Ну разумеется

Джон сидел в своем любимом кресле, держал в руках книгу и смотрел на огонь. На чтении он не мог сосредоточиться вот уже последние два часа, ровно с тех пор, как часы пробили полночь. На улице бушевал дождь, весело стуча осенними каплями по стеклу, в камине потрескивали сгорающие дрова, а на полу дымилась кружка с горячим чаем. И казалось бы, что еще нужно отставному военному врачу в тихий вечер после работы? А вот же ж. Джон, тяжело вздохнув, захлопнул очередной детектив, не способный занять его искушенный реальными загадками и опасностями мозг, и, положив книгу на пол, взял в руки чашку. Утренняя смена грозила стать настоящим кошмаром после очередной бессоной ночи, но попытка лечь спать была обречена на провал — Ватсон хорошо запомнил этот урок. Он подул на обжигающую жидкую гладь, вызвав небольшое волнение, и осторожно сделал глоток. Чай раскаленной волной обжег изнутри. "Хорошо". Хотелось закрыть глаза, втягивать трепещущими ноздрями тонкий аромат бергамота и перекатывать на языке терпкое послевкусие любимого напитка. Молоко он добавлять не стал, хоть это и могло бы помочь ему заснуть. Джон кинул взгляд на наручные часы и с тоской констатировал четверть третьего. Вставать надо было уже через четыре часа, а сна ни в одном глазу. И Ватсон даже знал почему. В квартире было до ужаса тихо. И эта долгожданная тишина была совсем не благословенной. Шерлока не было дома. Куда этот бесцеремонный, с отсутствием даже намека на зачатки совести, детектив унесся глубоким вечером с горящими от предвкушения серыми глазами, Джон не знал. Дела не было уже три дня, а звонки Лестрейду и Молли ничего не дали. Набрать номер Майкрофта не давала совесть, которой у Ватсона было на двоих. Доктор спокойно сделал второй глоток чая. Он, конечно, мог бы сейчас бегать по городу в поисках своего друга, кусать губы в бесплодной надежде на то, что невыносимый гений не попал снова в неприятности, или же поднимать на ноги секретные службы, подчиняющиеся старшему Холмсу, но жизненный опыт подсказывал, что оно того не стоит. Шерлок вернется домой живой, в лучшем случае даже невредимый и с искренним удивлением спросит, почему Джон еще не спит и что это за балаган в квартире. Знаем, проходили. Ватсон отпил еще немного. Горячий чай все так же обжигал язык и не приносил умиротворения. Умиротворения не приносило ничего, кроме вида спящего Холмса. Во сне детектив не мог гоняться за опасными маньяками, резать трупы, "подаренные" Молли, доставать старшего брата, проводить эксперименты и выдергивать Джона в самый непоходящий момент с работы. По сути, Ватсон пропускал все эти мгновения спокойствия из-за самого неблагодарного занятия: он тоже спал. И дело было не столько в том, что для Джона это была редкая возможность выспаться, сколько из-за того, что Шерлок спал больше четырех часов только после трех суток бодрствования, когда он, собственно, гонялся за маньяками, вламывался в морги, нарушал закон, изводил Майкрофта и практиковался в сарказме на Андерсоне. И, конечно, эти три дня Джон на работе не появлялся. Объясняться с Сарой было сложнее с каждым разом: не каждая девушка поверит, что ее парень и коллега проводил ночи на кладбище, откапывая свежую могилу, а днем рассекал по притонам в поисках "сбежавшего трупа". Джон слегка поморщился от воспоминаний об их последнем деле и поставил опустевшую чашку обратно на пол. Заняться было совершенно нечем. А ждать детектива казалось все бесполезней: Холмс мог заявиться даже не под утро, а только лишь под вечер. Ватсон тяжело поднялся с кресла, потянулся и с кряхтеньем пошел к лестнице. Родная комната встретила его духотой и неприятным запахом. Стараясь не задумываться о происхождении последнего, Джон открыл нараспашку окно, впуская в помещение вездесущий ветер и холодные дождевые капли. Подставив лицо стихии, Ватсон