Часть 1
24 августа 2015 г. в 18:28
Я проснулся от яркого света: солнечный луч бил прямо в глаза, умело обходя преграды из складок штор. Хотя как луч может обходить? Это же луч, а луч — это часть прямой, а прямая не может… так, хватит с меня математики. Несмотря на грядущий этап отбора. Хватит. Уже нет сил думать о предстоящей олимпиаде, нет сил думать о задачах. У меня даже нет сил, чтобы вспоминать, что было ночью.
Сколько вообще сейчас время? Я потянулся за телефоном, пришлось слегка приподняться. Ответом мне была лишь адская боль в голове. На миг мне показалось, что всю кору мозга, весь мой череп пронизало множество тонких нитей электричества, как будто разряд в 220, нет, тут были все 440, вольт прошел сквозь меня. Часы показывали ровно восемь утра. Интересно, сколько я проспал? Во сколько мы вернулись в комнату? Точно не раньше трех часов ночи. Я не помню, сколько мы пробыли в лесу. Часа два или три. Может больше. Может меньше. Сколько времени надо, чтобы выпить пару бутылок водки? Я не помню. Я поспал совсем мало, хотя, если убрать боль в голове, я даже выспался. Та легкость, которую я испытывал вчера, которую я еще помню, от нее не осталось и следа. Надо встать, привести себя в порядок. И все в этой комнате привести в порядок, пока следы вчерашней прогулки не обнаружили наши надзиратели. Я попытался сглотнуть, не получилось. Где вода? У нас же оставалась пара бутылок. Черт возьми, почему так хочется пить?! Какой идиот вообще придумал похмелье?!
Я плюхнулся на подушку. Снова адская боль в голове. Это была плохая идея: опускаться так быстро. Я не привык к тому, что каждое мое движение отдается электрическими ударами боли в голову. Маленькие молнии идут от лобной части к затылку, не пропуская ни одного квадратного миллиметра головы. Повернулся к стене, ожидая увидеть там её. Я был уверен, что она там. Я был уверен, что эта ночь что-то значила для нас обоих…и что этой ночью вообще между нами что-то было. Но её не оказалось рядом. Неужели она ушла в другую комнату? Или её увели? Отнесли? Как же мы были пьяны вчера. Сегодня. Я запутался во времени. Конечно, это было сегодня. Буквально 4-5 часов назад. Хотя мне кажется, что прошла вечность.
Почему я говорю «мы»? Я даже не догадываюсь, как она себя чувствует. И как она добралась до отеля. Я помню, что она была первой, кто вылез вслед за мной. Так осторожно, боялась упасть. Неужели я бы не удержал её? Глупый вопрос. Прямо как мое поведение по отношению к ней, по отношению ко всем. Хорошо это понимать, признавать, но осознание глупости большинства моих поступков висят тяжелым грузом на моей шее. Хотя внешне я пытаюсь это скрыть. Господи, да каждый вообще думает, что я не испытываю никаких отрицательных эмоций, не переживаю, не рассуждаю о поступках, а просто веду себя так, как веду себя всегда, ни о чем не задумываясь. Я же герой. Эксцентричный герой. Тот, в кого легко влюбляются девушки, кого ненавидят и одновременно восхваляют парни. Я тот самый, который всю ночь пропадает в объятиях какой-то новой знакомой, хотя какая она мне знакомая, просто очередная шлюшка на одну ночь, а утром с бодрым лицом сидит на очередных скучных занятиях. Никто из тех, кто шел впереди меня в лесу не знал меня настоящего. Не правда. Конечно знали, догадывались, но никогда не видели. Я не показываю, что мне плохо, я не показываю, что страдаю. Но они замечают это в интонации моего голоса, в моих глазах и улыбке. За это я называю их друзьями. Несмотря на то, что с некоторыми я познакомился совсем недавно (почему я не договариваю?!), мы знакомы каких-то пять дней. С некоторыми я знаком месяц, год, но по-настоящему близкими они мне стали только сейчас. Удивительно, как можно за пять дней узнать человека? Узнать его с нуля. Не имея общих знакомых, не зная друг о друге вообще ничего, узнать…и полюбить. По-настоящему. Именно такие люди делают нас. Они открывают в нас то, что мы так старательно прячем, то, что мы не можем открыть тем, кого знаем давно, но с легкостью говорим об этом с такими случайными людьми, с людьми, с которыми потом не увидимся. Несмотря на то, что обещаем. Мы общаемся, особенно часто — когда кому-то из нас плохо. Но мы не увидимся больше. Никогда. Потому что это наша судьба — быть случайными людьми. Именно такие случайные люди шли впереди меня.
