Тебя не существует

Небольшая одноместная палата с высоким побеленным потолком, на котором расплываются желтые пятна от протекающей воды и две круглые люстры, подвешенные в метре друг от друга. На стенах, кроме зеленой, местами облупившейся краски, ничего нет. Комната чуть удлинена к окну, на котором сначала идет прочная мелкая решетка, а потом уже стекло. Это больше все-таки прутья клетки, нежели окно. Рядом с окном, вдоль стены, стоит железная пружинная кровать. К таким удобно привязывать. Ко всем этим железным трубам, из которых сделана кровать, очень легко приматывать чьи-нибудь особо прыткие конечности. В комнате кроме кровати стоит одна маленькая коричневая тумбочка. Ее углы, а также ножки обмотаны толстым слоем белой ткани, дверцы вовсе нет, вместо нее прикреплена черная ткань, скрывающая содержимое тумбочки. В палате пахнет лекарствами и больничным постельным бельем. Тихий стук в белую дверь заставляет вздрогнуть. В палату входит женщина лет тридцати, в бледно-желтом свитере и штанах такого же цвета — стандартная форма медсестер этой больницы. В руках женщины поднос, на котором стоят несколько белых баночек с таблетками. — Саске-кун, — добрым голосом окликнула женщина, заставляя парня, сидящего на кровати повернуть голову. — Время принимать лекарства, — женщина протягивает несколько таблеток парню, и тот послушно берет их и глотает, запивая водой из маленького стаканчика. — Они же тебе вообще не помогают, — лениво замечает светловолосый парень с тонкими полосками шрамов по три на каждой щеке и выразительными голубыми глазами. Парень сидит на полу у стены. Он ярким пятном выделяется из всей обстановки палаты. Из всех этих приглушенных, лишенных живой яркости цветов палаты. На нем оранжевая с черными рукавами толстовка, длинные свободные черные штаны с глубокими карманами и оранжевые скейтерские кеды с ярко-желтыми шнурками. Он сидит, согнув одну ногу в колене и положив на нее руку, сжимающую красный резиновый мячик, а другую вытянув. Саске мельком кидает на него взгляд черных глаз и кивает медсестре. В отличие от этого яркого паренька, внешность Учихи не такая яркая. Бледная кожа и черные растрепанные на затылке волосы, такие же черные глаза с вечной тьмой в сливающейся со зрачками радужке. Парень одет в свободную белую рубашку с длинными рукавами и в свободные серые штаны из мягкой ткани. Медсестра кивает в ответ и, улыбнувшись напоследок, выходит из палаты, тихо прикрыв за собой дверь. Слышится звук закрываемой защелки. Саске забирается с ногами на постель, прислоняясь к стене и кладя руки на согнутые колени. — Ты же фактически здоров, — хмурится блондин, бросая мячик в стену. Мячик отскакивает от стены, и послушно прилетает обратно в руки к парню. — Ты можешь сказать, что эти таблетки тебе не помогают и тебе дадут правильные лекарства. Ты же хочешь отсюда уйти, да? — Не хочу, — тихо шепчет Саске, отворачиваясь к окну и равнодушно глядя на серое пасмурное небо. — Почему? — едва уловимое удивление в голосе, светловолосый парень ловит мячик и больше не кидает его, с ожиданием глядя на Саске. Учиха сжимает зубы и упрямо молчит. Яркий парень в оранжевом вздыхает и снисходительно улыбается, поднимаясь с пола и направляясь к кровати. Он садится на нее, нога о ногу скидывает кеды и забирается на постель с ногами, ровно напротив Саске. — Учиииха, — тянет он, мягко прикасаясь к лицу парня и поворачивая в свою сторону. Саске замирает, послушно поворачивает голову и дотрагивается своей рукой до чужой руки, прижимая сильнее к своему лицу и ощущая тепло. — Наруто, — цепляясь тонкими пальцами за толстовку парня и сжимая сильнее. — Не уходи. Наруто удивленно поднимает брови и склоняет голову на бок. — Я буду с тобой до тех пор, пока ты сам этого хочешь, Саске, — грустно улыбаясь. — Но ты должен сказать врачам, что эти лекарства тебе не помогают, — за шею притянув Учиху к себе и прислонившись лбом к его лбу. — Нет, — упрямо, резко подаваясь вперед и обнимая Наруто за шею, прижимаясь теснее, чувствуя тепло его тела, чувствуя биение его сердца, его запах. Это все так… реально. И его крепко обнимают в ответ, мягко целуют в висок. — Если скажу — ты исчезнешь, — голос дрожит, впрочем, как и руки, судорожно сжимающие толстовку на спине Наруто. — Зато ты поправишься, Саске, — тихо шепчет парень, и от его теплого дыхания мурашки бегут по коже. Наруто отстраняется и улыбается, глядя в глаза