Куплю счастье. Недорого. Можно б/у

Прошло около десяти лет, как наши любимые герои окончили школу для трудновоспитуемых волшебников, т.е. Тибидохс. Время летит быстро, и герои отнюдь не молодеют. Многие заключили магические браки, некоторые венчались по христианскому обычаю, получая, так сказать, благословение на небесах. Но были и такие, которые просто расписывались в обычных лопухоидных ЗАГСах. Кто-то женился/выходил замуж за своих однокурсников, как, например: Ягун и Катя Лоткова, Таня и Ванька(да простят мне мою выходку любители пары Таня/Глеб), Гробыня и Гуня, Шурасик и Лена Свеколт. Как ни странно, некромагиня согласилась стать женой Шурасика. В браке они прожили пять лет, не обращая внимания на домашние дела, семейный очаг и прочее. Каждый был занят карьерой. Шурасик познавал пятый уровень магии, Лена же заканчивала Высший Магуниверситет с отличием. Они были счастливы, а по-другому, в принципе, и не могло быть. Оба самоуверенные, интеллектуально подкованные, амбициозные, редко понимающие юмор, не заморачивающиеся насчет семейного быта и считающие, что семья – это, так, объединение сильных людей для поддержания цельности общества. Но молодость, увы, не вечна. И в старости тебя не будут также сильно любить, как и в юности, потому что жизненные силы твои на исходе, и пользу тому же обществу ты не приносишь. Когда наступает этот момент, даже у магов, хотя и позже, чем у людей, создается ощущение, что в мирном сосуществовании с супругом не хватает одной вещи – детей. Шурасик ходил и мерил комнату широкими шагами, от стены к стене. Пламя свечей мирно покачивалось от создаваемых им дуновений и укоризненно потухало, если порыв был слишком сильный, но тут же загоралось, свечи же – магические. Ему уже тридцать, правда, по нему не скажешь, ведь магия затормаживает физический рост тела. С лица только исчезли все юношеские несовершенства, выступающие в качестве прыщей, угрей, черных точек и т.п. Он поскреб щеку и обнаружил щетину, которая и его самого немного озадачила. Раз. Два. Три. Четыре. Пять. Пять широких шагов, секунда задумчивости, и все сначала. Рубашка помята, ворот оттянут, будто носивший задыхался в ней, но не от того, что тот был слишком затянут, а от внутренней тоски. Стрелки на черных брюках почти не виднелись. Лена сидит в кожаном бежевом кресле и, стараясь скрыть эмоции, наблюдает за ним. Шурасик нервно хрустит суставами пальцев, не прекращая движения и пытаясь сохранить невозмутимость. Но все равно оба видели, что происходит друг с другом. Глупая игра в самообманывание, не приносившая результатов, но отлично разрушавшая нервы. Раз. Два. Скрип кожи кресла – Лена поджала под себя ноги. Три. Тяжелый вздох, уже его. Четыре. Пять. Зацепился за стул, чудом успевая поймать его у пола. -Хватит, - устало сказала Свеколт, откидывая назад волосы, – я не могу наблюдать за тем, как ты себя мучаешь. Раз. Два. Внеплановая остановка. -Почему так? – упрямый вопрос. -Мы уже много раз обсуждали это. Я тогда понятия не имела про существование этих правил, - глаза наполнились слезами, всякий раз возникавшие, когда затрагивалась эта тема. Три. Четыре. Теперь тяжкий выдох. -И нет никакого ритуала? – наивно сверкнул очками Шурасик. -Вслушайся:Некромаги не могут иметь детей. Некромаги не могут полюбить во второй раз. Некромаги не могут умереть, не передав дара, а если передали, то сразу умирают. И множество других правил! – не выдержав, крикнула Лена. Одна свечка вспыхнула и прогорела дотла, уловив настроение некромагини. Шурасику надоело мерить комнату, поэтому он уселся в кресло напротив и обхватил тонкими руками голову, запутываясь пальцами в упрямых темных волосах. Лена встала с кресла, подошла к нему и встала на колени, взяв его лицо в свои руки. Она проводила ладонью по бледным щекам, лбу, покрывшемуся испариной, по тонким, чуть розоватым губам. Шурасик слабо улыбнулся. -Понимаешь, я и сама хочу детей. Хочу тискать и нянчить их, несмотря на свою темную, черномагическую сторону, - по-детски всхлипнула Лена. Шурасик поднялся и посадил ее к себе на колени, прижимая голову к груди и обхватывая руками тело. Она вжалась в его рубашку. Только при нем она показывала свою слабость, свои слезы, свою нежность. Бывший лучший ученик курса покачивал девушку, как будто хотел убаюкать страдания, хлынувшие наружу водопадом. -Может, к лопухоидным врачам обратиться... - начал он, целуя ее в макушку. -Издеваешься? Они просто поставят бесплодие и дело с концом. Я некромаг, и все светлое во мне давно умерло, хотя у меня и есть эйдос. Только свет дает детей. Это плата за «всемогущество», - горько усмехнулась Лена при слове «всемогущество», выделяя его особой интонацией. Минуты падали песчинками в бесконечность. Часы в виде водной сферы с двумя ящерками, напоминавшие о существовании времени в целом, самозабвенно тикали. Свеколт шмыгнула носом и утерла слезы, капельки которых словно заморозились на щеках. Шурасик провел ладонью по волосам, еще сильнее сжимая ее в объятиях. Он понимал, как ей больно. Все-таки девушка, и материнский инстинкт никогда не уснет в женском сознании. Умные люди не всегда бывают бесчувственными, а можно сказать, даже наоборот. Умных людей легче обидеть, ранить, причинить всяческую боль. Они острее это воспринимают, хотя и стараются скрыть под маской превосходства, равнодушия или самовлюбленности. Никто же не видит, как они одни сидят на диване совершенно без друзей. Как ночью засыпают на слегка влажной подушке, потому что сами являются заложниками своего ума, заключившего их в тюрьму одиночества. А еще больнее умному человеку воспринимать, что он никогда не обнимет собственного ребенка, плода совместной любви. -Давай усыновим из магдома? – предложил Шурасик, когда спина Лены перестала вздрагивать. Голова едва заметно кивнула, руки вымученно свесились вниз, цепляя деревянную вставку на подлокотнике. - Куплю счастье. Недорого. Можно б/у, - тихо шепнула некромагиня.