Счастье в числах

      Мой истинный всегда был помешан на числах.       Многие, услышав это, оправдывают его родом деятельности. Действительно, разве странно услышать такое определение в адрес преподавателя высшей математики? Конечно, нет. Раньше я и сам так делал. Но чем дальше в лес, тем больше дров.       И понял я это недостаточно быстро — тогда мы уже начали жить вместе. Хотя… Разве мог я знать, что все окажется именно так? Что буду видеть во сне уже ненавистные мне числа?       Мы с Гейлом познакомились пять лет назад в первые дни осени. Я тогда оканчивал университет, оставался всего год учебы, а он только устроился преподавателем, сразу же после выпуска. То, что мы созданы друг для друга, стало понятно сразу же, стоило почувствовать чужой запах в толпе. Чужой, но такой близкий, единственный…       Несколько дней мы не могли встретиться, лишь снова и снова ощущая тянущий к себе аромат. И неизвестно, сколько бы еще ходили вокруг да около, ведь территория кампуса огромна, а, как выяснилось позже, наши специальности, словно небо и земля. Я обитал на кафедре экологии, изучая растения, Гейл же окончил и стал преподавать на кафедре информационных систем. Но все решает случай, не забыв лишний раз поиздеваться над тобой.       Я тогда простудился после вечеринки в бассейне у друга, устроенной в честь дня его рождения. Не то что запахи чувствовать не мог, но и видеть из-за постоянно слезившихся глаз. Правда, меня всегда больше раздражает то, что и вкусовые рецепторы решают уйти «на отдых» во время болезни, однако речь сейчас не о них.       Я взял больничный на несколько дней. Первым же делом пошел в аптеку за лекарствами. И вот, стою, жду своей очереди, дышу через раз, ничего толком не вижу, как меня резко хватают за руку и тащат из аптеки на улицу. Я бы закричал, да у меня от такой откровенной наглости незнакомца дар речи испарился. Помню, он меня усадил на скамейку и начал что-то говорить про то, как долго искал. Мне бы сразу догадаться, что это неспроста, так нет, сидел и тер глаза, безрезультатно стараясь разглядеть того человека. А затем и вовсе задал поистине идиотский вопрос:       — Простите… А вы вообще кто? — Точно не помню, но тогда Гейл, кажется, поперхнулся. И повисло неловкое молчание… Я к тому моменту и сам понял, что что-то не то ляпнул, а ситуацию надо было брать под контроль. Не нашел ничего лучше, чем просто назвать свое имя — Кели Лукиан, — но это сработало — альфа отмер. Он несмело протянул мне руку и назвал свое, а потом помотал головой и сказал, что ошибся. Конечно, я остановил его, и только после этого мы смогли нормально поговорить и все выяснить.       Как же я тогда смеялся! И про простуду на несколько минут забыл. Вспомнил тогда, когда из уголков глаз снова слезы полились. Гейл тоже не мог это не заметить. Поняв, зачем я приходил в аптеку, спохватился, накупил всевозможных лекарств и приволок меня к себе домой. Заботился, ухаживал, лечил меня. Много мы за те дни друг о друге узнали: и про увлечения, и о родителях, и о нынешней жизни, даже общих знакомых вычислили. Но все равно…       Мы совершенно разные. Это понятно и просто так. Можно не быть знакомым с нами лично, но, столкнувшись с такой парой на улице, вы непременно обратите внимание. Я — невысокий хрупкий омега двадцати семи лет, блондинистый, с серыми глазами. И Гейл — двадцатидевятилетний детина под два метра ростом, в плечах почти косая сажень — я рядом с ним ребенком становлюсь, — да только лицо комплекции не соответствует. Мягкие черты у него очень, губы немного пухлые, ресницы пушистые, волосы светло-русые, и сам добрый такой. Был бы он омегой, я бы его сам завалил, ей-богу!       В чем я однажды и признался. Гейл на меня надулся тогда, но ненадолго — он отходчивый. Однако все же вернемся к числам.       Во время болезни я это даже не заметил, но сейчас, вспоминая все это, понимаю, что тревогу бить надо было уже тогда. В его квартире оказалось все систематизировано — альфа спокойно ходил по ней с закрытыми глазами, просто считая шаги. Он знал, сколько у него, допустим, кухонных приборов; не ленился пересчитать занятую память на жестком диске компьютера вручную, если ему казалось, что тот выдает неверные данные; все часы в квартире были настроены в точности по секундам. И еще много похожих странностей.       Но сначала я не замечал этого по причине болезни, потом окрыленный находкой истинного, а под конец учебного года мы стали слишком заняты и виделись очень редко.       Он предложил жить вместе сразу после того, как я защитил диплом. Разве мог я отказать? К тому же, деньги, которые я платил за съемную квартиру, мне были нужны на другое дело — с самого первого курса мечтал открыть небольшой цветочный магазин. Конечно, родители помогли, но своего я добился — стал владельцем милого маленького магазинчика рядом с домом. Гейл и друзья меня только поддерживали, ведь знали об этой мечте.       