расслабился и замер. Мысли вяло текли в уставшей голове, не останавливаясь ни на чем конкретном. Пара минут спокойствия. Лицо скоро стало мокрым, а руки, не закрытые короткими рукавами рубашки, покрылись мурашками. Осень выдалась ранней и, на удивление, промозглой в этом году. И надо было бы уйти подальше от окна, чтобы не проснуться со сверлящей болью в горле. Но Ватсон все так же стоял с закрытыми глазами, отдаваясь стихии, пока в конец не продрог. Захлопнув окно, он постоял пару секунд, приходя в себя, и пошел в ванную. Горячий душ и спать. "И никакого Шерлока", - строго приказал он себе. Пятнадцать минут спустя он лежал с запрокинутыми за голову руками и смотрел в потолок. Часы, злорадно ухмыляясь циферблатом, показывали семь минут четвертого. "Один верблюд, два верблюда, три верблюда..." "Сто восемнадцать верблюдов, сто девятнадцать верблюдов, сто..." На двухсотом снизу раздался сначала неясный шорох, а потом грохот в сопровождении голоса детектива. Джон резко сел. Шерлок никогда не спотыкался и не ронял окружающие вещи — это была прерогатива доктора. Мир вдруг дрогнул, скакнул и завертелся, когда доктор отбросил в сторону одеяло и, чуть пошатнувшись от легкого помутнения сознания, вскочил с кровати. "Он ранен?" — пронеслось в голове Джона, когда он с гулко бьющимся от страха сердцем в одних пижамных штанах несся вниз. Последние ступеньки он преодолел как раз в тот момент, когда в квартиру ввалился вполне целый и немного потрепанный Холмс. Пальто на нем было расстегнуто, шарф неуклюже свисал с шеи, а на растрепанных волосах блестели дождевые капли. Шаги детектива были настолько неловкими, что почти ровная походка была сравнима с чудом. — Что случилось? — Ватсон застыл внизу лестницы, тяжело вдыхая и выдыхая одним носом воздух. Сердце все так же гулко стучало во всем теле, но всплеск адреналина уже сходил на убыль, и вместе с мыслью, что детектив жив и здоров, возвращалась усталость. Шерлок в очередной раз покачнулся, оперся рукой о косяк двери и заторможенно обернулся на знакомый голос. — Джон, — твердо, немного вопросительно, так, что Ватсон даже засомневался, что не заснул. И правда, все было пугающе похоже на обычный сон. Темнота, раскованный, совсем не холодный взгляд серо-зеленых глаз и пугающая напряженность, разливающаяся в воздухе. — Ты пьян? — Джон уловил еле слышный запах алкоголя, смешанного с сигаретным дымом. Детектив неопределенно махнул рукой. — Если ты имеешь в виду снижение скорости реакций и внимательности, а также нарушение координации движений и небольшую спутанность сознания, то... Закончить Шерлок не смог: от резкого жестикулирования его вновь качнуло, и он, чудом удержав равновесие, прислонился спиной к стене и нахмурился. — Мне это не нравится, Джон. Зачем люди вообще пьют? — Чтобы расслабиться и не думать. А вот зачем пил ты, я даже не представляю, — Джон устало потер переносицу и вновь посмотрел на хмурящегося детектива, который не мог справиться с собственным непослушным телом. — Тебе нужно в кровать. А завтра ты мне объяснишь, что все это, черт возьми, значит. Шерлок озадаченно поднял на него затуманенный взгляд. — Джон... — Нет, Шерлок. Просто заткнись. Ватсон решительно подошел к другу и, не обращая внимания на его широко распахнувшиеся глаза, начал расстегивать пальто. — Обопрись на меня, — когда пуговиц не осталось, Джон отстранил детектива от стенки и принялся стягивать верхнюю одежду. Шерлок, казалось, даже не дышал. Он окаменел и только вздрагивал каждый раз, когда пальцы Джона касались его кожи — на шее, на запястьях. Ватсон сильнее сжал челюсти. Он даже начал отсчитывать секунды до своего пробуждения, потому что отказывался принимать происходящее за реальность. Шерлок был... он был мокрым и озябшим после улицы, доверчивым, скинувшим маску высокомерия с лица, и таким невинным, что захватывало дух. — Так, с этим мы справились, — Джон повесил пальто на вешалку и оценивающе посмотрел на замершего детектива. — Ты сможешь дойти сам? — Дойти? — голос Шерлока был хриплым, и он прокашлялся, недовольно поджав губы. — Джон, пара стаканов пива не сделают меня ни на что не способным младенцем. — Я знаю, просто... — Ватсон вновь почувствовал себя заботливым идиотом и неловко качнул головой. — Просто что? — Шерлок нахмурился, стараясь держаться ровно. — Джон, твоя привычка негодо...