец Бэкхён находит в себе силы развернуться и тут же вскрикивает, дергаясь с места, и во все глаза, рассматривая стоящего перед ним Волка. Он просто огромен! Никогда до этого Бэк не видел подобных размеров. Они в стае редко обращаются, только, когда на них нападают другие волки, но подобных юноша никогда не видел: чёрный волк, тянущийся вверх на метра два, два с половиной. Его алые глаза горят, и в них отражается напуганное выражение лица омеги в капюшоне. Юноша понимает, что затея глупая, но он бросается в бегство, слыша, как мягко приземляются лапы на землю — волк преследует его. Он понимает, что для того это что-то наподобие забавы — ликан мог догнать его за считанные секунды, но не делает этого, дав омеге время успокоиться и прийти в себя от внушительного вида Хозяина Великого Леса. Он ловко загоняет его в каменистую пещеру, где тускло подрагивает свет от костра — временное пристанище Волка для вязки, позже он отведёт того в выстроенный предками дом рядом с морем. Хозяин любит запах морской соли и свежего воздуха. Бэкхён пахнет именно так, с небольшими сладковатыми нотками, признаками скорого «мокрого» периода. Когда омега забивается в самый тёмный угол и, прижав коленки к груди, продолжает во все глаза таращиться на ликана, тогда тот, наконец, принимает человеческую форму. Мужчина стонет низким грудным голосом от боли в костях — впервые за двадцать лет он вновь обернулся человеком. Ранее, будучи совсем ребёнком, он баловался подобным, разглядывая своё отражение в чистых водах моря. Бэкхён прикрывает от стыда глаза — молодой человек перед ним абсолютно нагой и его «агрегат» болтается из стороны в сторону. Мужчина подбирает с выстеленной шкуры заранее подготовленную одежду и наспех её натягивает на своё натренированное тело. Бён не мог не заметить, насколько ладно был сложен волк. На его лице деревянная маска в форме узкомордого чёрного волка с темно-красными линиями и прорезями для глаз. Те такие же, налитые темным шоколадом, как и волосы альфы. Бён пытается исчезнуть, спрятавшись в длинных полах мантии. Может, Волк не заметит его среди десятков складок? Но его надежды медленно тают, когда с него осторожно стягивают это незамысловатое последнее прикрытие. Парень дрожит и боится, что альфа сорвёт с него одежду и насильно заставит лечь под себя, выполняя предназначение. Глаза омеги с силой сжаты, ему страшно раскрыть их и посмотреть в лицо реальности. Он дёргается, когда сильные руки альфы поднимают его и перекладывают на мягкую шкуру. Бэкхён прикусывает внутреннюю сторону щеки и прижимает к груди кулаки. Неужели всё сейчас и случится? Но ничего не происходит, ни через минуту, ни через десять. Осторожно он приоткрывает один глаз за другим, и жмурится от света огня, над которым сгорбилась широкая спина в льняной рубашке Волка. Юноша привстает и внимательно смотрит на то, как Хозяин Великого Леса небольшой веткой играет с угольками. Похоже, его мнение о ликане было ошибочным. Бён смотрит по сторонам и пещера не кажется ему больше тайным жилищем чудовища, ловушкой, в которую он попал. — Тебе всё еще холодно? — слышит приглушенный бас Бэкхён. В начале, парень мотает головой, но потом понимает, что мужчина вряд ли видел его жест и прерывисто тянет своё «Н-нееет». — Извини, я не хотел напугать тебя. Наверное, выглядел я жутковато. Не часто встретишь волков такого размера, да? — хмыкает тот. В голосе ликана чувствуется забота и тяга к знакомству. Нет ни единого намёка на то, чтобы Бэкхён раздевался и подставлял ему свою пятую точку, которая уже начала неприятно зудеть. В пещере пахнет жженым арахисом, мятой и мёдом — весь воздух пропитался природным