Пролог
Видеть себя со стороны было очень дико. Вроде вот она я, позади столпившихся у койки профессоров, вижу их, слышу, что они говорят, но в то же время моё тело лежит на белоснежных простынях, не подавая никаких признаков жизни. От избытка диагностических заклятий, друг за другом выпускаемых из волшебных палочек колдомедиков, воздух наэлектризован, а я ощущаю каждое прикосновение к моему телу, даже не находясь в нём. Я лишь крошечный сгусток энергии, и я всё вижу, слышу и чувствую, но иначе. Я передвигаюсь в пространстве, совершенно не задумываясь о том, как именно это делаю. Мне это ново. Люди суетятся у моего тела, а я, зависнув над своим же лицом, рассматриваю себя так, словно вижу впервые. Как будто не эта девушка каждое утро смотрит на меня из зазеркалья. Я перемещаюсь к области сердца: что-то подсказывает, что я должна слиться с телом, чтобы очнуться. Пытаюсь пройти сквозь себя же саму, но что-то словно не пускает меня, зато я могу разглядеть каждый стежок бело-синего герба с вороном, вышитого на моей мантии. Недоумение. Так не должно быть, и я, метнувшись к голове, скольжу вдоль тела от макушки до пяток, изо всех сил стараясь пробить незримый барьер и влезть себе же под кожу. Безуспешно. Меня охватывает самая настоящая паника… — Ничего не понимаю… диагностика свидетельствует о том, что девушка жива и вполне здорова, но почему она не приходит в сознание? Попробуем ещё раз. Энервейт! Если бы я могла, я бы усмехнулась, но, увы, я не способна сейчас привести в действие свои лицевые мышцы. Энервейт, энервейт, энервейт… Сколько их уже наложили на моё тело? Я сбилась со счёта, а лица профессоров и колдомедиков не внушают спокойствия. Я вижу по их глазам, по опущенным уголкам губ и нахмуренным лбам — они не понимают, что со мной произошло. Дверь лазарета открылась, тоненько заскрипев, но для меня этот звук по громкости был сравним с ударом в гонг. На пороге замерли Драко Малфой и Гермиона Грейнджер. Те, кто виновен в моём состоянии.Двадцать третье декабря
— Парсонс, ну пожалуйста! Я лишь ускорилась, но Голдстейн не отставал. Я слышала его шаркающие шаги, и это меня раздражало с каждой секундой всё сильнее. — Верити, ну что тебе стоит поменяться дежурствами, а? Я что, так часто прошу тебя о чем-то? — Слишком часто, Энтони. — Клянусь, последний раз, правда! Тебе же оно только на руку будет. Вообще, в его словах, да и предложении, был смысл. Завтра Рождественский бал. Если я соглашусь с ним поменяться и пойду патрулировать школу сегодня, то мне не придется завтра уходить с праздника ради того, чтобы искать в пустынных коридорах школы нарушителей. Не придется отнимать у сокурсников алкоголь, разгонять по гостиным влюбленные парочки, снимать баллы и терпеть следующие несколько дней /или недель/ недовольные взгляды нарушителей… Соблазн согласиться на обмен был велик, да и ничем не грозил: профессор Флитвик смотрел на такие вещи сквозь пальцы. Вот только слишком часто Голдстейн обращался ко мне со своими просьбами, хотелось показать характер и хоть немного его помучить. — Я подумаю. — Да о чем тут думать! — воскликнул он так громко, что портреты, висевшие на стенах коридора, зашикали на него. — Вот скажи, — Энтони схватил меня за плечо, останавливая, — неужели тебе хочется… — и он озвучил мои же мысли про алкоголь, влюбленные парочки и снятые баллы. Я раздраженно передернула плечами, тем самым сбросив его широкую ладонь: не люблю, когда нарушают моё личное пространство. — А тебе разве не хочется повеселиться на балу? — Понимаешь, Верити, сегодняшний вечер у меня будет гораздо интереснее всяких балов. Если ты, конечно, согласишься. Я скептически окинула его взглядом. — У тебя свидание? — кивок. — Тогда я ничего не понимаю. Логичнее было