недогодоваривать... — детектив замолчал, его густые брови опустились так низко, что мешали моргать. — Джон, это всегда так? Холмс взволновано взмахнул рукой и пошатнулся. Ватсон тихо рассмеялся, глядя на, кажется, впервые пьяного детектива. — Джон, сделай что-нибудь, — потребовал он, делая шаг вперед. — Шерлок, ты же сам сказал, что пара стаканов пива... — Джо-он, — Холмс сделал круглые глаза. — Меня сейчас вырвет. Ватсон тихо чертыхнулся и потащил мало сопротивляющегося Шерлока в ванную комнату. Детектив оказался абсолютно не приспособлен к состоянию опьянения. Почти всю дорогу до туалета он молчал, судорожно анализируя ощущения тела и не обращая внимания на Джона, который практически нес его, закинув длинную руку Шерлока себе на плечо. А когда оказался около унитаза в недвусмысленной позе, вдруг начал настаивать, что с ним все в порядке, и те слова были просто отвлекающем "манервом". Впрочем, не более, чем через полминуты его скрутил первый рвотный спазм и стало не до слов. Когда желудок очистился, Джон заставил первоиспытателя почистить зубы и выпить немного воды. А после потащил в комнату. И, наверное, стоило оставить его там и уйти, не заботясь об удобстве детектива, но уставший мозг совершенно отказывался нормально функционировать. — Джон, раздень меня, — Шерлок капризно вытянул руки, устав бороться с пиджаком. — Нет. Пить не я тебя заставлял, так что вперед, гений, — доктор оперся спиной о дверь спальни Холмса и наблюдал за разворачивающимся действом со скрещенными на груди руками и веселой улыбкой на лице. Холмс сверкнул затуманенными светлыми глазами, хмуро рванул рукав и повернулся на триста шестьдесят градусов. Застегнутый пиджак и не думал поддаваться на неловкие действия хозяина. Ватсон тихо рассмеялся. Пожалуй, эта ночь стоила того, чтобы не спать. — Шерлок, ты никогда раньше не пил? — помедлив, спросил он. Холмс лишь поджал губы, под пристальным взором синих глаз пытаясь стянуть одежду через голову. И все бы ничего, если бы ноги не запутались, и он не начал заваливаться вбок, не имея даже возможности руками помочь удержать равновесие. Джон резко сделал шаг вперед, хватая друга за низ пиджака, оказавшийся сейчас на талии, и спасая от падения. Холодные костяшки пальцев заскользили по теплой гладкой коже, заставляя рефлекторно втянуть впалый живот и пуская мурашки по коже. — Джон? — Шерлок не просто вздрогнул — он замер на месте, судорожно втянув воздух. — Не шевелись, я тебе сейчас помогу, — мягко сказал Джон, опуская задравшуюся одежду. Не решаясь поднять взгляд, он начал быстро растегивать пуговицы пиджака. Большие и черные, они легко выскальзывали из петелек под внимательным взглядом Шерлока, который Джон ощущал каждой клеткой своего тела. В комнате было темно, и только свет из открытой двери в коридор, да блики уличных фонарей не давали заплутать в потемках. И Джон как-то сразу стал винить полумрак, царивший в спальне, когда, стягивая с плеч детектива пиджак, поднял голову и встретился взглядом с потемневшими расфокусированными глазами Шерлока. Ватсон быстро облизал пересохшие губы и кинул снятую одежду на кровать. — Эм.. Шерлок? Может, дальше сам? — Джон и сам не понимал, откуда взялось это напряжение между ними. Но это было слишком непривычно и неправильно. Ватсону захотелось быть как можно дальше, зарыться под одеяло и забыться