Зеркала

В детстве, я никогда не считал себя особенным или чем-то отличающимся от остальных детей. Но тяга к чтению и науке сделала меня невхожим в круг хулиганов, а небрежность, которую я проявлял по отношению к учебе, считая ее весьма скучной, перечеркнуло начавшуюся было дружбу с батаниками. Вначале, лет до четырнадцати, я переживал по поводу отсутсвия друзей. С ровестниками мне было попросту скушно, темы для разговоров интересные мне, были странными и запутанными, поэтому все больше я углублялся в книги, и все больше росла пропасть между мной и другими детьми. К шестнадцати годам не каждый взрослый мог поддержать со мной разговор. Даже собсвенной матери, а рос я в неполной семье, я казался ужасным занудой. Вскоре такое отношение окружающих породило во мне ответную реакцию, я начал считать себя особенным. Обладая небольшим ростом и фигурой склонной к полноте, я всячески пытался выделиться из толпы, отростил себе волосы по плечи, проколол ухо, одевался в драные джинсы и футболки с экзотическими рисунками, покуривал в школьных туалетах и прогуливал уроки. Из-за этого постоянно возникали неприятности, мать то и дело вызывали к директору, и если бы не мои знания и отличная учеба, я бы вылетел с треском из школы. Но мое скромное участие в олимпиадах за честь школы делало свое дело, и я продолжил учиться так же в десятом и одиннадцатом классе. Но все мои попытки хоть немного упорядочить свою жизнь прибегая к книгам и анализу собственных рассуждений терпели полное фиаско. Получалось, что я обладал неким несомененно полезным багажом знаний, но багаж этот совершенно не влиял на качество моего будущего, а являлся только бесполезным, так как мне было тяжело социализироваться. Первое полугодие моего одиннацатого класса я закончил сразу с тремя тройками и совершенно не знал, куда поступать после школы и какую стезю выбрать для себя. Меня привлекало многое — медицина, ветеринария, но больше всего психология. Мне нравилось анализировать людей, случись новому знакомству — я тут же препарировал и изучал внутреннее устройство человека. Обычно на это уходило не больше двух дней, и дальше я уже знал, как будет действовать тот или иной человек и почти всегда оказывался прав, иногда, правда, думая о новом знакомом лучше чем он был на самом деле. Мама в то время много вздыхала и часто пыталась поговорить о моем будущем, но я всегда ее успокаивал. Я серьезно намеревался пойти в армии, в надежде, что там смогу подрасти и сбросить лишние килограммы, а уж потом решить, куда все-таки поступать, но от этой перспективы мать еще больше заволновалась. Однажды, когда апрель подходил к концу, как и моя учеба в школе, меня вызвали на ковер к директору. Меня только смутило, что вроде бы я в последнее время ничего не вытворял, и как бы вызывать меня было явно не за что. Но в приемной уже собралось около пятнацати учеников. Признаться, никого из них я никогда не видывал раньше, разве только пару одиннадцатиклассников, которые попадались мне на глаза во время разборок в столовой. Помню одного точно обливали компотом, а он лишь презрительно фыркал и обзывал всех быдлом. Среди собравшихся, на удивление, были и девочки. Конечно, тоже весьма странные. Одна откровенно скучала и не стесняясь ковыряла в носу, разглядывая стены. Другая же, напротив, была жутко напугана и жалась в угол, стараясь скрыться за другими приглашенными детьми. Разношерстная компания намекала, что нас собрали не потому что мы курили в туалете, и не потому что мы были самыми умными. Единственное, что можно было сказать обо всех сразу — каждый собравшийся тут был странный. Да, именно это слово больше всего подходит, чтобы описать собравшихся. Странный, только уж я точно не вписываюсь в эту компанию. Мое любимое занятие прервал директор, жестом пригласив всех в кабинет. Дорогие мои ученики, - начал Евгений Александрович