бы пригласить девушку на бал, поверь, это ей понравилось бы намного больше, — я поудобнее перехватила сумку, до отказа забитую тяжелыми учебниками. — Это уже не твои проблемы, — отрезал Энтони, но потом словно спохватился, — прости. Но мне правда нужно освободить именно сегодняшний вечер. Мерлин, Парсонс, хочешь, я буду за это до конца года носить твою сумку на уроки? — он попытался выхватить сумку из моих рук, но я не позволила. — Оставь мои вещи. Ладно. Последний раз, Голдстейн. Слова благодарности однокурсник бросил на ходу, а я продолжила свой путь в библиотеку. Я планировала потратить вечер на эссе для Снейпа, но теперь времени хватит только на то, чтобы вернуть мадам Пинс прочитанные книги и сходить в башню Когтевран, чтобы переодеться: до начала патрулирования оставалось чуть больше часа.***
Я медленно шагала по коридору восьмого этажа. Было холодно, а синеватый свет Люмоса только усиливал это ощущение. Очень сильно хотелось вернуться в свою спальню, закутаться в тёплый плед и уснуть, но патрулировать я должна ещё час. Коридоры Хогвартса были пусты, за всё время дежурства я не встретила даже Филча. Оно и понятно: все заняты подготовкой к Рождественскому балу, что им делать в коридорах? Из высоких стрельчатых окон лился тусклый лунный свет. Я оперлась на подоконник и принялась разглядывать завитушки морозных узоров на стекле. Тишина, что окутывала большую часть замка, была лучше любой музыки для меня. Я прикрыла глаза. Обойду этот этаж и можно возвращаться. Но судьба, видимо, не одобряла моих планов. Сначала до меня донеслись раздраженные голоса, а затем я услышала звон разбившегося стекла. Не медля я бросилась к источнику звука. Я прислушивалась, меряя шагами широкий коридор восьмого этажа, пока не нашла неизвестную мне комнату. Дверь в неё была приоткрыта, и именно там кто-то выяснял отношения. Я прикоснулась к дверной ручке, сжимая свою волшебную палочку в правой руке. Лучше всего резко распахнуть дверь и поставить между дуэлянтами щит Протего, а потом уже разбираться с ними. Или наложить на обоих обездвиживающее заклятие? Нет, на это не будет времени. Вздохнув, я дернула ручку на себя. Кому вообще понадобилось выяснять отношения накануне Рождественского бала? Я замешкалась на несколько секунд, потому что была в лёгком шоке от увиденного. Растрепанная Грейнджер стояла напротив Драко Малфоя на расстоянии нескольких десятков шагов. Они оба сжимали в руках волшебные палочки, не прерывая зрительного контакта друг с другом: моего появления они совсем не заметили. Я прокляла всё на свете: штрафовать старост школы за дуэль, докладывать об этом Макгонагалл или Снейпу, у которых дуэлянты в любимчиках… Чертов Голдстейн со своей рокировкой! Может, он знал, что старосты школы планируют дуэль сегодня ночью? — Ты со мной не согласна? — Силенцио! — Протего! Слабовато, Грейнджер. Смотри и учись. Я даже не успела вскинуть палочку, чтобы защититься. Увы, боевой маг из меня всегда был никудышный: реакция подводила. Как в замедленной съемке я видела, как из палочки Малфоя вырывается оранжевый луч подчиняющего проклятия Империус, а в эту же секунду Гермиона посылает в него Левикорпус. Два таких разных заклинания несутся навстречу друг другу, сталкиваются, их энергии объединяются во что-то новое и страшное. Магии нужен выход, жертва, и мы все становимся свидетелями довольно редкого явления, когда два заклинания дуэлянтов, сталкиваясь, трансформируются в побочное проклятие и поражают случайно попавший в радиус действия заклинания организм. Странно, но я не почувствовала почти ничего, когда заклинание ударило меня в солнечное сплетение. Только заметила, что всё стало слышаться и видеться как-то иначе. Грейнджер бросилась в мою сторону, и я хотела крикнуть, чтобы она смотрела вообще, куда несется, но не смогла, а Гермиона спокойно пробежала сквозь меня. Тогда-то я и заметила, что моё тело лежит на полу бездыханным, а сама я… Сама я что? Я умерла? Грейнджер прикоснулась к моей шее, и я почувствовала тепло её рук, даже не находясь в своём теле. Это странно. Если моё эфирное тело ещё связано с физическим, значит, я вполне себе жива.Двадцать четвертое декабря