запахом альфы. Он завлекает и будоражит сознание Бёна, но омега мотает головой и отбрасывает ненужные и непонятные ему мысли в сторону. Бэкхён потихоньку на коленках подбирается к сидящему на самом краю медвежьей шкуры волку, и садится рядом. Он разглядывает с выступающими венами сильные руки и понимает, что, скорее всего, они практически одного возраста. Эта устрашающая маска мешает увидеть лицо и понять: прав Бён или нет в своих предположениях. — К-как тебя зовут? — набираясь мужества, интересуется омега. — Чанёль, — похоже, тому тоже неудобно, иначе бы ликан не продолжал с таким усердием ковыряться палкой в костре. — Я Бэкхён. — Знаю. Слышал, как ты прощался со своим отцом, — кивает мужчина. — Мне жаль, что так получилось… Они оба замолкают. Бэк прикусывает губу, вспоминая час расставания с папой-альфой, и думает о том, выздоровел ли его папа-омега, который внезапно подхватил ангину. Юноша так погружается в свои мысли, что не замечает того, как на палке ему подают кусок свежеобжаренного кроличьего мяса. — Держи, пора подкрепиться, — произносит волк, и Бэкхён, наконец, принимает пищу в свою руку. Он прихватывает краешек и тянет подкопченное мясо зубами, отрывая и прожевывая. Его желудок тут же радостно сообщает своему хозяину о том, что давненько не ел и, тем более, сытного куска крольчатины. Волк не отводит взгляда и внимательно смотрит за тем, с каким упоением Бэкхён поедает пищу. Первая церемония: принять еду от альфы прошла успешно. Судя по всему, юноша даже не догадывается о том, что это часть обряда, перед вязкой. — Спасибо, — слизывает с уголков губ остатки жирного мясного сока парень. — Ты больше не боишься меня? — интересуется ликан, потирая ладони о свои бёдра. — Не боялся бы, если бы ты снял эту маску, — тыкает указательным пальцем в деревянную волчью морду Бён. — Мне отец сказал, что это не обязательно. — А мне хочется увидеть отца моего будущего волчонка. Тем более, что вскоре… Ну… — Бэкхён краснеет и опускает взгляд на свои руки. — Я понял тебя… Но, не думаю, что это что-то изменит. Мой отец сказал, что я уродлив в обличье человека. — Можно мне самому решить: так оно на самом деле или же твой отец заведомо принижает твои внешние данные? — хмурится Бэкхён и его руки, слегка дрожа, тянутся к маске. — Я сам, — перехватывает их одной широкой ладонью альфа и Бэкхён удивленно смотрит на свои хрупкие пальцы внутри могучей руки волка. Это их первое прикосновение кожа к коже, поэтому его знобит и по телу, проникая глубоко под кожу, пускаются заряды электричества. Парень вздрагивает в очередной раз, не от страха, а от удивления. Эти касания ему нравятся и он, пожалуй, продолжал бы удерживать свои руки в чужих. Если бы Чанёль не снял маску. — Обалдеть, — наверное, это не те слова, которыми Бэкхён хотел бы охарактеризовать то, насколько прекрасен и идеален был облик сидящего напротив него ликана, но все мысли разбежались по разным углам, стоило только чужим темным глазам поймать его собственные. Он неосознанно кладет свои ладони на слегка шероховатые от свежей щетины щеки альфы и внимательно разглядывает его. Молодой и красивый альфа со слегка оттопыренными ушами и живым, тёплым взглядом. Чанёль слегка наклоняет голову на правый бок. У омеги весьма занятная реакция. Бэкхён так и светится мальчишеским восторгом. — Так нравлюсь? От неожиданно заданного вопроса рот Бёна сразу же захлопывается, а руки желают покинуть теплую кожу лица волка, но тот не даёт, кладя поверх чужих ладоней свои. — Я красивый? Симпатичен тебе? — не унимается альфа, при каждом слове опускаясь всё ниже к лицу Бэкхёна. Сердце омеги заходится в бешеном ритме и готово