Запутавшиеся

Вот снова приступы паники, дыханье учащается, и еле слышен пульс. Крутишься вокруг своей оси, пытаясь понять, куда попал, но перепуганными глазами даёшь мне явный знак, что не знаешь. Я пытаюсь тоже осмотреться по сторонам, рассмотреть при возможности знакомые места, но, увы, ничего. Возможно, мы сами не хотим понимать, куда попали. Невозможно подобрать слова. Внутри всё сжалось, грудь пронзило что-то. Что-то дико-жгучее, болючее. Отчаянье? Печаль? Страх? Вряд ли. Пытаюсь сделать шаг вперёд, почва рушится, камень за камнем, песчинка за песчинкой падают вниз, неизвестно куда. Я не намерен сдаваться, если ты не хочешь помочь мне выйти отсюда, то я должен приложить все усилия, которые только смогу, дабы выбраться. Или хотя бы сделать на несколько шагов больше, нежели получается на данный момент. Ты прислоняешься своей спиной к моей, помяв моё любимое белое поло с синими рукавами, которое ты сам же и подарил. Затем твоя рука хаотически ищет мою, а потом, найдя, жадно хватает её мёртвой хваткой. Спиной я чувствую биение твоего сердца — слишком быстро. Слишком быстро ты сдался. Не знаю, честно говоря, только с тобой ли у меня такой контакт, но я чувствую каждую клеточку твоего тела. Ты почувствовал что-то, в тот же миг и я понял, что что-то не так. Я чувствую тебя. Нет, я не люблю, просто чувствую. Иногда влюблённые говорят, что любят, а я вот говорю, что чувствую. Всегда. Абсолютно. Я оборачиваюсь и вижу твоё перепуганное не на шутку лицо: бледное, искажённое сажей и слезами. «Куда мы попали?» — читается на нём. На мгновенье мне показалось, что я перестал всё слышать. Ни взрывов, ни криков, ни вздохов, ни ветра, — не слышу. И то правда, что на мгновение, спустя пару секунд всё прошло, но вот из памяти этот кусочек времени не выкинешь, он совсем скоро осядет пылью на той полочке в голове, которую называют памятью. И многого не надо, чтобы вспомнить и прочувствовать заново все эти эмоции: тоска, истерика, досада, боль. Мне нужно отвлечься от тебя немного. Эмоциям свойственно передаваться, как вирусам, но если вирусы передаются через воздух, то эмоции — через прикосновения или же визуально. Оглядываюсь вокруг — ничего не вижу. Серый занавес в глазах закрыл мне весь обзор. Неужели и зрения я лишусь сейчас? Вот снова приступы паники, дыханье учащается, и еле слышен пульс. Проморгавшись, я всё же смог различить цвета, силуэты, среду, где мы с тобой находимся. Это ад? Куда мы попали? Вокруг преобладают оттенки красного и чёрного. Это явно не парковый городок или клумба с тюльпанами красного и оранжевого цвета. Эти цвета вокруг, везде: внизу — чёрный, вверху, слева, справа — красный. Такие яркие, психоделические и пёстрые цвета буквально выжигают глаза. Откуда-то послышался выстрел, на горизонте пронёсся гром, а в кроваво-красном небе сверкнуло несколько молний, а ты всё ещё держишь меня за руку мёртвой хваткой, видимо, не желая её отпускать. Нам нужно как-то выбираться отсюда. Хотя бы уверенно пройти несколько метров, а потом придумаем, что делать дальше. Главное, иди вперёд. — Не бойся, пошли, — как-то неестественно произношу я, даже не глянув тебе в лицо. — Нам нужно выбираться отсюда. — Знать бы, куда идти, — пытаешься выдавить из себя, - да, и откуда, знать бы ещё. Я молчу. Действительно, мы оба не знаем, где мы, что мы тут делаем — мы тоже не знаем. Каким образом? Знать бы самим. Сделав шаг влево, замер. Немного подождав, шагнул вперёд, но тут же убрал ногу, ибо почва опять рассыпалась