сном. Но Шерлок молча мотнул головой, не выказывая больше каких-либо эмоций, и только его грудь часто вздымалась от глубокого тихого дыхания. — Ну хорошо. Джон провел ладонью по лицу и вновь приблизился к другу. Пуговицы рубашки были маленькие, белые, они послушно выходили из петель под давлением твердых умелых пальцев хирурга. Внутри Ватсона будто натянулась некая пружина, заставляющая его нервничать, сжимать губы в полоску и торопиться. Интуиция хрипло кричала, что что-то здесь не так, и Шерлок не просто так вздрагивает от каждого нечаянного прикосновения к горячей коже, но доктор только крепче сцеплял зубы и быстро вынимал очередную пуговицу из петли. — Шерлок, что?.. — Джон удивленно взглянул наверх, в некогда светлые глаза Холмса. В них царил хаос. Серо-зеленые, наполненные нечеловеческим умом, сейчас они блестели от странного безумия, но не переставали пугать своей внимательностью. Широкие брови детектива сошлись на переносице, отчего на лбу под каскадом темных кудрей образовались складки. Длинные, холеные пальцы экспериментатора с завидной точностью застегивали верхние пуговицы рубашки. Шерлок дышал часто, неровно. Будто он пытался задержать дыхание, чтобы не издавать лишнего шума, но тут же сдавался под натиском потребностей организма. Джон нахмурился, пытаясь понять, что от него хочет добиться Холмс. Но если желания трезвого детектива с малой долей вероятности отгадать было можно, то алкоголь вносил непередаваемый хаос в действия друга. Ватсон мягко коснулся запястья Шерлока. — Ты мне мешаешь, — заметил он. Холмс продолжал молча смотреть, излучая непонятную, доселе неизвестную энергию. Его кожа под холодными пальцами доктора пылала жаром, будто по венам вместо крови у него неслась лава. Джон внимательно вгляделся в лицо друга и заметил неровные пятна румянца, разукрасившие некогда бледные щеки. — Ты не простудился? Как себя чувствуешь? — Я не болен, — чуть хрипло ответил Шерлок. — Боже, Шерлок, я, кажется, сошел с ума, раз спрашиваю у тебя о твоем здоровье, — Джон вновь принялся за пуговицы, попутно следя за руками детектива. — Когда ты в последний раз болел, вел себя, как трехлетний ребенок! Раздражение нарастало, и Ватсон, неловко расстегнув одну из последних пуговиц, случайно царапнул ногтем живот. Шерлок шумно выдохнул и дернулся назад. — Прости, — доктор, не думая, провел пальцами около пупка, бессловно извиняясь за причиненный ущерб. — Джон.. — Шерлок вдруг оказался намного ближе, нависая над другом и шумно дыша. — Джо-он.. — Ш-шерлок? Ватсон задрал голову наверх и жадно вглядывался в безумные зеленые глаза друга. — Пожалуйста, — выдохнул Холмс. — Что "пожалуйста"? Шерлок, я тебя не понимаю, — почти с отчаянием воззвал Джон. И детектив после недолгой игры в гляделки отступил назад, срывая с себя рубашку. Нерасстегнутые пуговицы звонко поскакали по не застеленному ковром полу. Холмс с остервенением отбросил в сторону тонкий шелк и заметался по комнате. Его длинные пальцы впились в кудри, дергая сильно, словно желая причинить боль. — Я... Я не понимаю. Я не знаю, что делать. Джон, я схожу с ума, — то выкрикивал, то бормотал он, закладывая очередной крутой поворот. В какой-то момент он снова подскочил к растерявшемуся другу и схватил за плечи. Серые глаза пытливо, с надеждой смотрели в испуганные синие. — Джон, что мне делать? Ты единственный, кто может мне помочь. Помоги мне, Джон! Ватсон испуганно сглотнул, до конца не уверенный, что это: последствия алкоголя или очередное подтверждение того, что все гении безумны? — Мне страшно, — вдруг тихо признался Шерлок и отступил назад, железная хватка горячих пальцев исчезла с плеч. Холмс тяжело вздохнул и пошел к своей кровати. Он сел на край, сгорбившись и закрыв глаза. Джон, помедлив, подошел к нему. — Что случилось? Шерлок поднял на него взгляд. Слишком тоскливый, чтобы принадлежать высокомерному гению, но знакомый, родной до щемящей нежности в сердце. — Не уходи, — тихо попросил он и прежде, чем Ватсон успел отреагировать, уткнулся носом ему в живот, жадно вдыхая запах. — Ш-шерлок? Что...