вырваться на свободу. Он проглатывает все слова и учащенно моргает длинными ресницами. Чанёлю не нужен ответ. Он и так всё прекрасно понял: запах омеги даёт сильнее в нос и волк внутри него тихо рычит, желая обладать находящимся совсем близко омегой. Бэк лишь что-то невнятно мычит. Его черные волосы ловят искры костра, а подушечки пальцев горят, как и его щёки. Альфа целует костяшки пальцев омеги и ведёт языком между средним и указательным пальцем, вбирая в рот последний и прикусывая самый кончик подушечки. Это завораживает Бэкхёна. Мягкие губы на его пылающей коже и теплый взгляд, который безмолвно шепчет: «Всё хорошо. Я не причиню тебе боли». На небе появляется между серо-дымчатыми облаками полная луна, бросая свой свет на вход пещеры. Тело омеги тут же охватывает чувство неги и возникает головокружение. Час настал. Бэкхён понимает по тому, как внезапно липко становится между половинок его попы. Он отводит глаза и пытается скрыть свои смущение и страх. Но не долго. Чанёль резко подается вперёд, толкая омегу на импровизированное ложе и придавливая обе кисти над головой одним захватом руки. Он альфа и всеми фибрами души чувствует, что Бэк открывается всё больше и идет к нему навстречу, тянется всей своей омежьей сущностью. — Н-не н-надо, — юноша дрожит, придавленный к земле твердым телом Волка. Он даже сквозь свои многочисленные слои одежды чувствует жар и мощь, исходящие от тела альфы. Ликан лишь успокаивающе ведет пальцами по его лицу, спускаясь к шее и невесомо касаясь трепещущей под кожей сонной артерии. — Не бойся, мой хороший, всё будет хорошо. Я чувствую, что ты выносишь здорового щенка. Чанёль ловит себя на мысли, что хотел бы нескольких волчат от этого омеги. И если тот выживет после первых родов, то он непременно заделает юноше ещё нескольких, хотя это противоречит всем наставлениям ушедшего в Тихие Земли отца. Бэкхён прерывисто втягивает воздух и поворачивает на бок волосы, отчего его темная чёлка перекрывает наполненные страхом глаза. — Т-ш, — выдыхает Чанёль прямо в алое ухо и тут же оставляет лёгкий поцелуй на нём. — Я не причиню тебе зла. Его руки начинают расстегивать молнию на кофте Бёна, руки которого стиснуты в крепких кулаках. Он борется сам с собой, ощущая двойственные чувства: Волк нравится ему, но он совершенно не готов на сцепку с незнакомым человеком. Сам он понимает, насколько абсурдно думать в этот момент о том, что им для начала нужно лучше узнать друг друга. В голове мелькает мысль о том, что Бэкхёну в шестнадцать следовало принять предложение уже с седыми прядями в волосах двоюродного брата вожака и стать его омегой, но тут же отбрасывает эти ненужные мысли, когда Чанёль окружает губами и прикусывает его левый сосок, там, где под рёбрами стучит его сердце. У альфы всё невозможно горячее: руки, рот и теперь ещё язык, играющийся самым кончиком с твердой бусинкой соска. Бэкхён опускает взгляд и не может его отвести от завораживающего действия. Мокрой дорожкой Чанёль спускается ещё ниже и погружает язык в ложбинку пупка. Бён жмурит один глаз. Ему хорошо. Прикосновения Чанёля приятные и чертовски правильные. Альфа отпускает уже ставшие безвольными кисти над головой омеги и кладет их на талию парня, поглаживая ребристые бока и поддевая ногтями твердые соски. Бэкхён шипит сквозь зубы. Его штаны на заднице уже насквозь промокли от смазки. Волк, словно читает его мысли и спускает с худых бёдер мешающую ткань. У Бэкхёна, как оказалось, округлые бёдра: ещё один признак того, что он создан для того, чтобы выносить ребёнка Хозяина Великого Леса. Чанёль предвкушает то, как будет целовать и гладить выпирающий твердый живот