и исчезла куда-то в небытие. Ступил ещё левее. Стою устойчиво. Шагаю вперёд — почва не рушится, приставляю вторую ногу, делаю ещё шаг, держа тебя за руку, ты делаешь всё то же. Уверенно шагая вперёд, пытаюсь найти кого-то, кто мог бы помочь, но вижу туман, который всё быстрее и быстрее становится гуще вокруг нас. В ушах будто что-то прострелило — я издал дикий гортанный вопль. Обхватываю голову обеими руками, выпуская твою руку, пытаясь приглушить эту боль. Чувствую, как уши что-то наполняет, смотрю на руки, а я их не вижу. Махаю ими, пытаясь увидеть хоть что-то, но всё равно ничего не вижу, в принципе, как и не слышу. Я не знаю, что делать. Всё моё тело трясётся от паники и агонии, слёзы обжигают щёки. Назойливый писк будильника символизирует новый день. Я просыпаюсь в легком поту и не сразу понимаю, где я. Оглянувшись по сторонам, я немного успокаиваюсь. Я дома. Еще толком не продрав глаза, я тянусь к тумбочке, за сигаретами. Взяв одну и подкурив, я встаю с кровати и подхожу к окну. Сквозь прозрачное стекло, я наблюдаю всю ту же скучную картину своего города: серые тучи над головой, покрапывает мелкий дождик, где-то вдали виднеется просветы солнца, народ спешит по своим делам. Мне тоже надо бежать. Но, сейчас не до этого… Сон. Он словно раковая опухоль проедает мне мозг. А всему виной, то злополучное событие, в корне изменившее всю мою последующую жизнь. Это было в августе 95 го. Тогда, я должен был пойти в первый класс, и как любой мальчишка, ждал этого события с нетерпением. Но, мои мечтам, похоже, не суждено было сбыться… В ту ночь, я, в предвкушении чуда, не мог уснуть. Я вспоминал родительские наставления, листал свежие учебники, рассматривал тетради. А от одной мысли, что уже сегодня я стану по настоящему взрослым, мне было так отрадно, что, казалось, последние нотки сна, словно белые, пушистые облака, улетели в бескрайние дали. И, только в пять утра, мне кое-как удалось лечь в постель и закрыть глаза. — Майкл, вставай! — вбежав в мою комнату, прокричал отец. Да уж… Знал бы я, что мне придется пережить в следующие, эдак, пару лет, притворился бы мертвым. — Я кому сказал, вставай! — я нехотя поднялся с кровати и сладко потянулся, но в следующий момент, отец схватил меня за запястье и резко потянул к выходу. От неожиданности, я вскликнул и, запнувшись о собственную ногу, повалился на пол. Папа взял меня за шкирку и, ловким движением руки, закинул к себе на плечо и побежал из дома. А то, что я увидел за дверью, повергло меня в шок. Взрывы, крики, много людей. Все суетятся и толкают друг друга, и мы с отцом в том числе. — Папа, — протянул я, он тотчас обратил на меня свое внимание, — где мама, и куда мы бежим? — Сейчас не до этого! — огрызнулся он и продолжил свой путь. Это был последний раз, когда я видел своего отца живым. * * * Во рту горько от сигареты, на пальцах скользко от пота. А на душе злорадно. Ты получил то, чего хотел. Сжимая в руках фотоаппарат, я смотрю через призму объектива и глотаю скудные капли слюны в пересохшем горле. Возле массивных загорелых тел видны твои белые растрёпанные вихры. Сегодня их двое. Один своим членом долбится тебе в горло, а другой пыхтит над задним проходом. И всё оплетают жадные пальцы. Две пары рук водят по телу, стремясь обладать им. Кто-то задевает твои соски, оттягивая нежную кожу грубо и властно. Ты тут же откликаешься блаженным мычанием. Такой тонкий и хрупкий мальчик. Сводишь их с ума просящими стонами. Вот уже второй рассыпает удары по твоим