Всю ночь я только и делала, что кружила по лазарету, пытаясь понять, как могу сама себе помочь. Чертова факультетская вражда! Из-за их разногласий теперь пострадала я, замечательно. Я снова и снова скользила вдоль своего тела, пытаясь с ним слиться, но без толку. Профессора, что провели у моей койки несколько часов подряд, и колдомедики, истерзавшие моё тело всеми известными диагностическими заклинаниями, до прихода Малфоя и Гермионы сошлись только на том, что я подверглась серьезному магическому воздействию, но понятия не имели об источнике этой магии. Затем мы все дружно наблюдали, как из Малфоя буквально щипцами выуживают слова признания в дуэли с Грейнджер. Особенно долго он не хотел говорить, что за заклинание послужило причиной моего состояния, тогда Гермиона сама все рассказала, избегая лишних подробностей. Профессор Дамблдор, как всегда, поразил всех оригинальностью своего решения. Вместо того, чтобы сразу отчислить Малфоя за использование непростительного на территории школы и наказать Грейнджер за дуэль, он велел им привести меня в нормальное состояние до наступления Рождества. Видеть их вытянувшиеся лица было смешно, конечно, но весь вид Дамблдора говорил о том, что он нашел в этой ситуации какую-то свою выгоду. Директор выпроводил озадаченных дуэлянтов из лазарета, а потом торжественно объявил удивленным профессорам, что знает, как мне помочь, но желает проучить своих старост школы. Я была в ярости. Я очень уважала профессора Дамблдора, но иногда его действия были крайне странными и непонятными. Едва рассвело, как я отправилась в библиотеку: просто была уверена, что Грейнджер уже сидит там, изучая гору книг в поисках помощи мне. Я не ошиблась: она прохаживалась между книжных полок, время от времени доставая книги и качая головой: нужного ещё не нашла. Если бы я могла, я бы закатила глаза: неужели не ясно, что искать стоит в запретной секции? И как только её называют самой умной ведьмой столетия? Я следовала строго за Грейнджер, когда в поле зрения появился не выспавшийся и сильно помятый Драко Малфой. Вот уж не знаю, почему он нравится стольким девушкам, ведь в нём нет ничего сверхъестественного. Мне он кажется каким-то блеклым, а его манера поведения и далеко не сахарный характер не добавляют ему очарования в моих глазах. Грейнджер на его появление отреагировала довольно странно. Я бы поняла, если бы она рассердилась, осыпала его оскорблениями и снова схватилась за палочку, но нет. Гермиона бросила тоскливый взгляд в его сторону и продолжила поиск информации. Малфой же просто уселся за стол и буквально прикипел взглядом к Гермионе. Что-то здесь не так… И я стала свидетельницей разговора, от содержания которого пошатнулись бы сложившиеся веками устои о межфакультетской войне и ненависти чистокровок к грязнокровокам. — Ты на мне дырку прожжешь. Помог бы лучше. — Мне интересно, Гермиона, что ты собралась найти в книгах из обычной секции школьной библиотеки? — А мне интересно, почему ты такой спокойный, хоть и находишься на грани отчисления! — Потому что я уверен, что мы, ммм, разбудим эту Парсонс до полуночи, — Малфой резко поднялся на ноги, приблизился к Гермионе и выхватил из её рук книги. — Да усядься ты, и давай поговорим! — О чем? О твоем идиотизме? Тем более что у нас нет времени на разговоры, мы должны