Прилежный ученик

Алая пелена гнева застилала Ревану глаза. Боль и обида от предательства ученика смешивались со злостью, напрочь лишая его инстинкта самосохранения – бой длился уже достаточно долго, но не было и намека на усталость. Наоборот, эмоции предавали силы - удары мечом были не в пример обычным - сильными и резкими, жесткость атак компенсировала их хаотичность. Режим эдакого замкнувшего дроида-убийцы. В воздухе искрили молнии, жужжание световых мечей было зловеще-громким, оно отдавалось от высоких стен залы и резко било по слуху. Малак, наоборот, бился спокойно и целеустремленно, как человек, решивший достигнуть своей цели – убить своего друга и учителя, которого он ненавидел и обожал одинаково сильно. Привычные к тренировкам руки уже начинали ныть, а от длительного использования Силы начинала кружиться голова – боевой дух шаг за шагом начал покидать его, но отступать было некуда, дальше была только смерть. Ученик знал это, не смотря ни на что. Знал, потому что, будь он на месте Ревана, не смог бы простить такого предательства. - Еще не поздно остановиться, друг, сложи меч - кричит Малаку учитель сквозь марево боя. - Чтобы ты убил меня? Никогда, - ученик снова кидается в атаку, но учитель обходит его справа, и последнее, что видит Малак - алый росчерк чистой энергии, несущийся к своему лицу. Потом дикая, всепоглощающая боль и темнота. Когда противник падает, Реван будто не сразу понимает, что происходит. На войне от его руки пало бессчетное количество врагов - живых людей и гуманоидов, некоторые молили о пощаде, некоторые сражались за жизнь до последнего дыхания... Но ситх еще никогда не убивал близких себе. На раздумья нет времени, он кидается к другу. Стараясь не смотреть на изуродованное лицо, он проверяет пульс - есть. В этот момент все было, как во сне, но Реван знает, что ему еще долго будет сниться запах паленой плоти и умирающий друг. Хотя друг ли уже? Очнулся Малак уже в лазарете. Сначала, увидев вокруг себя белоснежные стены он подумал, что попал в иной, как принято говорить, лучший мир – или ушел в Силу, но эту идиллию тут же нарушил подоспевший медицинский дроид. - Рад видеть, что вы очнулись, Лорд Малак. Пожалуйста, не двигайтесь, вам нельзя напрягаться. При всем желании «напрягаться» мужчина чувствует, что это невозможно, его тело было под завязку накачано обезболивающими препаратами и медикаментами. Но ситх чувствовал, что в нем произошли какие-то изменения. Тут на помощь приходит Сила - с ее помощью он проходится по своему телу, ища проблему. Позвоночник и двигательная система в порядке, переломов нет, только парочка ожогов и... осознание произошедшего вспыхивает в голове, подобно взрыву сверхновой звезды. Преодолевая оцепенение, он тянет руки к лицу, и самые страшные опасения оправдываются - нижнюю часть лица закрывает имплант, похожий на маску. Широкий и гладкий, он опоясывает лицо, создавая своего рода намордник. Гнев вспыхнул с новой силой - на себя, на Ревана, на эту глупую случайность, благодаря которой он выжил. Медленно, но верно свое брала и вина, превосходство над Реваном уже и не казалось ему хорошей идеей. Где-то в глубине души у Малака все еще теплился свет, и предательство учителя, единственного друга и любовника не давало ему покоя. Мужчину страшило то, что с ним будет, но в этот момент он ничем не мог себе помочь. Оставалось только пялиться в ярко-белый потолок и ждать. Когда в лазарет входит Реван, в груди ученика все холодеет. Пришел час расплаты – зная Ревана, он вполне мог сохранить ему жизнь, чтобы потом насладиться своим триумфом, расправиться с предателем медленно, с толком и с удовольствием. - Тише, молчи, тебе сейчас нельзя напрягаться, - видя бесполезные попытки ученика говорит Реван и садится на край кушетки. Вместо устрашающего черного плаща и металлической маски на нем обычная черная роба ситхов - это несколько успокаивает ученика. Какое-то время Реван молчит, пристально глядя на Малака, потом протягивает руки и гладит его по щеке - осторожно, будто боясь нанести вред. - Мне так жаль, Алек, прости… я никогда не услышу твоего голоса, не смогу поцеловать, как раньше. Но ты ведь знаешь, что сам виноват, - слова звучат неловко и сбивчиво, ситх с трудом подбирает слова. Пальцы скользят ниже, обводят имплант, гладят линию, по которой металл смыкается с теплой кожей. Малак что-то пытается сказать, в его глазах – боль и плохо скрытая растерянность. Друг еще сильнее бередит старые раны, называя его настоящее имя, указывая на их близость, которую он сломал своим предательством. - Ты спрашиваешь, почему я не убил тебя? - Реван улыбается и думает, что увидеть улыбку друга ему больше не удастся. В ответа Малак слабо кивает, и старается не смотреть на учителя. Тот лишь пожимает плечами. - Не знаю. Совет всегда говорил мне, что я не такой джедай, каким должен быть, а ты намекал, что для Лорда ситхов я слишком мягкосердечен. Даже если бы ты совершил что-то более страшное, убить... сомневаюсь, что я смог бы. Глядя на попытки ответить, Реван успокаивающе берет Малака за руку. - Не напрягайся, скоро ты сможешь говорить, тогда и выскажешь все, что обо мне думаешь. И нет, я не прощаю тебя, - поддерживает он немой диалог, - произошедшее кое-чему меня научило. И тебя тоже. Так что пусть все будет как есть, но если подобное произойдет еще раз... Нет, думает Малак, такого больше не произойдет. А если и произойдет, то выживет кто-то один. А Реван думает, что он сам виноват в произошедшем не меньше, чем Малак. Это он научил друга быть ситхом - и кто же виноват, что прилежный ученик так усвоил урок? Перед уходом учитель целует его - в маску, в то место, где совсем недавно были губы. Это не насмешка, ученик давно научился различать его эмоции, это тоска, глухая и беспросветная. Малаку хочется что-то сказать, оправдаться, подбодрить - но он только смотрит, и крепче сжимает узкую ладонь Ревана. - Все будет хорошо, - шепчет ситх, касаясь губами холодного метала. И Малаку хочется в это верить.