Моя личная жизнь казалась идеальной всем окружающим, только не мне самому! С первого же дня проживания с альфой я столкнулся с его страстью к числам. Не спорю, я сам на цветах помешан, но домой же их не тащу! Так почему бы Гейлу не поступать так же, оставляя цифры на работе? Но нет, он слишком долго жил с ними душа в душу…       Альфа пытался загнать меня в те рамки, которые сам нарисовал вокруг себя. Неужели он думал, что я, такой мелкий, в них впишусь?! Я не то что ходить через них могу, но и поспать лягу спокойно! Ладно, сейчас объясню…       С одной стороны — это удобно, когда в твоем доме все точно лежит на своих местах, ничего не теряется, часы выверены по секундам, но с другой… Нельзя ничего менять, иначе Гейл очень долго к этому привыкает. Знал бы он, сколько к этим его заморочкам привыкал я.       Если в быту числа действительно полезны, это не значит, что они полезны везде! Я думал, что убью альфу, когда он полез мой рост измерять. Хотя, разве ему это помешало? Прижал к себе, поцеловал, и все мое сопротивление сошло на нет.       В выходные надо его обязательно чем-то занимать. Я один раз так по глупости предложил Гейлу побыть со мной в магазине, помочь, и что в итоге? К вечеру на моем столе лежал список с высотой стеблей каждого цветка, средней высотой одного вида, шириной листов и еще десятком похожих показателей. Оно мне надо было? А все ведь просто началось с того, что я попросил взвесить семена… Зато я теперь знал, какая высота у моей гордости — любимой синей орхидеи — шестьдесят пять сантиметров. Везде надо искать свои плюсы, определенно! Вообще, я бы и не начал этот рассказ — как-то смирился с окружающими меня числами, лишь жаловался на Гейла друзьям и иногда родителям, но куда без этого? За три года знакомства и два совместной жизни они уже не так меня нервировали, как раньше, но везде есть то самое «но»!       Я забеременел. Обычно в такой период странно вести себя начинают именно омеги, с вечными перепадами настроения, заоблачными желаниями и требованиями, становясь слишком чувствительными и сентиментальными, но у нас все не как у всех. Только услышав от меня такую новость, Гейл засветился от счастья, словно ребенок, которому наконец-то купили долгожданную сладость. Не понимал я тогда, что все это значило…       На каждый прием к врачу мы ходили вместе, альфа тщательно следил за всеми показателями, задавая доктору вопросов больше, чем студенты у преподавателей во время сессии. Спустя несколько посещений врач «с нетерпением» ждал нашего визита. Мне его было жаль.       А чем дальше, тем веселее! Когда мой живот стал увеличиваться в объеме, Гейл каждое утро перед уходом на работу измерял мне его, а показатели заносил в специально отведенную для этого тетрадь. Еще спустя пару месяцев альфа ударился в нумерологию, стараясь подобрать самое оптимальное для ребенка имя, чтобы оно гармонично сочеталось с датой моего рождения, Гейла, и еще десятком «важных» факторов.       Ненаглядный мой понял, что это перебор только тогда, когда сам в своих же расчетах и запутался. А я что? Я ничего, только усмехался про себя, кажется, потом даже помог Гейлу со всем разобраться. Во время беременности я вообще каким-то спокойным стал, на все с улыбкой глядел, ничего не раздражало, красота! Но это было только на время.       Стоило ребенку появиться на свет, как мой неугомонный характер пробудился от девятимесячного сна. Стал такой же язвой, как и прежде. Альфа такими изменениями явно был обескуражен — привык ко мне спокойному. В принципе, я сильно-то не менялся, просто не таким взбалмошным был.       Но я словно вздохнул свободно, когда ребенок родился – это, кстати, альфа, очень похожий на Гейла, назвали в итоге Мэтью, — вернулся к почти привычной жизни. Да и мой истинный как-то с числами свой пыл поумерил. На год.       Стоило нашему малышу пойти, как все началось сначала! Сколько Мэтью сделал шагов за раз, сколько в день, за какое время, и так далее. Снова появилась знакомая мне тетрадь. Настоящее безумие!       И все бы ничего, но я боюсь, что ребенок станет таким же. Уж к его отцу я привык, однако двоих вряд ли смогу выдержать. А это вполне возможно, учитывая, как сильно они похожи. Уже сейчас Мэтью любит играться с линейками и карандашами, а дальше что?       Не так давно он сказал первое слово. Благо, хоть не цифры, иначе я бы там и поседел, однако Гейл учит его именно этому.       Надо бы с этим что-то делать. Я вот подумываю уговорить его взять отпуск, да поехать отдохнуть куда-нибудь, чтобы отвлекся. Нельзя же так, да и волнуюсь я за него, люблю ведь.       Наверное, из моего рассказа похоже, что альфа совсем ненормальный, но это не так. Он любит нас, балует постоянно, все свое свободное время нам уделяет, мне помогает в магазине, даже за цветами научился ухаживать. Но я очень вас прошу, не надо с ним говорить о числах!