Я — маленькая извращенка

— Вообще хорошо. Когда сделка вступает в силу? Голос у неё был писклявый, наглый и до сих пор детский. В ночной тишине не только Оффендеру, да кому угодно могло показаться, что разговаривает с воздухом капризный ребёнок. Тонкий, писклявый, но… Дело ли было в голосе, когда у его обладателя тёмные круги сосков буквально резались сквозь майку, а за приоткрытыми губами виднелось влажное, скользкое и светло-розовое нутро рта. Оффендеру не столько была важна пизда, едва спрятанная за тесёмками белья, как маленький и явно поганый рот девицы. Он много повидал таких: глупых, отважных и при этом горделивых. Горделивых настолько, что после выпитого на вписке, молодая и ещё толком не загоравшая задница торчком стояла на раскладушке где-нибудь в обветшалой хрущовке, где в её якобы девственное влагалище за ночь было вставлено по крайней мере два-три члена. А рот подобные девушки не использовали: даже покачиваясь и выблёвывая выпитое на паркет, они бы не дали никогда в жизни толчком прорваться в их мерзкий рот, заталкивая остатки еды и горечь от желчи обратно в горло. Нет, у шалав всё наоборот — их рот самое девственное и узкое, что могло находиться в их теле. — Да хоть сейчас, — прогремел шум помех и скрипящего баса. Девушка неловко отступила назад, ожидая нападения или появления спереди говорящего. Но её неверный шаг был слишком удобным для Оффендера. Склизкие, смоченные в смазке и природных выделениях существа щупальца сзади резким движением обвили талию, ноги и руки девушки, поднимая её в воздух. Они оползли её конечности, стягивая в узлы свой захват. Под давлением ярко ощущались мягкие и терпкие прослойки воздушного жира: Офф чувствовал, как мириады крошечных шариков расползлись под нежной кожей, как стянулась и сморщинилась кожа от силы натяжения. Сладкая, сочная. Его безликое лицо дрогнуло, серая кожа начала вытягиваться в районе челюсти. На месте рта, раздирая свою же плоть и заставляя тянуться длинные эластичные кожные останки от одной стороны разрыва к другой, чернела пустота. Ротовая полость существа представляла из себя однородную чёрную выемку, на дне которой шипела и пенилась кислота. Из этого невидимого и густого варева медленно, с изяществом змеиного извивания, выполз тонкий безграничный язык. Он, как и щупальца, потянулся по воздуху к девушке, коснулся её спутавшихся волос, заставляя девушку вздрогнуть, и опустился на плечо, смахивая с него мешающие пряди. Мэри вскрикнула от неожиданности, когда по лопатке проползло нечто жалящее и мерзкое, будто какой-то африканский жук со смертельным ядом. Её пальцы онемевали, кровь пульсировала в местах захвата, пытаясь пробиться по венам к сердцу, но этим лишь сильнее обдавала жаром скользящие и чуть поглаживающие кончики щупалец. Она попыталась было что-то сказать, но снова болезненно выдохнула — язык Оффендера спустился ниже по позвоночнику, к копчику, и разъедающий огонь боли от оставленного следа начала жечь. — А где моя роза? .. — втянув воздух и надломлено сказала Мэри. Сзади послышался хрипловатый и неестественный звук, похожий на смешок. Девушка рефлекторна попыталась дёрнуть рукой, чувствуя, как занемевает кисть, но щупальца сильнее обвили предплечье. Неожиданно что-то скользкое коснулось её щеки, заставляя повернуть голову. Мэри хрипло выдохнула от испуга, переведя взгляд на зависший возле неё мягкий на вид кончик одного из щупалец. С него жидким и тягуче капала полупрозрачная смазка, а в белом освещении фонаря само щупальце напоминало член какого-то животного: мерзкий, пульсирующий, гладкий и скользкий. Это и отдалённо не было похоже на твёрдый и приятный взору мужской пенис. Пока Мэри ошалело смотрела на покачивающийся в воздухе возле неё щупалец, по обожжённому плечу скользнуло нечто мягкое и прохладное — тонкие лепестки бордовой розы, которая вслед за