Свобода или изгнание.

      «Здравствуйте, давайте я не много расскажу о себе. Меня зовут Ребекка Мейбри. Мне пятнадцать лет. У меня много друзей. Моя лучшая подруга Кларисса меня отлично понимает. Вчера мы с ней гуляли по парку и собирали листья для осеннего букета. В основном мы брали огненно — красные кленовые листья. На многих были жёлтые крапинки, а на некоторых даже коричневые. Стволы и ветки были уже обнажены. На мне тогда была новая шапка, которую постоянно срывал ветер. Мы над этим смеялись. В школе у меня все как обычно. Твёрдые четверки, а по некоторым предметам даже пятёрки. Родители очень сильно любят друг друга, папа даже приносит цветы. Мама ходит счастливая. Моя сестра Ридли сегодня получила от зубной феи монетку, за свой первый молочный зуб!       На выходных я смотрела передачу про суицидников. Я не понимаю таких людей, ведь жизнь прекрасна! Люди очень добрые и понимающие, правда они не очень любят некоторых людей, но те сами виноваты. Они, эти самые самоубийцы, очень злые. Они не хотят видеть всех прелестей мира, они только ноют. Хотя не все и не всегда. Раньше со мной училась девочка по имени Джулиет, по началу она была весёлой, мы даже дружили, но потом она отделилась от общества и от меня. Она почему-то озлобилась на этот мир. Я тогда её не понимала, да и сейчас не понимаю. Помню, как-то раз я назвала её дурой, за то, что она не захотела идти со всем классом в кино. Это ведь глупо! Разве не нелепо отдаляться от себе подобных? Верно, нелепо! Даже очень. В ответ на оскорбление она только посмотрела мне в глаза. Насколько я знаю, вечером того же дня она специально нарывалась на неприятности. На следующее утро она не пришла на уроки. Потом Холден (Её сосед) сообщил, что она покончила с собой. Перерезала артерию. Мне её жалко. Она хоть и была глупа, но все равно была частью общества. Хотя в чем-то я согласна с Холденом. Он говорит, что таких людей нужно убирать. Они вредят обществу и вредят нам.       Но не смотря на все беды я счастлива».       Так бы я сказала раньше. Удивительно, что может сделать с человеком всего один единственный год. Триста шестьдесят пять жалких дней. Восемь тысяч пятьсот сорок четыре часа. Так мало и в тоже время так много. И как я могла считать людей добрыми? Что более удивительно, как я могла думать, что они понимают меня?! Они выбирают жертву и нападают на неё как бешеные псы. Их глаза полны злобы, а души погрязли в чёрной жиже безумия. Они ничего не понимают и понять не пытаются. Единственное развлечение для них — это травля. Они любят наблюдать за страданиями. Они чувствуют себя лучше, когда кто-то страдает.       Уж поверьте, я знаю. Я была такой же безумной сукой нападающей исподтишка. А теперь я жертва. Нас, таких как я, ненавидят. Но почему? Почему общество выплюнуло нас? Чем мы хуже? У нас нет красивых лиц, фигуры и острого ума, но мы можем решиться, сказать правду. Другие боятся. Другие предпочитают окружить себя красивой ложью. Жить под колпаком вранья и не высовывать носа в другой мир, мир правды. Мир который окружают серые стены реальности. Стены в которых витает лишь суровое равнодушие и холод.       И знаете, я очень сильно сожалею, что тогда оскорбила Джулиет. Я её не знала, а теперь я на её месте. Я не такая как все и мне это нравится. Безумцы рычат на меня за мой внешний вид и плохую успеваемость. Я постоянно слышу раздраженные голоса. «Хей, Джерри, ты только посмотри на неё. Испортила волосы отвратительной синей краской. Разве это не уродство?», » Фу, ты смотри какие синяки под глазами! Могла бы подкраситься. А эта кофта с длинными рукавами?! Кошмар!», «И не говори! И вечно вся одежда мрачная. Полная безвкусица!». Я мечтаю о суициде. Не поймите меня не правильно, я не хочу тупо вскрыться или повеситься. Я хочу начать игру и играть до конца. Стать кукловодом и разорвать все нити связывающие меня с этими существами.       Что же насчёт моих родителей? Они все такие же счастливые? Ох, нет. Нет, нет, нет. Мама стала много времени проводить с Ридли и совсем нп обращала на меня внимания. В школе травля, дома ссоры. Как бы отвратительно это не звучало, но я не люблю свою сестру. Более того, мне мерзко видеть её ехидную ухмылку, когда какой-нибудь ребёнок из детского сада падал и плакал. Возможно она изменится, а может вырастет очередной сукой. Отец ушёл жить к любовнице. Мне о ней ничего не известно.       