Я согрею тебя

«Даже когда нас настигает тьма, мы идем по этой дороге рука об руку, мы навсегда вместе» © D.O — Scream

Сехун знает, что за черной полосой всегда следует белая. Вселенной свойственно меняться, это аксиома. Следовательно, в двух жизнях, в масштабах Вселенной — ничтожных по сути, обязательно что-то сдвинется в лучшую сторону. Сехун осторожно поворачивает голову: Лухан спит, переплетя их пальцы. Блондин, затаив дыхание, высвобождает правую руку и встает, тут же обувая мягкие домашние тапки: они не слишком согревают, зато отлично скрадывают шаги. Они с Лу живут на последнем этаже пятиэтажки; лифта нет, поэтому стаскивать вниз коляску — настоящая мука, зато выйти на крышу не составляет никаких проблем. Сехун самолично срезал замок. У него есть около двадцати минут: потом Лу проснется из-за отсутствия тепла под боком, а блондин не хочет, чтобы Лухан расстраивался или пугался. Не снова. Все в мире меняется, но только не эта крыша — сколько О сюда ни приходит, это место остается все таким же: серым, безжизненным, холодным, и только ветер гуляет между антеннами. Впрочем, именно поэтому крыша и была идеальным вариантом. Сехун привычно приближается к краю, смотрит вниз: мусорные баки, тощая кошка и жалкое подобие клумбы в автомобильной покрышке. Но, если сесть на парапет спиной ко всему миру, исчезает давящее ощущение никчемности. Хотя, конечно, это иллюзия. Оно никуда не девается. Просто, когда перед глазами лишь беззвездное черное небо, дышится немного свободнее. Блондин вдыхает стылый воздух. Осенние ночи пробирают холодом до костей, легкая куртка, накинутая впопыхах, не согревает. Хотя Сехун подозревает, что холод поселился у него внутри — с той злосчастной аварии. Он не знает, как Лухану удается оставаться все таким же жизнерадостным и счастливым, каким он был до. Лухан смеется и беззаботно рассказывает какие-то истории, в то время как Сехун не может заставить себя лишний раз улыбнуться. Старший шутит о том, что чувствует себя кронпринцем, пока младший, стискивая зубы от бессильной злобы на судьбу, несет его на руках вниз, чтобы усадить на лавочку около подъезда, а потом максимально быстро спускает на улицу коляску. Сехун не представляет, откуда у Лухана столько сил. Он наклоняется и на ощупь достает с пола полупустую пачку сигарет, оставленную здесь для таких ночей, как эта. Лухан точно знал, что блондин курит, но ни разу не сказал об этом ни слова. — Чертова отрава, — горько вздыхает О, делая затяжку. — Лу же не нравится. Нет, вот почему он никогда ничего не говорит? Хоть бы раз возмутился… Сехун прекрасно понимал, что злится отнюдь не на Лухана. На хена злиться было не за что, да и не получалось. О злился, скорее, на себя самого — за беспомощность. Он ничем не мог помочь юноше, который и так столько пережил. Лухан жил движением – без преувеличения, он потрясающе играл в футбол, даже заканчивал учебу на факультете физвоспитания. Может, стал бы выдающимся тренером, а может, игроком. Но одно ДТП — и все планы разрушены, мечты растоптаны. А Сехун ничем не может помочь. Они даже не были парой, чтобы он мог… мог сделать что-то большее. То, что они спали в одной постели, — необходимость. После аварии Лу долгое время мучили кошмары, и в какой-то момент Сехун, его сожитель, решился на такой шаг. Друзьями они стали уже впоследствии. О понимал, что, фактически, ничего не должен соседу, но также знал, что если не он, то никто: родители Лу остались в далеком Китае, и блондин даже не был уверен, знают ли они о травме сына. Старший получал пособие по инвалидности, но оно было ничтожным настолько, что не покрывало даже стоимость продуктов и квартплату, не говоря уже об одежде и бытовых расходах. Со следующего учебного года Лухан собирался перевестись на факультет журналистики, и тогда к пособию добавится повышенная стипендия, но пока ее не было. Сехун изо всех сил продолжал тянуть их обоих, стойко игнорируя возражения Лу. К сожалению, подавлять чувства бесконечно парень не мог, и время от времени наружу грозил выплеснуться весьма неприятный коктейль из жалости к Лухану, недовольства из-за его излишнего упрямства (тем же родителям необходимо было рассказать, парень же понимает это), обвинений водителя, которого, к слову, всего лишь оштрафовали. Постоянная экономия, построение фраз так, чтобы не акцентировать внимание на травме и не расстраивать Лу, собственная учеба — изо дня в день напряжение копилось. В критические моменты Сехун приходил сюда. Сама по себе крыша не успокаивала, но здесь блондин мог в одиночестве привести в порядок мысли и собраться с силами. Новый рывок — новый день. Двадцать минут подходят к концу. Выбросив давно затушенную сигарету через плечо, Сехун глубоко вдыхает и медленно выдыхает. «Дефрагментация» прошла успешно: мир больше не казался помойной ямой. Надо же, даже кричать не пришлось, а то и такое тоже бывало. Чего только не видела эта крыша. Лухан не спит. Его глаза настороженно поблескивают в темноте, заставляя Сехуна виновато закусить губу: не успел. — Холодный, — тихо замечает Лу, когда блондин аккуратно забирается под толстое одеяло. Сехун молчит. Он максимально отодвигает заледеневшие ступни от ног старшего, даже думать не желая, что это совершенно бессмысленно: тот ничего не почувствует, — и дергает уголком губ, когда Лухан начинает ерзать. Конечно, старший ничего не скажет, но Се уже давно научился понимать все сам. Он помогает парню перевернуться на левый бок и чувствует, как Лу обнимает его руками. — Засыпай, — шепчет Лухан и как может укутывает их одеялом. Сехун в его объятиях расслабляется и затихает. Ему нужно меньше двух минут, чтобы уснуть. Лухан знает, что за черной полосой всегда следует белая. Что как бы сейчас ни было плохо, будет лучше, но для этого нужно прикладывать усилия. Он знает, что доставляет Сехуну неприятности и что нечестно держать его около себя, но теперь он не отпустит. Не теперь, когда младший сместил центр Вселенной на себя, привязал к себе, заполнил собой весь шаткий и разваливающийся мир Лухана. Эгоистично, но пока Сехун не сопротивляется, наверное, можно. Лухану хочется сказать об этом, показать всю нежность, на которую способен, благодарность, которой он наполнен так, что страшно расплескать, но он знает: еще не время. Рано, не факт, что Сехуну это нужно, да и что Лу может ему дать? Но ведь все будет, так? Они соберутся с силами для нового рывка; Сехуну для этого нужна крыша, а Лухану — сам Сехун. Лухан просто хочет держать его за руку так же, как и сейчас, и отдавать хоть половину того тепла, которое Хун дарит ему. Они согреются. Для этого не нужно даже теплое одеяло.