что ты делаешь? Вместо ответа Холмс обхватил Джона за талию и притянул ближе. — Джон. Не уходи. Ватсон замер на месте, пытаясь заставить мозг анализировать факты. Он не понимал, что творится с Холмсом, он не представлял, что ответить на просьбу, произнесенную с такой мольбой. Он даже не знал, куда деть свои руки, безвольно повисшие вдоль тела. Джон внезапно с чудовищной ясностью осознал, что они оба полураздеты, и это дыхание Шерлока жаркой волной опаляет его кожу, и его полные губы щекочут тонкие волоски, заставляя тело покрываться мурашками. Это руки лучшего друга так отчаянно сжимают его в объятиях, принуждая остаться. — Пожалуйста, — на грани слышимости прошептал Холмс. И Джон сдался. Он зарылся пальцами в спутанные влажные волосы Шерлока, осторожно массируя кожу, желая, скорее, успокоить, нежели подарить ласку. — Тшш, все хорошо, я не уйду. Джон мягко улыбнулся, нежно гладя по голове самого упрямого, холодного и гениального сыщика в мире, который вдруг оказался неожиданно податливым, открытым и уязвимым. Только сейчас и только для него. Шерлок лишь судорожно сцепил объятия в ответ, что-то невнятно шепча в живот, и этот жар дыхания и близость тела были слишком желанны, чтобы Джон — пусть всего на секунду — не закрыл глаза, запоминая каждую долю секунды, каждое чувство, ощущение и каждое нерожденное движение навстречу. Внезапно Шерлок отстранился, и Ватсон, как мог, старался подавить в себе даже тень разочарования. Но вот блестящие, затуманенные странной поволокой серо-зеленые глаза остро и внимательно вгляделись в его лицо, и Холмс, решительно сжав губы, отчаянной хваткой вцепился в запястья Джона. — Что..? — удивленно начал Ватсон, но договорить не успел: Шерлок, сдавливая руки и не давая отодвинуться, принялся покрывать его живот лихорадочными поцелуями. — Пожалуйста, — невесомо прикоснулся к коже прямо над резинкой пижамных штанов, вырывая громкий вздох, — Джон, — легко провел языком около пупка, — только один раз, — прочертил носом неровную линию снизу вверх, загнанно дыша. — Умоляю. — Ты просишь меня..с тобой переспать?! — ошарашенно переспросил Джон, пытаясь поймать взгляд Шерлока, но тот уткнулся лбом ему в живот и лишь слабо кивнул в ответ. — Да пусти же ты меня! Ватсон резко отшатнулся, вырываясь из хватки вдруг ослабших пальцев Холмса, и заметался по комнате. Ситуация определенно выходила из-под контроля. Не то чтобы Джон был против.. Дьявол, да он сейчас был готов повалить Холмса на кровать и зацеловать до отчаянно громких несдержанных стонов удовольствия! О дальнейших своих действиях он даже думать боялся. Но Джон не хотел так: не хотел, чтобы от Шерлока пахло спиртным, чтобы был хоть малейший риск, что тот наутро забудет обо всем, что случилось, или того хуже — пожалеет об их несдержанности. Ватсон боялся, что, перейдя эту черту, он уже не сможет вернуться обратно к простой дружбе и будет вынужден переехать и потерять все. Но с другой стороны, если он сейчас оттолкнет Шерлока, то шанса поцеловать эти чертовы губы, которые преследуют его уже не первый месяц, может больше не представиться. Джон тяжело вздохнул и, остановившись, повернулся к другу (?), замершему на краю кровати. Холмс все то время, что он носился по комнате, закладывая крутые виражи на поворотах, сидел неподвижно, и только его руки были сжаты в кулаки так сильно, что побелели костяшки пальцев. — Шерлок, я.. — Нет, Джон, я не имел права тебя о таком просить. Прости, такого больше не повторится. И я надеюсь, что ты не станешь из-за этого досадного инцидента переезжать, — ровно произнес Холмс, смотря на него до боли трезвым взглядом, в