Я мечтаю умереть красиво. «Я буду счастлива.» — ложь! Человек, который помышляет о смерти уже несчастен. ***       Ну, а теперь пора вставать. У меня выходной по болезни. Ну, как по болезни? Я притворяюсь больной, правда не слишком усердно, а маме на это явно плевать. Центром её вселенной является Ридли и только Ридли. Там нет места для Ребекки.       Если говорить честно, то я боюсь людей. Я устала от нападок. Я просто хочу покончить со всем этим. Я должна стать смелее. Я должна стать смелее. Я должна стать смелее. Я всегда боялась вести дневник. Нет, серьёзно, я всегда думала, что кто-то прочитает. Теперь я уверена на все сто, никому не нужна не я, не мой дневник. Пожалуй нужно посетить канцелярский магазин.       Через двадцать минут на холоде я зашла в небольшое здание. На витрине лежали блокноты, ручки, тетради и прочая ерунда. Я выбрала не очень большую в диаметре, но толстую книгу. У нее был массивный синий переплет, птица бирюзового цвета и чёрная надпись на обложке: «Новое начало старого конца». Как во время. Я просто обязана купить эту книгу.       И вот снова на холоде. Как ж не хочется идти домой. Помню, когда мне было лет пять мы с отцом построили в лесу домик на дереве. Дом совсем старенький, интересно не развалился ли ещё? Я пошла по знакомой дороге, мимо серых, навевающих грусть многоэтажек в сторону леса. Сто шагов на вперёд, двадцать восемь на право, семьдесят три в перед и домик здесь! Время здорово его потрепало. Деревяшки совсем рассохлись. Я полезла по обтрепанному канату наверх. Достигнув нужной высоты я толкнула дверцу ногой. Она со скрипом открылась. Я аккуратно поставила ногу. Опять не приятный скрип. Ещё несколько шагов. Вроде выдержит. Здесь все осталось как прежде. А вот и моя шкатулка! Открыв крышку я вытащила резной деревянный кулон. Птица орёл. Этот кулон остался мне от бабушки, дедушка подарил его ей на свадьбу. Что-то вроде семейной реликвии. Пусть этот кулон будет единственным напоминанием о моей прошлой жизни. Я надела кулон на шею и вынув из сумки ручку и дневник сделала несколько записей. «Дорогой Дневник, сегодня я решила измениться. Мне не нравится моя внешность и страх. Я перестану бояться людей. Я стану лучше, они не заслуживают моего страха. Ведь питая собак страхом они становятся все смелее, того и гляди вгрызутся в глотку. Дневник, ты ведь знаешь, что такое парасуицид? Нет, нет! Конечно я не хочу попытаться исключительно для привлечения внимания! Мне это не нужно. Что если я убегу на несколько дней? Заметят ли? Будут ли волноваться? Нет. не то, чтобы я сильно верю в то, что они будут сильно рыпаться или впадут в отчаяние. Нет. Но попрощаться с надеждой я тоже не могу. Как говориться, надежда умирает последней. Это не много не правильно, на мой взгляд, ведь последним умирает душа. Душа может жить без надежды, правда не долго. А вот бездушные твари без надежды ничто. Хотя впрочем они и так не более чем кусок догнивающего мяса с демоном внутри. Сегодня в семь вечера я уйду. Мне нужно знать точно, нужна ли я им хоть не много.»        Я стала ждать побега. Но куда же мне бежать? Вот это вопрос! Нужно все решить заранее. Помню, когда я была другой, ну вы меня понимаете, у меня и у Клариссы было «секретное» место. У популярных девочек не может быть совершенно тайных мест. Кто-нибудь, да узнает и с радостью сообщит другому за доллар. А дальше схема, думаю, понятна. Уже через пару дней это место забито до предела. Пасутся влюбленные парочки, ходят лучшие подруги «на неделю». Уже через неделю от твоего обитель остается только название и горы мусора. Это отвратительно, и я даже не про мусор! Отвратительно портить то, что выбрали другие. Отвратительно подражать таким же псам. Единственное различие заключается в породе, но злы они одинаково сильно. Возможно «псы» — это не слишком точное сравнение. Собаки добрые и верные, не все конечно, но многие. Дать этим тварям такую характеристику — поразительная глупость!        А теперь мне пора, нужно еще собрать некоторые вещи.