торжественным тоном, но тут же махнул рукой и сменил его на отеческий, коим говаривал тет-а-тет с нашкодившими учениками, потому что испытывал острое желание перевоспитывать, как и любой педагог. - Оставим эти формальности и перейдем к делу. Наша школа предлагает вам пройти тест на профпригодность, для дальнейшей передачи данных в экспериментальные институт. Вот вам каждому по заявлению для родителей, пусть они ознакомятся и подпишут. Каждый взял по предложенной бумаги формата А6. Мне стало интересно, как и многим, что это за экспериментальный институт и какую профессию в нем можно получить, однако ничего большего, чем сказал Евгений Александрович там не было обозначено. Я пожал плечами и небрежно скомкал бумагу в руках. Нет, нет, не надо так, - вдруг закачал головой директор, схватил мое заявление, расправил его и опять вручил в руки. Говорил он все это шепотом, как будто сейчас свершалось тайное действо.- Не стоит так относится к шансу, который может быть один раз выпадает в жизни. Дети, отнеситесь к этому серьезно, ради меня. Было странно слышать такие слова от Евгения Александровича, но они вдруг приобрели такую силу и вес, фраза сказано так сокровенно, что никто больше не решился поступать с заявлением так же, как и я. Да и я сам на этот раз аккуратно свернул листик и засунул в задний карман штанов. Всё, все свободны, - поднял руки к верху директор и усмехнулся, но когда первый ученик уже открыл дверь, желая поскорей ускользнуть из самого ужасного кабинета, вдруг добавил: - И помните дети, - все уставились на него, - если вдруг родители не согласны, вы можете сами за них подписать и никто не узнает, - и как-то странно улыбнулся, подмигивая именно мне. Я вышел от директора, пребывая в каком-то скептическом смущении. Наш Евгений Александрович совсем с катушек слетел с нами? Он лично предлагал совершить подлог и фальсифицировать подписи? И это заслуженный педагог, директор школы! Это было очень странно и я даже подумывал, не привидилось ли мне это все. В любом случая, я вообще не собирался о таком говорить матери, зная как она относится ко всему неизвестному. У нее была как будто аллергия на все, что чем-то отличалось от соседского уклада жизни. Университет — чтобы известный, непременно государственный, с дипломом установленного образца, чтобы сын ее получил общепризнаное образование. Наверное, это и правильно. Зачем изобретать велосипед, когда его можно купить и поехать куда угодно. Поэтому ни о каких экспериментальных вузах ей слышать не надо было. На следующий день я сдал подписанный от имени матери листок классному руководителю и не особо надеялся на какой-либо бонус за это. Прошла неделя, за ней другая, во всю свирепствовали контрольные. Чтобы хоть как-то вытянуть английский, который давался мне весьма сложно, я пошел на дополнительные курсы, про себя досадывая, отчего я не полиглот. Языки — это единственное, что давалось мне настолько сложно. И экспериментальный вуз и странное поведение директора было совершенно выкинуто из головы и забыто, тем более, что меня уже успели поймать заучи в туалете за сигаретой и я получил стандартный нагоняй от Евгения Александровича и матери. Стоя тогда в его кабинете, я уже не чувствовал себя особенным, а только вздыхал, слушая в очередной раз: Ну был бы ты хулиганом и двоишником. Ну такой же приличный мальчик, и мама у тебя отличная. Пожалел бы ее хоть раз, она ведь все силы в тебя вкладывает, ей ведь так тяжело одной, - и все в этом же духе. К происходящему водовороту контрольных и самостоятельный, общего учебного напряжения, прибавилось напряжение матери, которая со страхом ждала моих итоговых баллов. Ей все чудилось, что я не наберу нужное количество на престижный вуз, а оплачивать мое обучение, понятное дело было некому. Поэтому она ходила каждый вечер за мной и заводила душевные беседы. Эти душевные