Нечего терять

Ничего не изменилось. Ни-че-го. Все те же серые стены Первого отдела, те же люди, те же самоубийственные миссии... Изменился он сам, Майкл. До сих пор его никогда не мучали кошмары. Возвращаясь с самых опасных заданий, он засыпал, не терзаясь муками совести или страхом. Зато теперь в полной мере ощутил, что это такое. Каждую ночь ему снилось одно и то же. - Майкл, мы окружены. Немедленно выведи их. - Это не входит в нашу задачу. - Там же Никита!.. И огненный смерч, уничтожающий все и всех. Ее. Коммуникатор молчал, так что надежды на то, что Никита выбралась, не было никакой. Майкл знал, что срывается, что все чаще в его сторону недовольно поглядывает Мэделин и озадаченно - Шеф. Все, чего он достиг за годы работы в отделе, летело в пропасть, но, похоже, что-то у него в голове кардинально поменялось местами, перемкнуло так, что сместились приоритеты. Он по-прежнему со скрупулезной точностью выполнял задания, тренировал новичков, но что-то сломалось внутри. В какой-то момент Майкл поймал себя на мысли, что ищет смерти. Операция в Либерии едва не закончилась гибелью всей группы только потому, что Сэмюэль до последнего не отводил людей, подставляясь под шальные пули. Он знал, что терпение Шефа не безгранично, что еще немного - и он окажется в списке на уничтожение, но, наверное, этого он и хотел. Пройти ее путь. Погибнуть той же смертью, что уготовил ей. Майкл ни раньше, ни сейчас не задавался вопросом природы чувств к своей подопечной. Он ни в коем случае не говорил "любовь", даже про себя, потому что люди, подобные ему, не заслуживали любви. Ненависть к себе разъедала душу или что там у него осталось за столько-то лет работы в Отделе. Майкл не осуждал ни Шефа, ни Мэделин, только себя. Отстранение от руководства операциями, перешептывания за спиной, косые взгляды Вальтера были сущими пустяками по сравнению с пустотой внутри. Как будто вырвали кусок плоти, и рана с каждым днем становилась все болезненней и глубже. Он цеплялся за работу лишь потому, что хотя бы во время миссий мог не думать о Никите, о том, что потерял ее навсегда. Операция в Лионе должна была стать еще одним этапом борьбы с Лигой свободы, террористической организацией, уничтожая базу которой погибла Никита, так что Майкл был рад, что его включили в группу. Во время инструктажа все казалось предельно простым: дождаться захвата инженера из ядерной лаборатории, проследить, к кому его доставят, осуществить захват. Но все с самого начала пошло не так. Обостренное чутье позволило заметить тени людей на крыше здания напротив, свист выпускаемой ракеты Майкл услышал в тот момент, когда уже вываливался из машины, откатываясь в сторону. Автоматная очередь разорвала тишину, безошибочно попадая в то место, где он был мгновение назад, а потом автомобиль взовался. На мгновение он оглох и ослеп, пламя было так близко, что глаза слезились. Он перегруппировался, не прекращая следить за перемещениями противников. - Биркофф, мы попали в засаду, вызывай подкрепление. Майкл успел снять троих, когда понял, что врагов слишком много. Наступление шло со всех сторон, шансов остаться в живых у него практически не было. Выпустив оставшиеся патроны, Майкл развернулся, успев увидеть направленный на него пистолет. Сухой щелчок выстрела прозвучал неожиданно громко, однако вместо того, чтобы разорвать грудь болью, пуля вошла в голову его противника. Сэмюэль обернулся туда, откуда пришла неожиданная помощь. Несколько секунд он вглядывался в темный силуэт, уверенный, что сошел с ума или все-таки умер. Потому что, отделенная огненными сполохами, за взорванной машиной стояла Никита. Она медленно опускала руку с пистолетом, испуганно глядя на него. В толстовке на пару размеров больше, с капюшоном, надвинутым на глаза, это, все-таки, была она. Сэмюэль даже не знал - чувствовал. Майкл не мог оторвать глаз от худенькой фигурки, жадно вглядываясь в знакомые черты. Никита похудела, и волосы короче, чем он помнил. Взгляд настороженный, цепкий. Ноги как будто приросли к земле, он хотел, но не мог сделать ни шагу. Сквозь шум в ушах услышал далекие