понять, что случилось с Верити. Жестом фокусника Драко извлек из кармана небольшой свиток пергамента, раскрыл его и начал читать. — «Corpus ab anima* — древнее побочное проклятие, возникающее в результате взаимодействия заклинаний Империус и Левикорпус. Появление проклятия невозможно предсказать, все условия его возникновения не изучены. Действие проклятия заключается в принудительном отделении души жертвы от тела», — Драко свернул пергамент и торжествующе взглянул на Гермиону. Последняя тяжело вздохнула. Я тоже, но мысленно. — Здорово, а как от него избавиться у тебя там не написано? — Профессор Снейп сказал, что мы с тобой даже за это должны сказать ему большое спасибо. — А, то есть, ты даже не сам нашел причину страданий Верити? Ты хоть что-то сам можешь, Драко? Мы виноваты перед Парсонс, мы обязаны как можно скорее ей помочь. Все разговоры потом. Гермиона снова потянулась к книгам, но Малфой ловко перехватил её запястья. — Нет, сейчас. К тому же, мы не закончили вчерашний разговор. А, так их дуэль была разговором? Понятно. — Что ты хочешь от меня услышать? — Ты не ответила вчера на главный мой вопрос о бале. У меня складывалось ощущение, что я смотрю какую-то дешевую маггловкую романтическую комедию о выпускном. Грейнджер? И Малфой? Какие ещё потрясения меня ожидают накануне Рождества? Хотя, если быть предельно честной, то это меня не сильно потрясло, скорее, просто удивило. Историй о том, как ненавидящие друг друга мальчик и девочка в конечном итоге влюбляются друг в дружку мир повидал не мало, но и случай Драко и Гермионы подтверждает закономерность: такая любовь приносит страдания окружающим. Я же пострадала, получается, потому что случайно застала их в момент сердечной ссоры. — Какой вопрос? — Перестань строить из себя дурочку. Ты понимаешь прекрасно, что я говорю о том, с кем ты собралась идти на бал. — Не могли же мы заявиться туда вместе, Драко, а идти без пары — значит стать темой для сплетен на ближайшие несколько недель. — Я всегда думал, что ты умнее, что тебе наплевать на то, что говорят люди за твоей спиной. В конце концов, два года назад Скитер на всю страну женила вас с Поттером, и ничего, ты пережила это. — Мерлин мой, да разве об этом речь? Малфой, ты вообще не слушал меня вчера. Объясни, почему я должна идти на бал без пары, если не могу пойти с тобой, потому что мы не готовы раскрыть миру наши отношения, когда ты пригласил туда Паркинсон? Если бы ты тоже шел один, то и я бы послала Кормака куда подальше. Во истину, чувства несколько отупляют людей, что ли. Нашли они повод для ссоры. — Ты бы и послала, если бы мне удалось… — Удалось что? Наложить на меня Империо? Открой глаза, Драко, посмотри, к чему это привело! В больничном крыле девочка на грани жизни и смерти по нашей с тобой вине! — Как будто это я начал швыряться заклинаниями! — Я всего лишь хотела наложить на тебя Силенцио, потому что ты перебивал меня! — Вот и не смей обвинять меня в недальновидности! Они снова стояли друг напротив друга, и воздух будто заряжался от них напряжением, разве что искры не сыпались во все стороны. Вообще, эта сценка их разборок и выяснение отношений меня не трогали, я находилась здесь лишь потому, что хотела хоть как-то проконтролировать выполнение возложенной на них Дамблдором обязанности по спасению меня. Они так и стояли, тяжело дыша, буравя друг друга взглядами, и здесь могло быть два исхода: либо они сейчас снова возьмутся за палочки, либо… Гермиона охнула, когда Малфой резко прижал её к книжной полке. Боже мой, они что, собрались делать это прямо здесь, в библиотеке? Если бы я могла, я бы скривилась. Нет, я не ханжа, просто надо хоть иногда понимать, что и где ты делаешь. Наблюдать за проявлением их чувств мне совершенно