You.

Прошло две недели. Максимум месяц. За неплотно закрытой дверью балкона умирала ночь. Из зала доносился приглушённый шум, его перебивал голос моего любимого певца из динамиков. На письменном столе, подле разбросанных книг и ручек без колпачков, мерцала белая свеча. Не знаю, как, зачем и почему, но мы с тобой снова в моей постели, одни, друг на друге. Гулянка не закончилась, в доме были люди, но что нам до них? Ничто, кроме твоего тела и моего тела, сейчас не важно. Смятое, с презрением отброшенное покрывало немо, но оно сверлит меня укоризненным взглядом. Ему, как никому другому, известно, что всё это добром не кончится… если это вообще когда-либо кончится. Бельё и подушка, слабовольные церберы. Твои длинные, невероятно мягкие пальцы, эти неустанные «Колумбы» моего тела — сильные, покорные, трепетные, тёплые, иногда горячие, упругие, милые, сейчас наивные, почти мальчишеские — они играют с моей спиной, опускаясь к бёдрам, и напоминают учащихся школы танцев, бросившихся отбивать чечётку, как только педагог отлучился из класса. Гуляют вниз и вверх, посылая разряды искр по моему позвоночнику. Мускулы моей спины, шеи, рук расслаблялись без тени скромности; спина, поясница, трицепсы… одна за другой мои мышцы сдавались под легчайшим прикосновением твоих пальцев. Чуть ниже мои ягодицы напрягались от внезапного ощущения чего-то твёрдого между ног. Мощный энергетический поток пронизывал всё мое существо: мой член утонул в спящем матраце; рука накрыла собственную руку; на губах, которые я постоянно смачивал языком и которые мечтали стать твоими, нарисовалась гримаса удовольствия; ноги, мои беснующиеся ноги расходились в стороны, призывая тебя к завоеванию новых территорий, но упирались в твои. Ты что-то сказал по поводу выражения моего лица и хитро засмеялся вместе с моим любимым певцом. Из моей гортани доносились слабые стоны, слышные только тебе и порождённые твоими ласками. Эти стоны заставляли твои нежные руки передавать мне каждое новое ощущение, наполнявшее тебя, и забивали декламатора, который, из чистого уважения к новому интимному удовольствию, незаметно смолкал. И так две недели. Максимум месяц. Не знаю, как, зачем и почему, но мы с тобой снова голые в моей постели, потому что одежда покинула наши тела. На мне каким-то чудом ещё держались узенькие трусы, твои же давно слетели. Точно так же сейчас летала в воздухе сладость твоих ласк, пассивность моих наслаждений, ощущение вдавливающейся между ягодиц ткани; мы изгнаны, в почти смертельном умиротворении, напором твоих нежданных ласк; почти кровоточащей яростью, с которой я схватил тебя за шею; внезапным жаром, приглашающим меня утонуть между твоих ягодиц; еле слышными словами, слетающими с твоих губ, чтобы припасть к моим. Ты сказал это, Любимый, и наконец-то дал себе волю. Ты расслабился, позволил мне тебя расслабить и расстелил меня под собой. Махровым цветом расцвели наши основные инстинкты. Я, зажатый между постелью и твоим телом, без передышки любил тебя так, как любят истинным чувством. Без границ, без размышлений, почти без любви, без отдыха, без конца. Мои руки — точно огонь, охватывающий языками пламени твои бёдра. Твои руки, на моих губах, давали мне напиться. Я смотрел тебе в лицо, пока мои пальцы играли с твоим отверстием, и потерялся в чёрном блеске твоих газ. Я закрыл глаза, а ты бросился в сладкую долину моего рта; ты с усладой пил из меня, а я из тебя. Мой член, уже на грани взрыва, проталкивался к твоей сокровенной глубине. Твой сфинктер с радостью поддавался моему напору, и с этой минуты твоё тело стало полностью моим. От прикосновения твоих сосков я с силой прижался к твоему гладкому, безволосому торсу; твои ноги обхватили мою поясницу, а руки — шею; твои губы соединились с моими. Теперь я — твой, ты — мой. Наше единение так совершенно, так чудесно, так полно, что о большем и мечтать нельзя. Ты знал, как меня воспламенить, и вот — мы уже горим. Едва уловимый шёпот, незаметное трение твоих губ о моё правое ухо… меня пробивает дрожь. Твои губы скользнули к моей шее, как ливневый поток, чтобы наполнить до краёв треугольник в точке соединения ключиц. Ты скользнул ниже, к моей груди, затем вернулся к шее и снова ушёл вниз. Достигнув лобка, ты забавляешься с вьющимися волосками вокруг объекта твоих желаний. Какая милая картина: мой хуй на фоне твоего личика и эта полуулыбка от того, что ты заметил похоть в моём взгляде. Ты заглотнул