ягодицам. Звонкие хлопки оставляют за собой яркие отметины. Это мне уже не нравится. Переигрывают. Предупредительно рыкаю, и мужчина убирает ладонь. На тебе должны быть только мои следы. Но чёртов мужик не остаётся в долгу — заставляет гибкого блондина поднять зад вверх и сам садится членом между ягодиц. Сразу задаёт быстрый темп, вколачиваясь в тебя с рваными стонами. Ты сжимаешь простынь и невольно выпускаешь член изо рта, громко крича. Шлюшка довольна, да? Веду камеру от места, где тебя долбят в дырку, к покрасневшему лицу. По коже стекают слёзы, пылают щёки и кончики ушей. А рот снова продолжает покорно принимать толстый член. Вдруг голубые глаза округляются ещё больше, и ты издаёшь невнятное мычание. Скоро кончит. Он не даёт тебе отстраниться, только одной рукой хватает подбородок, а другой — волосы, и быстро заталкивает. Ох, кажется я слышу хлопки его яиц по твоему лицу. Как же глубоко ты можешь принять член? У этого похотливого тела нет пределов. Пока я задаюсь вопросом — вытащит ли мужчина пенис и кончит тебе на лицо, или спустит прямо в глотку, второй уже содрогается в оргазме. Ему хорошо, этому ублюдку. Его насытившийся член зажимают тёплые стенки, в которые он струёй выстреливает сперму. Ты вскрикнул вместе с ним. Видимо, последний толчок нехило прошёлся по простате. У другого тоже наступает разрядка — он сильнее сжимает твой подбородок и вытаскивает напряжённый орган. Ещё пару раз передёрнув головку, выплёскивает на тебя сперму. Белёсые капли стекают по лбу и щекам. Ты слизываешь то, что оказалось на губах. Грязная шлюха. Клиенты как обычно остались довольны. Шелестя новенькими купюрами, я проводил их к выходу. Мы расстались друзьями, если бы одному придурку не приспичило сказать: — Занятная у тебя шлюшка, Макс. Я хотел бы снять её на все выходные. Сколько это будет стоить? Кровь ударяет мне в голову. Грёбаный подонок, кто ты такой, чтобы забирать к себе Рена. Может, ещё и на цепь его посадишь? Толкаю его следом за дружком на лестничную площадку. Перед тем как захлопнуть дверь ору: — Чтобы здесь больше не появлялись, ублюдки! Не обращая внимания на матершиные крики и пинки в дверь, достаю из пачки новую сигарету и закуриваю. Лёгкие пропускают через тебя никотин, а мозг блаженно туманится. Опять становится всё равно. Пока выдуваю колечки дыма, успеваю услышать скрип ванной двери. Решил смыть с себя всю дрянь и снова прикидываться невинной овечкой? Не выйдет, дорогой. Успеваю поймать твою руку, пока она не открыла кран с холодной водой. Да, после секса ты всегда принимаешь холодный душ. Наверное, после него ты чувствуешь себя чистым. Но я не могу допустить твоего очищения сейчас, ведь ты ещё не отработал своё в роли грязной шлюхи. Я раздеваюсь, кидая штаны, рубашку и трусы на кафельный пол. Ты молча смотришь, ждёшь. Я забираюсь в душ и понимаю, насколько здесь тесно для двоих. Усиливаю эту тесноту, прижимаю тебя лицом к обитой плиткой стенке. Скользнув пальцами между твоих ягодиц, говорю: — Хорошо он сегодня над тобой попотел. Жаль будет пропасть такому добру. Размазываю чужую сперму по широкому, покрасневшему после секса колечку мышц. Я даже не стал входить в тебя сначала пальцами. Почувствовав, что стенки ануса достаточно влажные, толкнулся и вошёл медленно, тягуче до самого конца. Ты просительно всхлипнул, моля о продолжении: — Давай же, пожалуйста. — Скажи, что я лучше тех уродов. — Да, ты лучше, — всхлипывает Рен, когда я дразнящее медленно вытягиваю член наружу, и быстро