не хотелось, потому я отправилась в запретную секцию. Интересно, если я поднапрягусь, смогу ли выбить хоть одну книгу с полки? Полчаса спустя в запретную секцию заявились неприлично довольные Грейнджер и Малфой. — Что-то я не уверен, что здесь будет нужная нам книга. — Будем искать. Если не найдём, пойдём к Дамблдору… — И признаем то, что не способны исправить положение, да? — И попросим разрешения на посещение Оксфордской магической библиотеки и архивов больницы Святого Мунго. — Дамблдор страдает ерундой какой-то, — вот тут я была целиком и полностью согласна с Малфоем. — Он просто даёт нам шанс исправить содеянное и избежать серьезного наказания. Если Верити Парсонс очнется сегодня и отправится завтра на рождественские каникулы домой, то никакой шумихи вокруг нашей дуэли не будет. Это же очевидно. — И выглядит так, словно директор спасает прежде всего свою задницу. Стоит признать, что иногда Драко Малфой бывает очень даже прав, а Гермионе Грейнджер не чужды ошибки и вспыльчивость. — Зато вопрос с балом решен, — хихикнув, проговорила Гермиона. — В каком смысле? — Малфой оторвался от книги, которую он читал, и приподнял бровь. — Ну, мы явно на него не успеем. — Даже если успеем, я не хочу туда идти. Хорошо, что в этом году Дамблдор отменил обязательность присутствия старост на таких мероприятиях. Спустя несколько часов изучения пыльных старинных книг, Гермиона и Драко выбежали из библиотеки и бросились в лазарет. Их лица буквально сияли от облегчения: им удалось найти решение проблемы. Я едва успела попасть в лазарет немногим раньше них, потому что Гермиона и Драко чуть ли не с порога бросились колдовать над моим телом, даже не спрося разрешения у мадам Помфри. К слову, многие, кто, подобно мне, пострадал от Сorpus ab anima, совершали ошибку, увлекаясь внетелесным опытом перемещения в пространстве: они просто были слишком далеко от тела в момент возвращения их к жизни, и потому погибали. Мне было страшно. Я зависла над своей головой и, если бы могла, зажмурилась, но, увы, эфирное тело не может этого. Я видела беспокойство, которым сменилось облегчение на лице Грейнджер, видела страх, затаившийся в уголках глаз Малфоя, видела, как дрожат их соединенные руки. — Готова? Гермиона кивнула и вскинула палочку, Малфой последовал её примеру. Я не почувствовала почти ничего, когда вчера в меня попало проклятие, отделившее душу от тела. Но сегодня… это была дикая боль. Ощущение, словно меня тянут в разные стороны, щипают и кусают одновременно — интересно, не подобно ли это круциатусу? ..За пять минут до Рождества
— Мисс Парсонс, вы меня хорошо слышите? Я кивнула. — Видите? — Да, мадам Помфри. — Состояние девочки стабильно, Альбус, думаю, она может отправиться домой на каникулы. — Хорошо, — голос директора, такой спокойный и ровный, раздался совсем близко. Я повернула голову к нему и увидела, что позади него стоят Малфой и Грейнджер. — Что… что со мной было? — Вы провели некоторое время без сознания. Теперь вам ничего не угрожает, отдыхайте, — мягко проговорила мадам Помфри, оправив краешек моего одеяла. Без сознания? Я бросила взгляд на старост школы. Неужели это всё мне просто приснилось, а потеряла я сознание ещё из-за чего-то? Или же решили просто не беспокоить меня? Но я должна выяснить… — Отдыхайте, мисс Парсонс, вы пробудете в лазарете до утра под присмотром мадам Помфри. Я кивнула. Директор улыбнулся мне и неспешно направился к выходу. Мадам Помфри скрылась за дверью своего кабинета. В лазарете остались только я, Малфой и Грейнджер. Неужели все было просто сном? Не верю. Есть только один способ проверить… — И давно вы вместе? Одного взгляда на их лица было достаточно для того, чтобы понять, что всё со мной происходило на самом деле.