голоса и осознал, что на подходе оперативники Отдела. Ей нельзя было здесь находиться, слишком опасно. Словно услышав, Никита исчезла в темноте. И только тогда внутри разжалась туго сжатая пружина и затопило облегчением. Жива. Она жива. Когда за спиной сомкнулись с тихим шипением пневмодвери в Отдел, Майкл понял, что ему предстоит сделать выбор. Внезапное появление Никиты выглядело подозрительно даже с его точки зрения, что же касается Шефа, то для него картина будет простой и ясной. Появление пропавшей полгода назад оперативницы могло означать только одно: она предатель. То, что группа Майкла попала в засаду, косвенно подтверждало подозрения, однако Майкл не мог, не хотел даже мысли допустить, что на нее снова начнется охота. - Их кто-то предупредил. Кто-то подключился на нашу частоту и узнал про наши планы. Ты что-нибудь там видел? Что-нибудь необычное? - Нет. Он даже не задумался, прежде чем солгать Полу. Все, что угодно, кроме ее смерти. Даже если Никита и впрямь предала Отдел, он не вправе ее винить. Те, кто подписали ей смертный приговор и привели его в исполнение, никогда не узнают правду. Это меньшее, что он может сделать для женщины, которую он предал. Все еще до конца не верилось, что там, в Лионе, была именно она. Майкл видел темный силуэт считанные секунды, ошибиться ничего не стоило. Именно поэтому, едва войдя в свой кабинет, он торопливо отстучал на коммуникаторе: "Никита, где ты?". Когда загорелась надпись "Сообщение получено", он смог перевести дух. Выяснить, откуда идет сигнал, было просто. Гораздо сложнее было заставить себя вести себя, как обычно. Ни жестом, ни взглядом не дать понять, как внутри барабанной дробью заходится "Жива, жива, жива". Работа в Отделе давно приучила Майкла держать под контролем чувства, но сейчас он ничего не мог поделать с собой. Нетерпение сжигало, он с трудом контролировал выражение лица и с тревогой ждал, что проницательная Мэделин обратит внимание на его состояние. Майкл отсчитывал часы, минуты и секунды до той поры, пока он не сможет пойти туда, где ждала его Никита. Лишь далеко за полночь он добрался до залива, в котором было пришвартовано утлое суденышко. Судя по координатам, коммуникатор находился где-то здесь. Майкл осторожно пробрался к иллюминатору и заглянул внутрь. Сердце дало сбой, когда в полутьме он разглядел беглянку. Устало прислонившись к переборке, Никита сидела с отсуствующим видом, сжимая в руке пистолет. Обреченно поникшие плечи, угрюмая складка между бровей - от встречи с Майклом она не ждала ничего хорошего. Сэмюэль дернул плечом, будто вид Никиты причинял ему физическую боль. Впрочем, так оно и было. Он предпочел бы вынести самые страшные пытки сам, лишь бы защитить ее от беды. Никита не верила ему, ожидала подвоха, ареста, быть может, казни - и все равно ждала, с тревогой глядя на дверь каюты. В этом был какой-то анатомический срез их отношений: готовность пожертвовать всем, даже жизнью, ради друг друга - и неспособность, невозможность доверять. Когда Майкл потянул на себя скрипучую дверь, Никита вскочила на ноги, нервно сделала несколько шагов назад, направив на него пистолет. Руки ее дрожали, дуло ходило из стороны в сторону. Наверное, нужно было что-то сказать, успокоить, но никаких моральных сил и дальше терпеть эту пытку у Сэмюэля не было. Резко перехватив тонкое запястье, он рванул девушку на себя, крепко прижимая. Никита пыталась бороться, однако оба они знали, что сопротивление обречено на поражение. Хваленая выдержка Майкла Сэмюэля треснула, как скорлупа. Здесь, сейчас он не хотел контролировать себя, попросту не мог. Не выпуская рук Никиты из жесткого захвата, Майкл повалил ее на кровать. Долгий взгляд глаза в глаза - как воспоминание, как попытка окончательно поверить, что самый желанный человек - рядом. А потом, не в силах больше сдерживать внутреннее напряжение, Майкл впился жадным поцелуем в ее губы. Он целовал как ставил клеймо. Пытаясь вытравить из памяти сполохи огня, в которых когда-то погибла для него Никита. Стараясь вытеснить въевшуюся намертво тоску по ней. Вымещая страх долгих