беременного омеги и с нетерпением ожидать, когда его волчонок внутри дёрнет лапкой. А пока что с таким же удовольствием он целует впалый живот Бёна. Когда Бэкхён чувствует долгожданную свободу и его внутренней стороны бёдер касается прохлада воздуха пещеры, он с облегчением выдыхает. Нежность альфы сносит ему голову. Похоже, что новый Хозяин Великого Леса полюбится многим, не только из-за своей силы, но и за доброту души. Но омеге чего-то не хватает, и он понимает чего именно, когда настойчивые губы альфы сминают его. Словно опомнившись, Чанёль поспешно одергивает себя и удерживает внутренних демонов, прикладываясь губами к чужим и отстраняясь, и тут же вновь повторяя этот короткий чмок. Он продолжает целовать так Бэкхёна до тех пор, пока омега сам не проявляет инициативу, лизнув нижнюю губу альфы. Чанёль высовывает свой язык и кружит им по омежьему, издавая довольное мычание. Бён приподнимает голову и уже сам впивается в рот Волка, погружая в него свой язык и сплетая его с другим в страстном танце. Тем временем Чанёль рычит и кладёт ладонь на чужое возбуждение, постукивая указательным пальцем по выделяющей предэякулят головке. Бэкхён вновь опускается на шкуру и стонет в рот Волка. Его пальцы сжимают оттянутые яички и спускаются ниже, к заветному местечку, которое продолжает под напором мышц выделять смазку. У Бэкхёна сводящий с ума морской запах с нотками жженого сахара, поэтому Чанёлю постоянно приходится держать себя под контролем и не впиться в покрывшуюся красными пятнами смущения шею, оставляя на ней кровавую метку. Альфа внутри человеческой оболочки и так знает, что Бэкхён теперь только его и ничей больше. Он был рождён для него и только! — Чанёль… — горячо выдыхает Бэк, когда в него погружаются сразу несколько пальцев. Он с силой их жадно сжимает, а после расслабляет мышцы, дав свободу действий. Ликан не может его разочаровать, лаская одной рукой пульсирующую плоть, а второй растягивая и мучая целенаправленными нажимами на простату. Бэкхён бьётся в сладкой агонии и сгибает в коленях ноги, открыто предлагая себя альфе. Его взгляд гипнотизирует серебряный диск луны в небе. Его переворачивают на живот и целуют смазано в одну ягодицу, раздвигая половинки. Слишком открытая для Бэкхёна поза, в подобной никто его не видел. Тем временем альфа наклоняется к его подрагивающему члену, ведёт языком по всей длине, захватывает яички и поднимается выше к расщелине, собирая солоновато-сладкую смазку. Он смакует её на языке и вновь рычит, желая обладать этим, бесспорно одним из лучших экземпляров, омегой. Его клыки выступают, а на пальцах рук появляются когти. Чанёль старается не полоснуть ими нежную тонкую кожу на бёдрах юноши. Он бережно гладит худощавые ноги и проникает кончиком языка в сжатый анус. На языке щиплет от вязкой бесцветной смазки. Бэкхён тихо постанывает и прогибается, словно кошка, сильнее в спине, толкаясь назад и сжимая в руках медвежью шкуру. На смену языку приходят вновь длинные фаланги пальцев. Они дразнят и буквально доводят Бэкхёна до помутнения рассудка. Розовый проход расширяется и становится всё более податливым, готовым принять немаленьких размеров детородный орган альфы. Чанёль вновь бережно переворачивает Бёна. Его хриплое дыхание касается уха Бэкхёна. — Ты восхитителен, мой омега… — А-альфа, прошу тебя, — стонет в ответ Бэкхён, ловя плотный горячий воздух ртом. Пальцы внутри юноши исчезают, как и одежда с Волка. Глаза Чанёля наливаются красным, как только он проникает в омегу. Альфа воет и толкается вперед, входя до упора, до шлепка мошонки. Бён срывается на крик и сжимает руками потные плечи Волка до красных отпечатков. Они