Я помню, как мы шли по лесу, позади всех, только вдвоем. Тех, кто шел впереди мы могли различить только по яркому свету их фонариков. Она чуть-чуть замедлилась, наверное, хотела сократить расстояние между нами, потом остановилась, подняла голову, но так, чтобы часть её профиля была заметна мне. Она хотела, чтобы я ей восхищался. Глупая, она не понимала, что я давно изучил все черты её лица, её губы, её ямочки на щеках, когда она смеется или улыбается. Я запомнил её смех, её привычку поправлять волосы, потому что она волнуется, я запомнил то, как она кусает губы, когда не довольна чем-то: сначала прикусывает сильно, хмуря бровки, потом давление на её губы ослабевает, но бровки она всё ещё хмурит, недовольная, противоречивая, сильная и одновременно слабая, требующая защиты, последнее слово всегда за ней — пусть так думает, всегда побеждает — пускай, но я должен это видеть. Видеть то, как она меняется, как одна эмоция на её лице сменяет другую. Как тогда, в нашу первую встречу. Я сразу заметил её. Не знаю, обратила ли она на меня внимание. Она одинаково смотрела на всех. Одинаково удивленно, как будто не знала, что кроме нее тут еще кто-то есть. А может и правда не знала. Её глаза выдают все эмоции. Когда наши взгляды встретились, удивление пропало с её лица, она мило улыбнулась, смущенно, резко отвела взгляд. Стеснительная.
Она посмотрела на звезды, улыбнулась, что-то сказала про чудесное небо, оно и правда было чудесно этой ночью. Я никогда не обращал внимания, на такие мелочи. Смотреть на звезды — мне это всегда казалось романтической глупостью. Как писать стихи возлюбленной. Это как признание собственной слабости, это не для меня. Не было для меня. Я подошел ближе, мы были совсем рядом и оба пялились вверх. Четкая полоса млечного пути как бы подсказывала, куда нам идти, звезд было огромное количество. Мне показалось, я увидел, как одна упала, не успел загадать желание. Интересно, а она заметила эту маленькую упавшую звезду? Я приобнял её за плечи, чтобы проверить, не замерзла ли она, не боится ли. Конечно нет. Я просто хотел, чтобы она почувствовала, что я рядом. Слегка подтолкнул её: «надо догонять, а то мы отстанем и потеряемся». Она посмотрела на меня обвиняющим взглядом, таким, каким только она умела, улыбнулась мне, и побежала к остальным, оставляя меня одного на поляне. Одного. С миллиардами ярких звезд.
Надо встать, умыться, разбудить остальных. Сука! Моя шея. Какая тварь не закрыла окно?! Очередной накат боли. Я приподнялся, чтобы осмотреть комнату. Каждое движение давалось мне с трудом. Сел, оперся на спинку дивана. Панорама комнаты была достойна стать декорацией в каком-нибудь американском сериале, в серии, где родители главного героя уезжают на выходные, а он приглашает друзей и устраивает вечеринку. Все вещи были раскиданы по полу, по столам, вещи были везде. И везде были люди. Кто-то спал на кровати, кто-то вообще мило обнимался, лежа на скрученном ковре. Кстати, неплохая пара. Интересно посмотреть на то, как они будут смущенно краснеть, когда обнаружат, что спали в обнимку. Эта парочка — еще один пример того, как стремительно случайные люди вливаются в наши жизни. А ведь они тоже не были знакомы. Как мы. Я продолжал осматривать комнату, сидя на диване. Если резко не вставать и не менять положение, то боль начинает отступать, отступать ненадолго, но это легкое облегчение может спасти меня от желания прострелить себе башку от боли. Хорошо, что рядом нет пистолета.