месяцев, когда считал ее мертвой. И Никита отвечала - порывисто, жестко. Ни грана нежности не было в их поцелуе, лишь отчаяние и жажда. Нестерпимая жажда, что терзала обоих. - Я думал, что потерял тебя. - Тебе нечего было терять. Ее голос, почти забытый, заставлял кипеть кровь. Сердце оглушительно грохало, отдаваясь в висках. Нежный рот, голубые, как синь неба глаза, в которых дрожали слезы... Майкл нежно провел кончиками пальцев по чуть заметным морщинкам на лбу. Он их не помнил. Все еще настороженная, Никита обмякла в его объятиях, потянулась навстречу. Нежданная нежность накрыла его удушливой волной. Он снова поцеловал ее зовущие губы, на этот раз так, как хотел всегда - ласково, вкладывая все свои чувства. Они давно научились говорить без слов. Поцелуй был безмолвным диалогом, в котором сгорали прошлые обиды. Это был способ сказать, как важна она для него. Майкл и сам не смог бы вспомнить, когда, в какой момент эта женщина стала для него единственной, но сейчас он был открыт и уязвим. Для нее. Только для нее. Впервые с незапамятных времен он позволил себе искренность по отношению к другому человеку. Никита, конечно, все поняла. Потянулась навстречу, отдавая всю себя. Он не мог насытиться ею, не мог остановиться. Чувствовать ее руки, ее губы было забытым счастьем, которому не суждено продлиться долго. Несколько часов до рассвета - вот и все время, что им отпущено. Торопясь, как мальчишка, он стянул с точеных плеч бесформенную белую майку, прижался губами к ямочке между ключиц. Небольшая, идеальной формы грудь легла в его руку так, будто создана была именно для него. Никита глухо застонала, подаваясь навстречу, целуя исступленно губы, вытягивая из-за пояса брюк полы рубашки. Майкл прикусил кожу на ее плече, пробуя на вкус. Она пахла морем, просоленным воздухом и солнцем. Запах кружил голову, заставляя крепче стискивать узкие девичьи плечи. С неохотой оторвавшись, он торопливо разделся сам и стянул с восхитительно-длинных ног любовницы армейские штаны. Белоснежная кожа тускло мерцала в неярком свете, Майкл ненадолго замер, любуясь совершенством. Должно быть, существовали более красивые женщины, но ни одна не вызывала у него такого острого приступа желания, граничившего с безумием. Он медленно провел ладонями по безупречному телу - от изгиба шеи до плоского живота, пальцы легли на лоно, мягко поглаживая. - Майкл! - жалобно простонала Никита, откидывая голову. Окончательно теряя рассудок, он развел ее ноги и одним плавным движением вошел в жаркое чрево. Дернувшись, Никита застыла, глаза ее широко раскрылись, пристально вглядываясь в его лицо. Впервые они были вместе лишь потому, что желали друг друга, а не по заданию отдела. Впервые могли быть самими собой. Наслаждаясь каждой минутой, Майкл снова и снова погружался в восхитительную тесноту. Затуманенным взором он видел, как Никита кусает губы, пытаясь сдержать стоны, как искажается наслаждением ее лицо. Ничего более правильного и прекрасного с ним не происходило с тех пор, как за спиной сомкнулись двери Отдела. Майкл был на пределе, но пытался оттянуть время, дать им еще хоть немного этой удивительной близости... Но он, должно быть, забыл, какая она - его Никита. Зашипев рассерженной кошкой, девушка прошлась короткими ногтями по его плечам, а в следующий момент Майкл лежал на спине, подчиняясь воле любовницы. Никита двинула бедрами, вбирая его еще глубже, она прикрыла глаза от удовольствия и начала двигаться, окончательно сводя с ума. Жар разливался по телу, поднимаясь от паха к груди, Майкл поймал ее руки, стиснул до синяков. Никита содрогнулась и рухнула ему на грудь с хриплым стоном, Майкл конвульсивно дернулся ей навстречу и, не выдержав, сорвался в оглушительный оргазм. Лежать рядом с ней, перебирая пряди волос - счастье. Любоваться точеным профилем и тем, как Никита хмурит лоб он мог бы, наверное, бесконечно. Эта девушка была его слабостью. Единственной слабостью несгибаемого Майкла Сэмюэля. Именно поэтому он заставил себя встать и отойти к иллюминатору. Сложив руки на груди, Майкл смотрел на темную воду, расчерченную дорожкой