Перемирие

У них двоих целую неделю идет личная, маленькая война — об этом уже знают все. О том, с чего все началось, забыли даже сами враждующие стороны. С резкого слова ли, с неосторожной шутки — как знать. Колонелло всегда говорил то, что думал, а терпение Лал, как правило, иссякало быстро. На компромисс не идет ни один, ни второй, да и белого флага не видно — в COMSUBIN не учат сдаваться. Иди до конца, сражайся до последнего. Дипломатом выбран веселый парень по имени Джозе. Он неплохо знает Колонелло, и когда-то выступал под командованием капитана Мирч. Его явно забавляет вся эта ситуация. — Эй, Колонелло, — радостно кричит он, разводя руки в стороны в знак мирных намерений, — её светлость велела передать тебе, что она не собирается тренировать тебя индивидуально, начиная с этого дня. — Можешь передать её светлости, что я тоже не собираюсь приходить на ее занятия, — раздраженно отвечает Колонелло. Но он все-таки приходит. На общие. Там, в строю, среди других молодых парней, таких же, как он, Колонелло чувствует себя неуютно, потому что суровый взгляд капитана Мирч так или иначе задерживается на нем. Колонелло чувствует, что его бастионы уже трещат под натиском вражеской атаки. Лал Мирч обид не прощает. Когда все патроны заканчиваются, дело доходит до рукопашной, причем в прямом смысле. Что ни говори, а кулаки у нее железные. Хотя Колонелло тоже не просто так в войсках специального назначения находится. Тренировочный бой заканчивается вынужденным перерывом в бесконечных баталиях. Стороны расходятся подсчитывать потери, зализывать раны и перезаряжать оружие, слыша за спиной тихие смешки окружающих. «Милые бранятся — только тешатся», посмеиваются парни. Если бы это было правдой, госпожа Мирч отстрелила бы им что-нибудь жизненно важное — она не терпит обсуждения ее личной жизни. Но на пустые сплетни внимания не обращает. Когда им двоим дают общее задание, руководящий операцией сначала бледнеет, потом краснеет, а потом выдает что-то в духе «Если вы из-за своих внутренних конфликтов завалите миссию, я вас…» После его ухода во вражеских лагерях — тишина. Тишина гробовая. Лал хмурится, пиная мыском сапога какой-то камушек. Колонелло сдается первым. Эта долгая затяжная война его уже порядком утомила, да и в подобной ситуации переговоры не считаются за поражение. — Мир? — спрашивает он, протягивая руку и ослепительно улыбаясь — а по-другому улыбаться он совсем не умеет. — Перемирие, — уточняет Лал, обрадованная тем, что ей не пришлось сдаться первой, и осторожно протягивает ему руку в ответ. Первый шаг всегда самый трудный.