Все остались ночевать в этой комнате. Все. Кроме неё. Неужели вчера произошло что-то? Что я мог сделать не так, как обидел её? Она же была такой веселой, когда мы стояли рядом у дерева. Стоп. Мы стояли у дерева (как же болит голова, я повернулся к окну, забыв про болевые последствия движения), точнее она стояла. Такая одинокая, отрешенная, мне казалось, что она сейчас не с нами. Наверное, думала о чем-то. О чем? Или о ком? Обо мне? О нас? О звездах? Зная её, могу предположить, что она думала о чем-то вроде рациона питания радужных единорогов. Я подошел к ней. Точнее уже сильно пьяное то, что люди называют душой в сильно пьяном том, что люди называют тело, подошло к ней. Она была рада видеть меня. Видеть…как будто не виделись сто лет, что за глупая мысль. Она обняла меня, скорее всего, чтобы просто удержаться самой и не дать упасть мне. Прикосновения её рук — словно тысячи маленьких ударов молний. Приятных ударов. Совсем не тех, которые пронизывают мою голову сейчас.
Мы стояли вместе, говорили. О чем мы говорили? Я не могу вспомнить, это за гранью моих сил. Может потом, когда головная боль уйдет. Она мне что-то отвечала, наклонив голову на бок. Улыбалась, но в её глазах была какая-то печаль, именно такая, которую люди прячут в себе, сдерживают, скрывают за милой улыбкой. Но глаза всегда выдают её, выдают все эмоции, которые она прячет в себе, все переживания и проблемы. Я захотел её поцеловать. Именно поцеловать. Большинство моих «подружек» целовать не хотелось. Их хотелось только трахать. Трахать так, чтобы они одновременно умоляли прекратить и продолжать. Я не хотел целовать никого…до неё. Возможно, потому что хотел стереть эту печаль из её глаз, или просто потому что был пьян, а она была рядом. Именно она. Я не хотел причинить какую-то физическую боль этой девушке. Я не хотел с ней переспать. Ни в коем случае. Не сейчас. Я просто хотел её поцеловать. Неужели я не удержался? Её губы были так близко. Она хотела этого. Хотела. Я точно в этом уверен. Я приблизился к ней. Расстояние между нами сократилось до сантиметра, я чувствовал её дыхание, слышал удары её сердца, чувствовал, как горят румянцем её щеки. Мне показалось, что и тогда между нами прошел разряд тока. Неужели она может управлять своим внутренним электричеством? Или это во мне открываются суперспособности при виде неё. Я стукнул себя по голове. Боль снова вернулась, но уже совсем не сильная. Какое электричество?! Какие суперспособности?! Что я еще могу себе выдумать?
А дальше…а дальше темнота. Я совершенно ничего не помню. Последнее — это её губы так рядом с моими. Поцеловал ли я её? Может я просто сказал ей какую-то глупость. Может именно из-за этой глупости, её сейчас здесь нет. А может причина в другом.
Почему я думаю о ней? Почему я не хочу её выебать, как всех тех, кто вешался на меня до этого? Почему я запомнил каждое её движение, каждую улыбку, каждый оттенок её меняющих цвет глаз? Неужели я влюбился? Слово то какое противное. Я никогда не влюблялся до этого. Все мои отношения начинались ночью с рюмки коньяка и заканчивались утром с таблетки аспирина. Но это другое. Осознание приходит только сейчас, когда я сижу посреди комнаты в том, в чем ушел вчера через это самое открытое окно, из-за которого теперь не могу повернуть шею, когда я мечтаю только о стакане воды и таблетке аспирина, когда я одновременно и мечтаю увидеть её на завтраке, и не хочу с ней встречаться, не хочу попадаться ей на глаза…и вообще, какой идиот придумал похмелье? Наверное тот же, кто придумал размышлять о девушках, как только проснулся.