вгоняю обратно. Сжимаю его ягодицы, глубоко проникая и постепенно увеличивая темп. По сравнению с теми двумя секс сейчас для Рена мучительно тягучий и долгий. Он нетерпеливо поддаётся бёдрами мне навстречу, стараясь ускорить движения. Я прикусываю его нижнюю губу до крови и резко шлёпаю по правой ягодице. Он стонет, потом затихает, больше не подмахивая. Мой мальчик очень понятливый. Играя зубами с мочкой его уха, начинаю увеличивать темп, пока не срываюсь на быстрый. Рен не выдерживает и начинает опять подмахивать, выкрикивая «Ещё, ещё!». Я не против, только вжимаю его в кафель и толкаюсь членом по простате. Не прерывая бешеного темпа, за волосы откидываю его голову назад и целую. Дразняще, еле касаясь губами. Когда я скольжу языком во рту Рена и вытягиваю его обратно, он тянется за ним. Да, жажди меня, хоти меня, я твой единственный источник настоящего наслаждения. Припадаю к твоим губам и даю тебе то, чего ты так хотел — глубокий, властный поцелуй. В это же время тяну руку к твоему члену. Надрачиваю тебе в одном темпе с моими движениями. Тело подо мной такой горячее. Кажется, ещё чуть-чуть, и ты расплавишься. А когда мы, наконец, рассыпаемся в оргазме, ты таешь. Потом я смываю с тебя следы пота, спермы, чужого и моего запаха. Когда же чистый ты закутывается в халат, я отношу лёгкое тело в постель. Как много раз это уже было… Ещё до того, как ты стал грязной шлюхой. Тогда я любил тебя, да и сейчас люблю. Всё так сложно. Мы запутались. Я в своём безумии утянул тебя на дно порока. Это началось очень давно. С того самого момента, когда я голодным беспризорником попал в детдом. Мне сочувствовали, отдавали лучшие игрушки. Ведь я — жертва войны. Её руины забрали маму, а кровавые поля украли папу. С самого детства я искал чем заполнить ту пустоту в душе. Как часто мои пальцы хватали пустоту, в надежде поймать хоть какой-нибудь свет. Через много бесплодных попыток в мои сети попался ты. Сначала я холил и лелеял то, что дарило мне тепло. Обращался нежно, как с драгоценной вазой. Этим я разрушил своё счастье. Надоел тебе, и ты сбежал в поисках остроты. Нашёл её в тёмной подворотне с пьяным бугаём. Когда я нашёл вас, он уже закончил с тобой. А ты сидел у стены с пустым взглядом бездушной куклы. Увидев твоё лицо, я в ярости накинулся на уходящего мужчину. Ударил в челюсть и сильно толкнул на мусорный бак. Падая, он ударился головой, и со стриженого затылка потекла кровь. Я бил его ногами по спине, животу, ране на голове, пока не почувствовал как меня тянут дрожащие руки. Ты сказал: — Отпусти его. Он ни в чём не виноват. Я сам ему отдался. Я не помню, как добрался до дома, как отмывал ботинки от чужой крови. Очнулся только тогда, когда ты прошёл за мной в спальню. Это был первый раз, когда я сорвался на тебе. Хлестал по щекам, кусал до крови губы, вошёл без смазки и подготовки. Конечно, я порвал тебя. После того, как всё закончилось вместо страха и боли, я увидел на твоём лице улыбку. Холодную, пустую. Это ещё больше взбесило меня. Так всё началось. А сейчас продолжается тем, что я отдаю тебя чужим мужикам, позволяя им трахать тебя, сколько они хотят за их деньги. Думал, так будет лучше. Ты же грязная шлюха, таким должна нравиться их работа. А я просто хочу привязать тебя к себе. Готов даже исполнять дурные прихоти твоего тела. Лежу на кровати, прижимая тёплое тело к себе. Уже проваливаясь в сон, чувствую на правой руке влагу. Слышны тихие всхлипы. Странно, неужели ты плачешь? Похотливые шлюхи могут плакать?