Чужие потолки

Я открыл глаза и обнаружил над собой незнакомый потолок приятного светло-песочного цвета. Потолки в моей спальне покрыты побелкой, здесь же блики давали повод предположить натяжное покрытие. Порефлексировав еще две секунды, я сообразил, что обнажен, что и вовсе меня удивило. Будучи человеком подневольным, я живу в квартире своей хозяйки — Элеоноры — давней приятельницы моей маменьки Николетты. Элеонора долгое время была прикована к инвалидному креслу, и ей нужен был исполнительный секретарь для благотворительного фонда «Милосердие», способный свободно перемещаться по городу. И несмотря на то, что современные технологии вновь поставили Нору на ноги, от моей помощи она решила не отказываться. К сожалению, несколько лет назад хозяйке пришла в голову идея открыть детективное агентство, «ногами» в котором также пришлось служить мне. Эта затея Элеоноры нередко доставляла мне массу неприятностей, не говоря уже о физических увечьях, одно из которых, судя по всему, и послужило причиной моей затуманенной памяти. Ноющий затылок подсказывал, что без удара по голове в этот раз не обошлось. Натянув легкое, приятное на ощупь и явно дорогое одеяло (недавно покупал маменьке подобное) до подбородка, я прикрыл глаза и постарался вспомнить вчерашний день. После того как клиент втянул нас с хозяйкой в очередное опасное дело, ваш покорный слуга попал в неприятнейшую переделку. Нечистые на руку полицейские, узнав, что некий господин Подушкин выспрашивает подробности дела, которое было благополучно замято месяцем ранее, решили проучить незадачливого сыщика, в результате чего я и оказался в одном своевременно перекрытом двумя джипами темном переулке. И ждала бы Ивана Павловича бесславная кончина, если бы не мой хороший друг оперативник Макс Воронов, знавший, по какому маршруту мне предстояло пропутешествовать в этот день. Больше суток в больнице лежать я отказался и, хотя ноги слушались плохо, а голова предательски кружилась, я уговорил Макса привезти меня домой. Подниматься со мной в квартиру друг не стал, поскольку не хотел разбираться с Элеонорой, которую ожидал увидеть разгневанной из-за того, что он поздно подоспел мне на помощь. Меня это не вдохновило: зная крутой нрав хозяйки, я опасался ее реакции. И, как оказалось, опасался не зря. Едва я вошел в квартиру, Элеонора подлетела ко мне, схватила за плечи — что, учитывая мой рост под два метра, было не так-то просто, — и как следует встряхнула. Далее последовала гневная тирада о том, что дело полетело коту под хвост, что все подозреваемые разбегутся в ближайшее время, что не хватало ей еще на старости лет искать себе нового секретаря… Но после очередного восклицания «Иван Павлович, ты идиот!», последовало нечто, чего я никак не ожидал: Нора вдруг совершенно по-детски шмыгнула носом, обхватила меня за шею и поцеловала. Я опешил. Нет, поймите меня правильно, я не ханжа, но я никогда не испытывал к Элеоноре романтических чувств. Но отпускать Нору почему-то совершенно не хотелось, поэтому я пошел на поводу своих инстинктов, не утруждая себя заставляющими ныть голову морализаторскими размышлениями. А в тот момент, когда мои пальцы разомкнули на ее спине застежку бюстгальтера… скажем так, ни одна часть меня не была смущена разницей в возрасте. — Иван Павлович, немедленно прекрати ерзать и вылезай. Я же вижу, что ты проснулся! — вдруг выдернул меня из размышлений голос хозяйки. Я застыл. И что мне сейчас делать? Будучи не самым молодым, но достаточно привлекательным, если верить комплиментам женщин, мужчиной, я нередко встречал новый день в постелях женщин, но в жизни предположить не мог, что в один из таких дней проснусь подле своей хозяйки! — Ваня, не жвачься! — рявкнула Нора через несколько секунд, и я услышал характерный звук колесика зажигалки, за которым последовал запах омерзительного любимого курева хозяйки — папирос Беломорканал. Закашлявшись, я вынужденно выполз из-под одеяла и посмотрел на Элеонору. Одновременно я вспомнил, что пребываю в обнаженном состоянии и слегка согнул ноги в коленях, чтобы скрыть некоторые естественные утренние свойства мужского организма. Нора сухо кашлянула. Я вздохнул, решаясь начать какое-то подобие беседы, но, стоило мне открыть рот, Нора остановила меня жестом руки. — Иван Павлович, когда хочется сказать какую-нибудь глупость, лучше промолчать, — буркнула она, — расскажи-ка мне лучше, что тебе рассказал Макс про наших грязных полицейских. Я обреченно вздохнул и начал рассказ. Впереди маячил долгий и очень непонятный день.