котором не было и грамма той горечи, что проскользнула, когда он только поднял глаза. От осознания, что он собственными руками рушит свое счастье, Ватсон готов был себя ударить. Кто из них ни черта не смыслит в любви? Разве это у Джона нет никакого опыта в отношениях? Это просто несправедливо, что именно Шерлок ставит себя под удар, рискуя остаться в одиночестве. "Ты трус, Джон Хэмиш Ватсон", — с презрением мысленно отчеканил доктор и четким военным шагом подошел к другу. Шерлок, нахмурившись, неотрывно следил за всеми его действиями. В серо-зеленых глазах сквозило удивление и непонимание, и в любой другой раз Джону бы это польстило, но сейчас его снова окатило волной удушающего стыда. Шерлок не должен был все это чувствовать.. Остановившись около кровати, Ватсон быстро облизал губы и, решившись, обхватил ладонями лицо детектива. — Я собираюсь сейчас тебя поцеловать. Глаза Шерлока округлились, и из приоткрытых губ вырвался судорожный вздох. Приняв это за согласие, Джон, не торопясь, наклонился и замер в дюйме от желанного рта. — Боже, если ты все еще пьян, я себе этого не прощу, — на одном дыхании пробормотал он и легко коснулся губ Шерлока своими. Джон никогда не претендовал на награду "Лучший поцелуй года" или "Самая невероятная работа языком", но те звуки, что сейчас издавал Шерлок, говорили лучше слов, кому бы тот отдал все главные призы в номинациях. Холодный и равнодушный для всего мира Холмс сейчас дрожал под ласковыми руками своего доктора, отзываясь всем телом на каждое прикосновение. И будь Джон проклят, если это были не самые лучшие минуты его жизни. Он поочередно прихватывал губы Шерлока своими, нежно посасывал и покусывал, после зализывая непоявившиеся ранки, проникал глубже, обводя кромку зубов языком, и отстранялся, давая партнеру вдохнуть. Он покрывал поцелуями лицо задыхающегося детектива, прослеживая каждую любимую черту. А руками тем временем ласкал плечи, грудь, спину, зарывался пальцами в волосы, прихватывая и чуть оттягивая непослушные кудри, раз за разом вырывая сладкие стоны. И он был совсем не готов к тому, что Шерлок упрется дрожащими руками ему в грудь и оттолкнет. — Джон.. Нет.. — Холмс закрыл глаза и глубоко вдохнул. — Я не могу... Так. — Что? Почему? Сердце доктора вдруг сделало резкий кульбит и упало куда-то вниз, слабо трепыхаясь вместо того, чтобы биться. Он что-то сделал не так? Шерлоку не понравилось? Он...передумал? Но Холмс все еще касался его груди горячими пальцами, и Ватсон не шевелился, будто пойманный в ловушку этим невинным прикосновением, которое только сильнее подчеркивало то, как сильно сейчас горели губы от поцелуев. — Я.. — Шерлок запнулся, боясь продолжить, но спустя секунду в его взгляде отразилась отчаянная решимость, сродни той, что бывает только когда иного выхода нет. — Не заставляй себя. Ватсон непонимающе нахмурился. Не заставлять себя делать что? Шерлок глухо застонал. — Боже, Джон, не притворяйся глупее, чем ты есть. Ты не можешь вот так сначала отказать мне, а потом...потом целовать так, будто я для тебя что-то значу. Я не вынесу этого. Рот Ватсона приоткрылся от удивления. — О, Господи, Шерлок. Ты что, серьезно считаешь, что я тебя сейчас целовал только потому, что ты попросил? Ты идиот, — последнее слово Джон произнес с такой подкупающей нежностью, что Холмс, готовый броситься в спор с головой, замер с самым задумчивым лицом, которое только доктор видел за все время их знакомства. — То есть ты имеешь в виду, что я.. — Точно. — Я тебе.. — Правильно. — ..не безразличен? — Ну разумеется, — Джон нежно провел кончиками пальцев по щеке детектива. — А как же иначе? Я люблю тебя, Шерлок. И после долгой тишины, когда впервые услышавший эти слова Шерлок, наконец, пришел в себя, останавливать Джона больше не приходило ему в голову. А на работе в это утро доктор так и не появился.