нежностью бутона впилась в плечо грубыми короткими шипами. Позади снова послышался животный смешок. Оффендер нарочито медленно и вальяжно, придавливая колючий стебель к покрасневшему следу от ожога, протягивал розу к лицу девушки. Его тело наливалось желанием и жаром от вида каждого вздрогнувшего от боли, испуга или омерзения мускула: так дрожали её кончики наманекюренных пальцев, так потряхивались ягодицы и то и дело напрягались мышцы на бёдрах. Этой бляди нравилось. Пускай её непонимающий взгляд мечется из стороны в сторону, но туго и ритмично сжимающиеся мышцы ног выдавали её желание. Стоило бы Оффу резко и без предупреждения коснуться её выбритого лона, он был уверен, что почувствовал бы только влагу и пульсацию. Хотелось внутрь, хотелось глубоко и жёстко. — Вот то-то же… — до сих пор стараясь показаться уверенной, слабо улыбнулась Мэри, когда перед ней, поравнявшись с другим щупальцем, возник цветок, оплетённый чёрным, на тонких и мелких мышцах голубоватым языком. Неожиданно роза зашипела и начала… Плавиться? Мэри попыталась дёрнуться, когда поняла, что цветок начинает распадаться от кислоты, капающей с языка. Но даже её порывистый вздох отчаяния не укрылся от призванного насильника. Рывок, и щупалец, до этого безразлично мельтешащий перед девичьими губами, резко и с силой ворвался в приоткрытый рот, заталкивая воздух обратно в лёгкие. Мэри поперхнулась, глаза влажно заблестели от накативший слёз. Резко, грубо и глубоко. Сначала щупалец грубыми движениями начал ебать её рот, лишь ненароком углубляясь дальше надгортанного язычка. Влажный, мягкий и нежный ротик обтягивал толстый щупалец. Фрикции ускорялись и усиливались. Смазка мешалась со слюной, а тяжёлые и рваные вдохи с подступающими рвотными позывами. Подбородок взмок от выплёскивающийся изнутри влаги, с него вязко и медленно капали слюни. Снизу щупальца сильнее сжали ляжки, вытягиваясь и подползая ближе по пульсирующей и сдавленной коже к лобку — он гладким бугорком выделялся под плоским и напряжённым животом. Мэри не был слышен треск ткани передавивших сухожилия на внутренней части бедра тесёмок трусиков. Её голову заполняло, как свинцом, давлением и хлюпаньем. Глаза закатывались, а вдохи становились всё сложнее — кончик этого серого, похожего на член собаки, щупальца начал рывками проникать в глотку. Грудь вздрагивала от ритмичных сокращений внутри — чувствовалось приближение вчерашней не переварившейся пищи к горлу. Выше-выше, как бурлящая лава, готовая хлынуть из жерла вулкана. Её жёстко ебали в горло, заставляя захлёбываться жалкими остатками воздуха и подступающей тошнотой. Толчок-толчок. Мэри рефлекторно попыталась втянуть в себя воздух и согнуться, но рвота хлынула через узкие щели оставшегося пространства между слизким нутром горла и тентакля. Оффендер, почувствовав это, вытащил щупалец изо рта, давая девушке выблевать всё из её желудка. Рвота с плеском ударилась об землю, расплёскиваясь по дорожке. Хрипло и жутко стараясь отдышаться, Мэри приходилось через секунду вновь захлёбываться горькой и першащей массой. Онемевшие руки и ноги, побелевшие от холода и бескровия дёргались в полутьме. Снова хрип, и рвота рванным желтоватым водопадом спадает на землю. На прутьях её тёмных волос, ниспадавших по бокам головы и прикрывавших покрасневшее лицо, оставались подрагивающими каплями остатки. Солёные слёзы заполоняли глаза, а багровые от напряжения щёки морщились в непонятной и жуткой гримасе. Дорожки от слёз засохли и жгли кожу. Подвешенная в воздухе, с разорванной юбкой и трусами, белеющей в свете фонаря пиздой и опущенной головой, Мэри Сью содрогалась от пронзающего её кашля. Оффендер молчаливо следил за ней, ожидая, пока она закончит. Но как только хрип и судорога прекратились, а девушка подняла заплаканное и оплывшее лицо, с полузакрытыми от жжения глазами, мир окутала тьма.