беседы были бичом моей семьи. Еще покойная бабуля любила прибегнуть к ним. Она заглядывала в глаза и несла какую-то околонаучную околесицу, с неизменным требованием покреститься/помолиться, ибо бес в меня вселился и я толкую о Земле, как о чем-то материальном. В общем, однажды в среду мои нервы не выдержали и я решил было сбежать с последнего урока, но мне стало лениво придумывать себе оправдание. Какая-то смутная неуверенность встала комом посреди горла и я, послушавшись своих внутренних ощущений, остался. Урок началася, меня тут же вызвали к доске. А я как назло ничего не выучил. Неуверенность переросла в досаду, я негодавал на себя, зачем остался,сейчас получу очередную тройку, мать опять взъеста. Но до конца домыслить я не успел. В кабинет заглянул завуч: Кириенко, - она посмотрела в упор на меня, - с вещами на выход. Немного недоумевая, я собрал сумку, под поторапливающие возгласы все того же завуча, и последовал за ним в ту часть школы, где проходили занятия по физкультуре. Немного недоумевая, я собрал сумку, под поторапливающие возгласы все того же завуча, и последовал за ним в ту часть школы, где проходили занятия по физкультуре. Меня усадили в раздевалку, выдали бумаги и закрыли там, оповестив, что придут через час. Мне даже не дали ничего возразить. С каких пор тестирование учеников проходят в таких спартанских условиях? В этом экспериментальность заявленного инстутита состояла? Я открыл предоставленные мне бумаги. На вид это был самый обычный тест на уровень IQ, которых к тому времени я съел не мало. Я просмотрел задания и принялся отвечать. В какую то минуту, мне показалось , что вопросы начали повторяться и я пролестнул назад. Действительно, некоторые вопросы повторялись в определенной алгорифмической последовательности по всему тесту. Я уже забросил ответы и пытался разгадать их несложный алгоритм. Получилось, что задания повторялись через 14-16-13-16-5-6-24. Я выписал на листке эти цифры и принялся искать в них логическую составляющую. Потом попробовал сложить и вычесть. Сравнил цифры с ответами на вопросы — и опять ничего. За этим занятием меня и застал завуч, который оповестил, что время вышло. Я понял, что провозился зря с ненужными мне цифрами, возможно это просто ошибочный тест, и не справился с заданием. Жаль конечно, интересно было бы узнать что такое этот экспериментальный институт. Я пришел домой и остатки дня провел валяясь на кровати, чем еще сильно злил маму. Цифры я тоже выписал на лист и попытался еще немного поиграть с ними, но заснул. Уже было совсем темно, когда что-то заставило меня пробудиться и открыть глаза. В очертаниях комнаты я ясно увидел в дверях какого-то постороннего человека. Мне стало не по себе, а мужчина этот напротив, расслабленной, спокойной походкой последовал к моей кровати, улыбаясь. Его улыбка была не из приятных, она вызывала жуткий озноб и мне вдруг захотелось закричать. Но пошевелиться я не мог. Все мое тело оказалось скованно, в ушах стоял монотонный писк, а мужик все приблежался и приближался. Я уже разглядел даже мельчайшие нюансы его внешности — небрежная щетина, кривой массивный нос, карие темные глаза и мерзкая улыбка. В зубах у него чадила сигара. Вонючий дым ударил мне в ноздри, я попытался отпрянуть от него, но страх и ужас меня парализовали. Мужчина подошел ко мне и схватил рукой мое лицо, которое просто утонуло в одной его ладони. Да расслабься, - сказал он голосом отдающим хрипотцой, - я просто хочу на тебя поглядеть. Я попытался крикнуть, но вышло только подобие мычания. Мое сердце бешенно колотилось и казалось вот-вот вырвется наружу, а пришелец продолжал крутить мою голову в разные стороны, высокомерно разглядывая своими пытливыми карими глазами, как будто проникал внутрь души. Но в гуле, который все это время меня окружал, я услышал еще один голос. Он был ласковый, мягкий и