едины. Наконец омега без остатка, полностью, принадлежит Хозяину Великого Леса. — Бэкхён! — вторит юноше альфа, сгибая ноги любовника сильнее и укладывая икры себе на плечи. Узкий, горячий, иногда дразняще сжимающий его — идеальный. Бэкхён именно такой. Сотворенный только для него прародительницей всех начал, природой. Теперь уже обходительность уходит на второй план, уступая место жгучей страсти и быстрому ритму толчков. Бён откидывает страх и сомнения в сторону, обнимая альфу и подаваясь вперед при каждом выпаде бёдер. Смазка стекает по ложбинке между ягодиц на шкуру. Её так много, что Бэкхён не может поверить, что это всё его рук дело. Ранее столько никогда не выступало. Даже отец беспокоился, а здоров ли его сын. Наверное, дело было в том, что организм не чувствовал рядом нужного альфы, с которым хотел бы пойти на вязку. Омега чувствует, как раздувается узел у основания члена Чанёля, поэтому опускает руку и ласкает себя, попутно резким толчкам. Его разум всё больше уносит в неведомые дали. Перед глазами всё плывёт. Только два красных глаза Чанёля и татуировка, в виде соединенных воедино трёх спиралей, на стыке шеи с плечом возвращают парня к реальности. Бэкхён трется о кубики пресса и поспешно кончает, чувствуя тягучую боль от распустившегося узла. Альфа сильнее обхватывает его своими широкими ручищами и совершает финальные толчки, после чего прикусывает кожу на плече омеги. Он рыкает и изливается внутри парня, понимая, что вряд ли уже отпустит его. Чанёль постарается стать хорошим альфой и образцовым отцом. Сегодняшняя ночь — начало отсчета его обретённой новой семьи. Волк целует и лижет щёки Бэкхёна, который старается удобно улечься, чтобы ему не было больно от наступившей сцепки. Чанёль изловчается и переворачивает омегу, который оказывается лежащим на его груди. Он гладит юношу по слегка вьющимся от влаги обсидиановым волосам и пропускает тонкие, шелковые пряди сквозь пальцы. Бэкхён тяжело дышит и старается переварить только что произошедшее. Его тонкие пальцы очерчивают линии носа, губ и подбородка альфы. Он выдаёт лёгкую улыбку, когда его палец игриво кусают. В ответ короткий чмок в ключицу. Его грудь распирает чувство яркого и сладострастного блаженства. Глаза слипаются, и постепенно парень падает в сон — их первый секс отнял слишком много сил. Спустя несколько часов, когда, хлопая глазами, Бэкхён выныривает из царства Морфея, то понимает причину, которая его разбудила — нависший над ним Чанёль. — Хей, — выдаёт полный удивления смешок альфа, после того, как поднял голову посмотреть на расслабленное после вязки лицо омеги. — Ты так был взволнован, что появились твои волчьи ушки. Он прикусывает одно серебристое мягкое ухо и после трется кончиком носа. — Значит, твоя шерсть в облике волка белоснежна? Это большая редкость, Бэкхён-а. Удивительно. У нас с тобой будет серебряный волчонок. Я безумно рад… Бён молчит и тупо краснеет от слов альфы. Он чувствует, как вновь наливается силой внутри него плоть Чанёля, и тихо поскуливает, толкаясь вперёд тазом. Похоже, он не против повторения их первого раза. Бэкхён хочет вновь ощутить плотный узел и понять, что он желанен этому волку. Новые спазмы возвращающейся течки дают о себе знать. — Я заберу тебя в свой дом, и у нас будет замечательная семья, Бэк… Я постараюсь сделать тебя счастливым, как и нашего будущего ребёнка. — Чанёль, прошу… Не сейчас… Хочу тебя! Волк вновь смеётся и с особым удовольствием выполняет просьбу омеги. Его деревянная маска в одиночестве валяется в стороне, и огонь костра переливается бликами на темной краске. Она вряд ли понадобится Хозяину Великого Леса в последующие дни.