блеклой луны. Он не хотел говорить, не знал, о чем. Потому что все его существо молило об одном: быть с нею рядом. Любой ценой. Готов ли он умереть ради этого? Ответ был пугающим - да. Несмотря на все обязательства и угрозы. Готов ли он пожертвовать ею ради недолгого счастья?.. Неслышной тенью Никита поднялась с кровати, встала рядом. Тонкие пальцы легли на плечо, едва касаясь. - Все в порядке? - Да. Ложь во спасение - его конек. Еще пара часов - и он вернется к жизни, которую ненавидит. Отпустит ту, что дороже всего на свете. Он смотрел на обнаженную Никиту, стремясь запомнить, сохранить в памяти все: как она смотрит исподлобья, улыбаясь уголками губ, как поворачивает голову, слушая его голос. Он любовался посеребреной лунным светом гривой белокурых волос, рассыпавшихся по плечам, и испытывал нечеловеческую боль от того, что очень скоро все это станет лишь воспоминанием. - Почему ты не дала мне знать, что ты жива? Майкл знал ответ. Или думал, что знает. Но услышать от Никиты ее правду было важно. Чего он не ожидал, так это то, что у нее задрожат губы. Прежде чем ответить, Никита набрала в грудь воздуха и только потом подняла на него растерянный взгляд. - Я собиралась это сделать. Не знаю, почему передумала. Майкл успокаивающе погладил ее по плечу, почти жалея, что вернул их в прошлое. - Я все выбросила из головы. Даже то, что не хотела забывать, - грустно улыбнулась девушка. - Все три года я мечтала выбраться оттуда. И когда, наконец, выбралась, все оказалось совсем не так, как я думала. Это не свобода. Встав у нее за спиной, Майкл невесомо касался спутанных прядей. Что бы ни пыталась сказать ему Никита, сейчас она давала ему шанс. Прятаться, быть постоянно в бегах, в страхе, что Отдел узнает, что она жива и настигнет... Свобода не принесла ей счастья. Никита уткнулась ему в шею, сдерживая слезы. Майкл подхватил ее на руки и опустил на узкое ложе. Он смотрел, как его белокурая девочка засыпает, подоткнув подушку ладошкой, словно ребенок. Он следил за тем, как дрожат ресницы, когда она спит. Даже сквозь сон она неосознанно пыталась прижаться к нему, и Майкл не выпускал ее из объятий до той поры, пока на пыльных стеклах иллюминатора не отразились солнечные лучи. Когда Никита проснулась, он был готов. Тот Майкл, чьей слабостью она была, исчез, уступив место контролю и силе. Она выбралась на палубу, пряча руки в широкие рукава растянутого свитера. Даже уродливая одежда не могла скрыть ее красоты. Почувствовав перемену в нем, Никита застыла, опустилась на ящик, не подходя близко. - Что ты теперь будешь делать? - Уеду куда-нибудь. - Я помогу тебе. - Майкл, тебе лучше не знать, где я. Так будет лучше для нас обоих. От того, что она была права, болезненно сжалось сердце. Он не мог ее защитить. Даже его помощь может стать для Никиты проклятьем - Отдел не знал жалости к ренегатам. Мозг лихорадочно работал, пытаясь найти выход. Майкл смог бы уйти, если бы был уверен в том, что Никита счастлива, однако в нем жила абсолютная уверенность, что рано или поздно ей придется жестоко поплатиться за свою свободу. И, что самое главное, он не сможет прийти ей на помощь. Значит, выход только один. - Возвращайся в отдел. Я помогу тебе. - Даже если бы я хотела, это невозможно. Майкл, они узнают, что ты помог мне скрыться. Опустив голову, он собирался с силами, прежде чем продолжить разговор. - После взрыва я подумал, что ты не успела спастись. Решил, что ты мертва, - слова обжигали язык, как кислота. - Когда я увидел тебя в Лионе, ты вернула меня к жизни. Никогда не думал, что ты мне так нужна. Она даже не обернулась. Подогнула под себя ногу, откинулась назад, подставляя лицо соленому ветру. - Что мы будем делать? - Пока не знаю. Но обязательно придумаю. Майкл знал, что впереди их ждут испытания. Что все будет очень и очень сложно. Ему придется лгать, изворачиваться и ходить по острию ножа. Ему придется делать вид, что Никита для него ничего не значит, обманывая, в том числе, и ее саму, потому что только так он сумеет ее защитить. Он готов был на все. Кроме одного - согласиться жить без нее дальше