слабый. Маркус, - позвал голос и мужчина исчез. Я резко сел на кровати и попытался отдышаться. Пот градом катился с меня, всего бил озноб. Мам, - жалобно позвал я, - Мама! Из соседней комнаты послышался вздох и в комнату, тихонько ворча, зашла мама. Но увидив меня, она тут же села рядом со мной на кровати и прижала к себе. Ты чего, сынок. Заболел. Мокрый весь. Что болит? Ничего, мам, - я звал ее, чтобы убедиться, что уже проснулся. - Мам дверь входная закрыта? Закрыта, я ее на ключ закрывала. Проверь, - попросил я Да зачем, я же говорю, закрывала. Проверь, - настойчиво потребовал я, - и воды мне принеси. Мать ушла, послышалось ее возня в коридоре, потом включился свет на кухне, а я наконец к этому времени пришел немного в себя. Мать подала мне воду и включила свет. - Все заперто, не переживай, - нахмурилась мать. - Переутомился, Коленька, ты. Эти экзамены, контрольные. Может завтра дома останешься? Я протянул ей пустой стакан: - Посмотрим. Свет не выключай. Мама молча скрылась в соседней комнате, а я почти сразу заснул. Утром я уже и не помнил того страха, что охватил ночью. Я спокойно собрался и отправился в школу. Встретил одноклассников и по традиции перед занятиями мы встали между гаражами, что располагались вплотную к школьному забору, покурить. Все были не выспавшиеся и молча пялились кто на землю, кто на новые надписи гаража, кто стоял на шухере и прислушивался не идут ли учителя. До нас донеслись обрывки разговора, кто-то шел по дороге вдоль гаражей и негромко спорил, а потом и вовсе остановился возле нас и продолжили. Я все равно не понимаю, зачем ты привлекаешь меня к этому? - донесся сердитый женский голос. Слова так быстро выскакивали друг за другом, что едва успевалось улавливать смысл их. Одноклассники сжались и прислушавлись, всем было интересно. - Я не могу отбирать на такое кандидатов. Мне их всех так жалко. Они все молодые, целеустремленные, у них еще вся жизнь впереди. Я не вправе вовлекать их в такую жизнь, - слово такую было выделенно интонацией из всех остальных. Послушай, детка, - ответил ей хриплый низкий мужской, казавшийся мне смутно знакомый, с некоторой иронией в интониции, - нам нужна свежая кровь. К тому же всего три кандидата. И вдруг я вспомнил, откуда знаю этот голос. Именно таким обладал незнакомец, что посетил меня в кошмарах сегодня ночью. Эта незабываемая едва уловимая ирония и тембр, я наверное никогда их не забуду. Эта глумливая надменность, что властвовала в его словах. Не в силах поверить себе, я вышел из убежища и уставился стеклянными глазами на пару. На меня смотрел именно тот мужчина, Маркус. Он взглянул на меня, удивленно улыбнулся, вынул изо рта сигару и произнес: А вот и наш поциэнт, - что заставило его сопровождающую, маленькую худенькую девушку лет 22, обернуться. Со страха я попятился, а потом и вовсе побежал, и только слышал, как мужчина залился злым смехом. Уже в здании школы я принялся отдыхиваться и приходить в себя. Что за ужасное поведение с моей стороны, почему я побежал. Чем меня так испугал этот мужчина. Ну подумаешь, может это я умею будущее предвидеть. Может я его где-то видел до этого. Я злился на себя, многие видели, что я бежал. Это обязательно будут обсуждать. Ладно, все равно, я вырос, осталось сдать экзамены и я их больше не увижу. Может мне действительно стоило остаться дома? Я уже собрался разворачиваться и топать домой, как на глаза попался завуч, который отчего-то испуганно выпучила глаза и принялась на меня кричать: Кириенко! Тебя разыскивает директор, а ты тут шаблаешься. А ну живо к нему, - я уныло повернулся и потопал в директорскую, когда услышал от нее сзади: — только зайди в туалет и умойся! Выглядишь неопрятно. Я зашел в туалет и взглянул на себя в зеркало. Я был бледен, словно чистый лист бумаги. Отлично, будет легче отпроситься. Только что надо этому директору, с утра пораньше. Я