мой корень, не отводя зрачков от моих глаз, и, как бы растерявшись, выпускал его наружу. Когда я прикусывал нижнюю губу, — ты знаешь, как это у меня бывает, — было понятно, что ты напал на заветную точку. Мы до самого конца катались по полу, и от мраморного холода твоя спина выгибалась дугой. Я без остановки покусывал твои соски и слизывал их солоноватый вкус, отличавшийся от сладости твоего рта пару часов назад, когда мы разделили наш Бог знает какой по счёту клубничный чупа-чупс. Обе мои руки очерчивали изгибы твоей талии. Я не мог оторвать взгляда от твоего крупного рта, красоты твоих губ и грациозности, с которой из-за них показывался язычок, с намёком. Стало невмоготу смотреть на это без ещё одного поцелуя. Руками я продолжал разминать твоё тело, и аромат желания вошёл в мои ноздри, когда я прильнул к твоей шее. Ты улыбнулся и сказал, что тебе щекотно. Я снова стал целовать тебя со всей нежность. Боже, как это прекрасно! Все мои чувства отданы нашей усладе. Скорее даже моей, ведь — что греха таить — мне нравилось держать тебя вот так, именно так. Жар был сильный, но холод пола не меньше, и ты попытался вернуться в постель. Какая недвусмысленная поза! Тебе в кайф провоцировать меня на подвиги, и мы оба знаем: я не из тех мужчин, которых просят дважды. Твоя левая коленка на полу, торс на краю матраса, остальной вес пришёлся на левый локоть. Ты вытянул правую руки и ногу, как бы взбираясь на кровать, что открыло моему взору всю прелесть твоей дырочки. Стоп. Не шевелись. Я буду ебать тебя, любимый. Ты не сказал ни слова, ты просто застыл. Я погладил твои ягодицы и нежно их поцеловал. Твоё мурлыканье, твои телодвижения и то, как ты схватил рукой простыню, когда я приблизился к твоей попе — всё это заставило меня задаться вопросом: заслуживаем ли мы ТАКОГО наслаждения? Я решил, что да. Да и ты в этом явно не сомневался, если повернулся и сказал мне об этом, Любимый. Подбодрённый этим заявлением, я облегчил твой побег лёгким укусом ягодицы. Ты игриво запрыгнул в наше брачное ложе, и я за тобой, поверх тебя. Я вдохнул прелестный аромат твоей кожи, заключая тебя в крепких объятиях. Ты вызывающе двигал тазом, приглашая меня запятнать твою невинную чистоту. Я слегка приподнялся, дабы приглядеться к той особой красоте, которую ты собирался мне отдать. Сгорая от желания, ты подмигнул и перевернулся между моих ног, так что теперь я оказался верхом на тебе у входа в мой извечный супер-фетиш. Я резко спрыгнул с кровати, чтобы снова услышать твоё желание. Ты тихо лежал, а я слушал лишь твоё дыхание. Мои вдохи-выдохи ускорялись в то же темпе, в котором твои приподнятые бёдра покачивались в воздухе. Я схватил тебя за талию и подтянул к себе, твой зад остановился на уровне моего лобка, в то время как твоя грудь и плечи продолжали лежать на матрасе. Моему взгляду предстали самые потаённые извилины твоего тела, а твоя свежевыбритая промежность оказалась между моих губ. Мои шаловливые руки окружили твой тыл, все пальцы правой руки окопались в ямке твоей попы. Мурлыканье, что ты издавал вначале, перешло в аллегро сплошных стонов, одновременно и дерзких, и нежных. Они сдавливали твою гортань, усиливаясь, когда мои пальцы уступали место языку, смоченному слюной и смазкой с кончика твоего члена. Стоны усиливались, когда я покрывал поцелуями каждый сантиметр от твоих коленок до паха, и становились пронзительными и жалобными, кода моя головка случайно тёрлась о твою промежность. Твой ректум сгорает от желания, вознося мою страсть чуть ли не до трагических вершин. Если бы не твой невинный взгляд, я бы стремглав ринулся в бой. Твои глаза изучают мои зрачки и тихо находят там отражение твоих самых тёмных желаний. Ты поймал меня навеки. Вот ты лежишь на спине, одной ногой упираешься о пол, другая грациозно согнута над тобой. В последний раз целую твоё достоинство, целую твои губы. Ты улыбаешься и отталкиваешь меня от своего чудесного рта, затем преследуешь мои губы своими. Я ловлю твой победоносный взгляд. Ты ещё не знаешь, что мои губы принадлежат тебе, Любимый. Набухание плоти у меня между ног заставило меня прибегнуть к недвусмысленным ласкам. Миновав границу стыдливости, мой хуй тёрся в пространстве между твоими яйцами и сладкой дырочкой. Увлажнённость облегчила мне проникновение, а ты каким-то волшебным движением обхватил мой член собой, внутри себя. Я напрягся, только бы не кончить раньше времени. Лёгкая гримаса