Учихи, в которых теперь застыла боль. Боль пополам с сумасшествием. Не тем сумасшествием, которое бывает у психопатов и убийц, а самым что ни на есть настоящим, болезненно-сладким сумасшествием. Саске видит то, чего не видит больше никто. Саске не отличает реальность от воображения. Саске единственный, кто видит Наруто. Потому что Узумаки Наруто никогда не существовало. Он не больше, чем плод больного воображения Учихи. И в то же время, Наруто для Саске куда реальнее всех в этом мире. Роднее, ближе и понимающей его никого нет. Он всегда будет рядом, никогда не предаст и не обманет. Он всегда, несмотря ни на что, останется на стороне Саске. — У тебя есть множество друзей за пределами этой больницы. И я уверен, ты найдешь себе еще больше, — убирая челку со лба Учихи и мягко улыбаясь. — Не хочу. Никого не хочу, — тихий шепот и дрожь, прошедшая по телу. От одной мысли, что Наруто может исчезнуть из его жизни, становилось страшно. — Саске… — тихо и с сожалением. — Прости. Это же из-за меня ты не хочешь пить правильные лекарства, да? — в словах Узумаки скользит боль, и он сильнее сжимает запястья Учихи, заглядывая в его глаза. — Ты — все для меня. Мне ничего не нужно, если тебя нет рядом, понимаешь? Я не хочу, чтобы ты исчез, — мотая головой и прикасаясь пальцами к лицу Наруто. — Для меня ты реален. — Уверенный кивок. И вправду. Саске чувствует его дыхание, тепло его кожи, его взгляд, видит его улыбку. Наруто любит солнечную погоду, любит разные быстро приготовляемые продукты, у него глупые шутки, он совсем не разбирается в людях и от него всегда пахнет чем-то цитрусовым. И кто-то после этого скажет, что он не реален? Кто-то скажет, что это живое улыбчивое существо всего лишь плод воображения больного мозга? — Как скажешь, — с долей обреченности соглашается Наруто и подается вперед, мягко целуя и осторожно опрокидывая Учиху на кровать. Точнее даже не опрокидывая, а укладывая: упираясь рукой в кровать и мягко опуская на нее Саске. Поцелуи Наруто уверенные, нежные и всегда долгие. Учиха закрывает глаза и обнимает его за шею, чувствуя вес чужого тела. Узумаки оттягивает резинку серых штанов Саске и рука скользит сначала по животу, а затем и дальше, заставляя парня вздрогнуть и открыть глаза. Болезненный румянец на щеках и разливающееся теплом возбуждение в низу живота. — Наруто… — на выдохе, чувствуя, как Наруто прикасается большим пальцем к влажной головке, а затем ведет рукой вниз. Саске закусывает губу и расстегивает молнию на толстовке парня, наполняя тишину тихим вжиканьем. Узумаки отстраняется, стягивая толстовку и рассматривая тяжело дышащего Саске чуть затуманенным взглядом синих глаз. Учиха в свою очередь чуть шире разводит колени, предоставляя ему больше места и разглядывая загорелое, в меру накачанное тело парня, с выступающими и сейчас напряженными кубиками пресса. Наруто отбрасывает толстовку в сторону и проводит ладонями по бедрам Учихи, стаскивая с него штаны, и отбрасывает их на край кровати. Колени Саске дрожат, он комкает простынь, сжимая ее тонкими пальцами, и из-под полуопущенных век смотрит на плод своей собственной фантазии. Узумаки поднимает кофту парня до подбородка и мягко целует его в низ живота, проводит языком вверх, чуть дует на покрывающуюся мурашками кожу и улыбается тихим вздохам Саске, который откликается на любое прикосновение. Осторожные, мягкие прикосновения к коже, поцелуи — невесомые и нежные. Дрожь в коленях и пальцах, горячее сильное тело сверху, его прикосновения, его сбивающееся дыхание, его нежность, его пальцы на коже, его запах. Разве это не реально? Для Саске все это — реальность. Реальнее этого нет ничего. Наруто вновь отстраняется и приподнимает ногу Учихи, целует в колено и чуть прикусывает кожу, не сводя с него глаз. Саске кусает губы, тяжело дышит и дрожит, когда Узумаки медленно ведет языком по внутренней стороне бедра, иногда прикусывая кожу. — Саске, — невесомый поцелуй в губы и взгляд голубых глаз, словно просящий разрешения. Руки приподнимают брюнета за бедра и сажают себе на колени. — Давай же, — просит Учиха, чувствуя у входа горячую чуть пульсирующую головку. Наруто без слов приподнимает его бедра и насаживает на свой член. Медленно. Так, чтобы чувствовали оба. Боль пополам с приглушенным удовольствием. Узумаки выдыхает и несильно толкается глубже, заставляя Саске тихо застонать и уткнуться лбом ему в плечо. Он начинает медленно