постучал в кабинет Евгения Александровича и заглянул. А, Николай, очень хорошо, заходи, заходи, - Я прошел и встал на ковер напротив директора, который сидел в своем кресле. - Я по поводу твоего вчерашнего теста. Я внутренне приготовился к порицанию, ведь я не сделал и четверти заданий. Молча кивнул директору в знак того, что тот может продолжать. Что ж, поздравляю. Твои ответы понравились отборной комиссии и они готовы с тобой провести личное собеседование. И да, надо заметить, что всего десяти ученикам во всем нашем крае удалось впечатлить комиссию. Чтож, иди в восьмой кабинет, посиди там минут пятнадцать, а я провожу комиссию к тебе. Я только пожал плечами. Если меня официально освобождают от занятий, то почему бы и нет. Спустился в обозначеную аудиторию и нагло развалился за стулом на первой парте, принялся глядеть в окно. Какой странный день сегодня, да и вообще все больше походило теперь на сон. Все было странным, нематериальным. Мне казалось, что воздух вокруг вдруг стал похож на кисель и даже мои движения были плавными и давались мне с большим трудом. Даже выдох и выдох были настолько замедленны, что казалось я вижу атом углекислого газа, которые вырываются из моих ноздрей. Стало невыносимо жарко, пот полился с меня ручьем, я растегнул верхние пуговицы рубахи. Определенно, я заболел. Со мной что-то не то, надо позвать на помощь. Я попытался встать, опершись руками о парту, но те предательски затряслись и я упал обратно на стул. Я попытался крикнуть, но горло охватили спазмы, вдруг отчетливо осознал, что мне тяжело не только глотать, но и дышать. И когда казалось, что я вот вот задохнусь, все прекратилось. Было ощущение, что я проснулся. Меня как будто выдернули из этого киселя и дали глотнуть свежего воздуха. Наудивление, я к тому же был сухим, и с застегнутой рубашкой. Наверное, я и вправду заснул. В этот же момент открылась дверь и в кабинет вошел Евгений Александрович, а следом за ним тот самый мужчик. Только теперь он выглядел солидно, был причесан, без сигары, и одет не в кожанную ковбойскую куртку, а в хорошо на нем сидевший черный костюм. Только хитрый прищюр остался прежним, да едва заметная ухмылка, которая блуждала в его глазах. Я не понимал происходящего и попытался припомнить, но я точно видел его в джинсах не позже чем полчаса назад в школьном дворе. Он у директора переоделся? Но мне уже все это надоело, и я решительно настроен на борьбу. Я встал и упрямо посмотрел в глаза незнакомцу, на что тот, сохраняя серьезность своего лица, только приподнял бровь. Казалось, он меня совсем не узнает, а я четко слышал, что глядя на меня он сказал своей спутнице, что я их поциэнт. Именно так, поциэнт. Николай, это Марк Германович, представитель комиссии, - представил мне директор мужчину и тот протянул руку, - а это не сильно воспитанный, но весьма талантливый юноша, Кириенко Николай. Очень приятно, молодой человек, - произнес Марк Германович, своим хрипловатым голосом, который наверное я теперь буду помнить вечно, - присядем — и жестом пригласил меня сесть обратно на стул. Он вел себя непринужденно, корректно и мне даже в какой то момент показалось, что я немного сбрендил. Что все это — и череда кошмаров и столкновение на улице только привидлось мне, приснилось. Я и раньше сталкивался пару раз с таким своим состоянием, но где-то глубоко в детстве, и совсем забыл об этом. Да и никто меня не рассматривал, и тени не приходили. Ну чтож, - начал Марк Германович, доставая из портфели мой тест, - цифры ты нашел, а разгадал шифр? Или времени не нашел? Заскучал скорее, - нарочно зевнул я. - Хм, ладно. Уверен, если бы от этого зависело ваше будущее, вы бы обязательно нашли разгадку. В любом случае, это показывает ваш характер. И знаете, мы как раз ищем таких... таких способных юношей и девушек для обучения в нашем закрытом эксперементальном вузе.