недовольства у тебя на губах означала некоторую боль, хотя твои глаза сверкали. Ты прочёл обеспокоенность в моём взгляде, улыбнулся и сказал: «Всё в порядке». Я поцеловал тебя с новым приливом нежности. Забыв обо всём на свете, мы растворялись в ритмичном покачивании моего тела над твоим. Руки охватываю твою талию; спина ровная, чуть согнутая в пояснице; мой таз трётся у тебя между ног, которые обхватывают меня то так, то эдак; твои ступни у меня на груди, потом на плечах, потом на спине и снова на полу… Ты встал на колени, не выпуская меня из себя, и движения становятся всё более резкими. Твои бёдра соприкасаются с моими, я хватаю тебя за ягодицы, затем двигаюсь вверх по спине, а ты извиваешься от касаний подушечек моих пальцев. Ты обнимаешь меня за шею и покусываешь мочку уха. Я просто умирал от того, как твой язык выводил узоры на моих губах и зубах. Твой член упирался мне в живот. Твои кудри ласкали мне лицо и грудь. Твои ноги сжимали меня так, как будто ты хотел заключить меня целиком, с ног до головы. Ты отдался мне полностью, и я просто не мог не отплатить тебе тем же. Твоя жопа и мой хуй совершенно неразделимы, как будто склеены. Я схватил твои ягодицы и приподнял тебя, чтобы прижать твою спину к стене и так вот кончить. Остановился на мгновение, чтобы припасть к твоим губам, как хищник, в поцелуе. Я пару раз сдержал свой естественный, первичный импульс — тот самый, что заставлял меня насаживать тебя на весь мой ствол. Я попросил тебя не двигаться. Само ощущение того, что мой вздыбленный хуй пульсирует между стенок твоей прямой кишки, толкал меня к оргазму. Я думал, что сейчас же кончу. Ты меня поцеловал, а я с почти вампирской жестокостью укусил тебя за шею. Потом ты признался, что этот момент был очень приятным. Даже малейшее трение вызывало шквал ощущений. Я освободился от твоих ног, ты же поставил меня спиной к стене и несколько минут продолжал сводить меня с ума своим языком, не прикасаясь, однако, к члену — мы оба хотели отодвинуть финал. Как хитрый ребёнок, выпрашивающий у папы конфетку прямо перед обедом, ты попросил меня закрыть глаза. Сказано — сделано. Для тебя — всё что угодно! Ты толкнул меня в кровать и расположился, как в самом начале, только лицом к лицу. Снова начал массировать мне плечи, грудь, животик, пофлиртовал с моим членом, ожидавшим твоего внимания. Ты вновь пошёл исследовать моё тело, поцелуй за поцелуем, по тем же тропкам, что привели тебя, счастливого, снизу вверх, к моим губам. Лизнул мне головку члена, поцеловал нежно в губы, подожди. Ты не сказал ни слова, а я услышал твои шаги, затем скрип двери. Куда же ты? Я умирал от желания, от жара. Вернись. Однако же я не хотел вставать, твоя игра меня заводила. Я без ума от неё. Вновь раздался звук раскрывшейся и закрывшейся двери, и какое-то шестое чувство подсказало, что ты вернулся. Помню, что тебя окружал лёгкий запах. Я почувствовал сладость твоих губ, почему-то холодных, хотя всё тело по-прежнему было тёплым. Я попробовал твой язык и узнал вкус клубничного мороженого. Холодный кусочек скользнул по моему подбородку и шее, спустился к левому соску. Мороженое продолжило кататься по моему телу, но в самый низ никак не опускалось. Я хотел возмутиться, но твой сладкий и липкий палец закрыл мне рот. Я его лизнул. Не успел я подумать, что игра окончена, как почувствовал твой ледяной язык на головке. Ох, какая чумовая смесь ощущений! Ты заглотнул мой конец с мороженым во рту. Как бы вам это объяснить: это совсем не похоже на оргазм или семяизвержение, ничего подобного. Новые удовольствия, ощущения возникли между мной и тобой. Мы то близкие, то далёкие; то любимые, то временами ненавистные; то холодные, то нежные; такие неосознанные, потерянные, безжалостные завоеватели-конкистадоры и грубые эмигранты, жаждущие встретить, найти друг друга, познать себя. Прошло две недели. Максимум месяц. Не знаю, как, зачем и почему, но эта ночь вернула неизбежную бессонницу. Наутро я уже скучал по тебе, одиноко лёжа в кровати. Тосковал по сладости твоих алых губ. Взволнованные глаза искали на подушке твои разбросанные кудри. Мои руки хотели обнять тебя, а обнимали твоё отсутствие. Простыни, скатавшиеся в клубок на полу, потухшая лампа и плед — все они молчат. Не обвиняют, не предупреждают, а просто смотрят. Я сам себя ругаю и сам себя корю за то, что полюбил тебя такой убийственной любовью. Любить так сильно, как я люблю тебя, нельзя.