двигаться, выбивая из Учихи тихие вдохи и приглушенные стоны. Наруто дышит рвано и шумно, Саске слышит его дыхание, скрещивает ноги у него за спиной, полностью отдаваясь и позволяя ему приподнимать себя. Движение чужого члена внутри, запах цитрусовых, мягкость его волос под пальцами и яркость его глаз. Разве это не реально? Наруто двигается нарочито медленно, толкаясь глубоко и каждый раз задевая простату. В какой-то момент Саске поднимает голову и заглядывает в его глаза, подается вперед и мягко целует. Узумаки начинает двигаться чуть быстрее, скользя руками под футболкой парня, медленно, изучая каждый выгиб, каждую косточку. Саске ведет пальцами по плечам Наруто, оставляя красные полосы и прощупывая горячую кожу и напряженные мышцы. Движения ускоряются, толчки становятся сильнее. Разрядка настигает сумбурно и вспышкой, разбившей сознание на осколки. Наруто падает на кровать, тяжело дыша и чуть придавливая Учиху. Саске чувствует, как колени по-прежнему дрожат, как сладко сводит мышцы, как между бедер течет все еще теплая сперма. Узумаки приподнимается и выходит из парня, ложась рядом на бок и неотрывно глядя на него. Саске пару секунд смотрит в потолок, пытаясь выровнять дыхание, а затем так же поворачивается на бок, встречаясь глазами с Наруто. Узумаки берет его за руку, переплетая пальцы и целуя в косточку запястья. Саске мягко улыбается, едва заметно краснеет и дотрагивается другой рукой до щеки парня, проводит пальцами по чуть шершавому тонкому шраму. Наруто сразу же перехватывает его руку, подносит к губам и целует, сжимая. — Откуда у тебя эти шрамы? — Саске придвигается еще ближе, чтобы чувствовать не только его тепло, но и дыхание. — Помнишь, в детстве мы всегда играли на стройке? — Узумаки улыбается, и кладет руку на талию парня, прижимая вплотную к себе. — Я тогда поранился, а ты все плакал и говорил родителям, что нужно срочно вызывать «скорую», — мечтательно прикрыв глаза. — У них, кстати, была забавная реакция. Саске тихо рассмеялся. Да, он помнит удивленные глаза матери, нотки хмурого подозрения в глазах отца и шокированные глаза брата. Саске тогда рыдал, захлебываясь в истерике и тыкал пальцем на угол, где, по его мнению, стоял Наруто, у которого по щекам текла кровь. Светловолосая иллюзия чесала затылок и виновато улыбалась. Все тогда списали это на «детское воображение», а мать даже подыграла, дав сыну перекись водорода и бинты. Саске до сих пор помнит, как хмурился от боли Наруто, когда он лил перекись на его ранки. Помнит те бинты, испачканные кровью. Помнит, как сначала дул на ранки, заботливо взяв в ладони лицо мальчика, а потом мягко целовал в щеки. Наруто улыбался и говорил, что так болит меньше, и Саске готов был поцеловать хоть тысячу раз, только чтобы уменьшить его боль. Разве это не реальность? — А помнишь, как я в детстве боялся темноты? — улыбается Учиха, отдаваясь приятной волне воспоминаний. — Естественно. Тем более что ты и сейчас ее боишься, — фыркая и улыбаясь в ответ. — Неправда, — хмыкнул Саске, понимая, что обманывать Наруто, в общем-то, бесполезно. Узумаки лишь иронично изогнул бровь, со всем своим скептицизмом глядя на Саске. Он-то помнил все его детские истерики. Учиха тоже помнил. Помнил, как под одеялом прижимался к Наруто, а тот шептал что-то успокаивающее и гладил по голове. Помнил, как они ночью в грозу включали под тем же одеялом фонарики и тихо радовались в своем мире. Так же Саске помнил, как во время прогулок с друзьями Наруто шел рядом и отпускал всякие нецензурные, обидные, но смешные шуточки. Саске силился не рассмеяться, то и дело с интересом поглядывая на Узумаки. Друзья спрашивали что-то вроде «На кого ты смотришь?» или «С кем ты разговариваешь?», а Саске всегда неумело отшучивался, потом продолжая тихо перебрасываться с Наруто короткими фразами. Как ни крути, а воспоминаний с Наруто у Саске было куда больше, чем с кем-либо другим. И все они были яркими, насыщенными. Так почему же он должен отказываться от всего этого? Почему должен признать, что того, с кем он провел почти всю жизнь, не существует? Кому он должен верить? Врачам, которые говорят, что это болезнь или все же своим чувствам, которые просто вопят о том, что Наруто куда больше, чем просто «плод воображения»? Саске предпочитал верить чувствам. Именно поэтому он не станет пить лекарства, которые ему помогут. Просто потому, что он счастлив и без этой помощи.