***
Скрип. Луи поворачивает голову к входной двери, за которой тут же скрывается прихожанка. Он остается один в церкви, возвращает свой взгляд на яркий огонь свечи, гипнотизирует его. С губ срываются еле слышные слова. Слова, которые он повторяет вот уже десять лет. Слова прощения. Заученная наизусть, эгоистичная молитва. - Скорблю о всех грехах моих, ибо ними я оскорбил Твою любовь. Я посвящаю тебе жизнь мою и смею просить лишь об одном. Отче наш, защити Его от всякого зла, помоги Ему забыть о причиненном мною вреде. Даруй Ему мудрость прощения. Молю тебя, Господи, возьми все, что я есть и чем располагаю, только даруй Ему хорошую жизнь, жизнь без сожалений и плохих воспоминаний. Даруй Ему всю милость и любовь Твою. Луи повторяет, раз за разом, не останавливаясь, пока скрип двери вновь не отвлекает его. - Святой Отец, вы вернулись! Луи замечает в дверях церкви знакомую фигуру. Он резко возвращается в реальность и быстрым шагом идет поприветствовать друга. Он обнимает его и помогает сесть на скамейку. Время берет свое, понемногу отбирая здоровье Отца Корнелия, он уже с трудом поднимается по ступеням церкви, да и стоять подолгу ему тяжело. - Спасибо, сын мой. Спасибо, - старик тяжело вздыхает и вытирает платком капли пота со лба. – Больше никаких поездок. Я слишком стар для этого. - Не говорите глупостей… - Знаешь, когда я только встал на путь служения Господу нашему, я и не догадывался о том, сколько бумажной и организационной работы к этому прилагается. В следующий раз в Епархию поедешь ты. - Я? – брови Луи удивленно вздергиваются вверх, и он ловит на себе смеющийся взгляд священника. - А кто же еще? - Но я еще не давал Обет. Я всего лишь Диакон. Святой Отец поднимается со скамейки и тихим шагом направляется к алтарю. - Мне кажется, ты уже достаточно отслужил в помощниках. Я стар, проводить службы все сложнее и сложнее. А ты молод, твое сердце и желания чисты. Ты показал, какой сильный ты человек. Не каждый способен преодолеть то, что преодолел ты, - отец Корнелий поворачивается к следующему за ним парню и кладет руку ему на плечо. А Луи хочется провалиться сквозь землю. - Ты преодолел самого себя, Луи. Преодолел искусителя в своей душе. И сейчас самое время поставить точку в твоем обучении. - Я не знаю, я прослужил в церкви всего два года, - Луи пытается возразить, но Святой Отец тут же его прерывает. - Если ты готов, то этого достаточно, сын мой. Если ты готов, ты можешь дать Обет безбрачия и получить сан священника. Если готов. Отец Корнелий уходит, а Луи уже не следует за ним. Он убирает непослушные волосы назад и тихо вздыхает. Вот то, к чему он шел так долго. То, чего он давно хотел. Но почему тогда нет благоговейной радости, почему хочется забыть этот разговор и вернуться в свое спокойное служение скромным помощником, почему кажется, что это ловушка? Луи знает, что на эти вопросы есть только один ответ. Луи знает его. Луи знает, что еще неделю назад этих вопросов и вовсе бы не было. И Луи ненавидит себя за это. Он ненавидит себя за слабость, за то, что одна короткая встреча повернула время вспять… «Одно твое слово, и я все брошу». … вернула его туда, откуда он, не жалея сил, бежал все эти годы… «Я все еще люблю тебя». … разрушила тщательно выстраиваемую защиту… «Только одно твое слово». … стерла всю его уверенность… «И я останусь здесь, с тобой». … вернула все его чувства. Теперь ему страшно. Теперь вся надежда на то, что Гарри сдержит свое обещание. Что он продержится год. - Я так устал, что даже не спросил, все ли у тебя хорошо, сын мой? - Все замечательно, Святой Отец. Ложь.***
Dawn Golden – Discoloration
Два кубика льда ударяются о дно стакана. Крышка откручивается, но рука сразу застывает без движения. Гарри морщится, когда запах алкоголя ударяет в нос. Янтарная жидкость так и остается в бутылке. Пить нельзя. Он возвращает крышку на место, вместо нее в руке оказывается сигарета. Уже третья сигарета. Гарри потирает глаза, лучшим решением было бы вернуться в кровать, хотя, что толку, все равно уснуть не удастся. Он прикуривает и наслаждается губительным дымом, обволакивающим легкие. Гарри ругает себя. Молча, тихо, беспощадно. Ругает за то, что разбередил старые, уже зажившие раны. И теперь все по новой: бессонница, периодическая нехватка воздуха, безмерное употребление сигарет и эти мысли. Они – самое страшное. Мысли и воспоминания. Сигарета зажата в левой руке, а пальцы правой вырисовывают невидимые узоры на столе. Гарри не замечает стоящего за спиной Тома, не замечает его внимательный взгляд на те самые пальцы. Он продолжает погружаться в разрушающие мысли, наблюдая за тлеющей сигаретой. Зря он вернулся в прошлое. Зря. Но кто же знал, что ОН там?! А теперь такое ощущение, будто после огромного круга он возвращается на исходную, прямо к воротам ада. Того самого ада, в котором ОН оставил его десять лет назад. Бросил одного залечивать кровоточащие раны. «Ты так и не сказал, как тебя зовут». «Луи». Луи. Воспоминания обволакивают его, а пальцы продолжают вырисовывать узоры. Нет, не узоры. Буквы. Л. У. И. Снова и снова, по кругу. Луи. Луи. Луи. Луи. - Хватит курить на кухне, - Том смотрит, как пальцы останавливаются, не дописав «У», а напряженные плечи Гарри расслабляются. – Здесь нечем дышать. Выйди на балкон. - Прости, - Гарри тушит сигарету и поднимается, не глядя назад. – Не спится. - Четыре утра, нам рано вставать. Выпей успокоительное и пойдем в кровать. - Я только выкурю еще одну и приду, ладно? – Гарри достает четвертую сигарету. Четвертую за час. И скользит глазами по Тому. Гарри не может задерживать на нем взгляд. Не хочет. Том молчит, а Гарри выходит, поеживаясь от холодного воздуха. Курить уже не хочется, как и идти в кровать. Он выкидывает сигарету и закрывает глаза, вдыхая утренний воздух полной грудью. Перед глазами худая фигура в рясе. «Здравствуй, Гарри». Перед глазами яркая улыбка. «Я так скучал». Перед глазами голубые глаза. «Десять лет». Перед глазами его губы. «Я счастлив». А на глазах крупные капли слез, которые тут же беспрепятственно стекают по холодным щекам. «Гарри, не надо. Не делай больнее». Только больнее уже некуда. Он возвращается в кровать и поворачивается к Тому спиной. - Что случилось? - в спальне разносится тихий шепот. - Ничего. Спи. Это звучит грубо, но по-другому не выходит. Гарри засыпает с мыслью, что он вряд ли сдержит свое обещание. Он вряд ли продержится год.