Сожаления

      Лил дождь.       В ту ночь никак не прекращался дождь. Но в шуме этого ливня, было совсем не слышно, как слезы текли по обугленной стороне моей души. Едва разбирая голос учителя, я отделял смысл доходящих фраз от бьющихся в голове криков отчаяния.       Он никогда со мной так не говорил. Так откровенно просто, тихо, и будто сожаление иссушало его всегда разукрашенную бахвальством речь. Он сожалел. «Ты тот, кому были переданы воспоминания 14-го…» «Не думаю, что 14-тый так уж волновался о том «когда» или «кто»…» «Не повезло тебе, малыш…» «Его память будет разрушать носителя постепенно…» Малыш?! А куда запропастился «глупый ученик»? А где же возмущение и то пренебрежение, которое желчью проело слух и сознание за столько лет? «Надо было выбрать кого-нибудь другого… по кому никто не будет плакать…»       Ты сказал это, присев на корточки перед моим разбитым изнутри телом. Сказал, и впервые за всю мою жизнь, протянул свою грубую руку, чтобы сделать что-то совершенно тебе не присущее. Ты притянул меня к своему плечу и почти обнял.       Дым из твоей непотушенной сигареты обволакивал меня. А я слушал стук твоего сердца. Оказывается, оно у тебя всё же есть. Я чувствовал, как двигается грудь в мерном дыхании. Ты был так спокоен, оглашая мой приговор.       Ты сожалел?       О чем?       Или мне только это казалось. Казалось, что пальцы сжимаются на моей голове и притягивают всё ближе. Будто эти минуты - последние в жизни для откровений. Почему-то мне вдруг захотелось, чтобы ты замолчал. Или лучше убил прямо на месте. Сам. Я бы принял это со смирением, быть может. Это было бы лучшим, чем то, что ты сказал. «Если бы я сказал тебе, что когда ты обратишься в 14-того, тебе придется убить тех, кто дорог тебе… тогда… чтобы ты сделал?»       Что?       Что?!       Наверное, этот немой вопрос отразился в моём взгляде. Вопрос, а не ответ. Поэтому, ты так стремительно отстранился, разрывая тот призрачный миг уединенности. Миг правды. Миг хрупкой связи. «Подожди!!»       Я кричал, я срывался на рык. Взбешенный всем и сразу. Я снова видел лишь твою спину. Ты закрывался снова ото всех. От людей, от вопросов. Ты снова убегал. Оставляя меня одного.       Снова. - … я никогда не поддамся ему!       Слова саднили горло, громко и слишком резко выплюнутые наружу. Но я должен был докричаться до тебя, чертов учитель. Нет, я не знал ответов. Как можно знать что-то, когда не знаешь и самого себя. Было лишь упрямое стремление выполнять обещания, значимые больше самой жизни. Обещания акума, обещания друзьям.       Мане.       И вот теперь я даю обещание самому себе. И мне важно, мне жизненно необходимо, чтобы ты, именно ты запечатлел это в памяти. Мой гордый, мой независимый, так ненавистный мне и очень дорогой, учитель.       Время соткало для нас миг тишины. Твоих шагов не было слышно, потому что ты остановился. Даже стрекотание крыльев Тимкампи исчезло. - Дайте мне ещё несколько минут, - раздражение в твоем голосе скрежетало металлом. - Нет, - подал голос кто-то из моих стражей-ворон. - Я сказал, - повторил ты вкрадчиво-тихо, снимая с пояса пистолет, твое собственное оружие из Чистой Силы. Теперь ты такой, каким я привык тебя знать: заносчивый нетерпящий отказов ублюдок. Да, это в твоей манере наводить оружие людям в лицо и добиваться своих условий. - Я доложу об этом секретарю Лувелье, - не скрывая неприязни произнес один из стражей, уходящих вон. - Ты тоже, проваливай, - а это уже к Лави. Извини, друг, когда Кросс чего-то требует, бессмысленно взывать к разуму. Просто иди, иди и не кидай в мою сторону таких обеспокоенных взглядов. Хуже уже просто не может быть.       Хлопок двери отрезает нас от всего прочего мира. Ну что ты ещё хочешь мне сказать, чертов учитель? Может, и в самом деле ты решил меня убить? - Глупый ученик.       Тихо-тихо. - Тупой ученик.       Уже громче. - Уолкер!       Когда только он успел оказаться так близко? Я подниму на тебя свои обозленные глаза, а ты давай, как обычно, ударь меня. Или что ты там хочешь сделать. - Глупый мальчишка.       Ненавижу эту пелену сдержанной мудрости, которая заволакивает твой взгляд, как сейчас. Потому что мне проще знать, что ты безответственный разгильдяй и нахлебник с карманами полными долгов, эгоистичный высокомерный сноб, пьяница и повеса. Мне легче видеть эту маску, чем проступающую из-под неё истину, жалящую безысходностью и сожалением.       Ненавижу.       Снова тянешь ко мне руку. Твоя грубость так же обыденна, как солнце по утру. Но твоя запоздалая заботы вымораживает душу. Рука скользит между прядей волос, приятно. Тянет к себе. Я устал. Бездумно подаюсь навстречу, и попадаю в ловушку.       В ловушку твоих холодных губ.       Зачем?       Хотя на самом деле, я не хочу знать ответа. Хочу, чтобы эта пропитанная горечью нежность, как прогорклое масло, просто растекалась внутри меня. Пусть хотя бы она. Она, а не эти сожаления.       Наверное, я должен был тебя оттолкнуть. Но я так опустошен физически и морально, что не осталось сил даже просто сказать слово «нет». А если бы и были..       Время подгоняет тебя, и ты немилосерден даже в такой момент близости. Просто роняешь меня на пол, хотя я и так едва стоял. Мои руки всё ещё в этих печатях, но нам не нужны эти ласки нежных любовников. Это не про нас с тобой. Не нужны поцелуи, объятия, не нужны даже слова. Одна лишь острая необходимость грубой силой обозначить свои притязания, оставить отметку кто и чей. Подминаешь под себя, дергаешь завязки моих глупых штанов. А я наблюдаю, как колышется цепь на твоей груди. Нет, ты не оголодавший зверь, в твоих действиях нет нетерпения или раздражения, ты просто по-хозяйски берешь своё.       Ведь ты мой учитель. А я твой ученик.       Учитель, я значу для тебя хоть что-то большее, чем случайный сосуд для Ноя? За эти годы, на кого ты смотрел? На меня, или на призрак в моём теле?       Смиренно принять тебя не выходит. Боже! Я перебил столько страшных и сильных Акума, я умирал. Я претерпел столько боли, но эта… Эта прожигает огнём. Не сколько тело, сколько душу. Не могу сдержать слез. Прикрываю локтем лицо и сжимаю зубы.       Ты входишь сильным напористым толчком. Сразу, без всяких прелюдий. Край твоей белой маски сверкает так близко с моим лицом, и снова я ощущаю твои холодные губы. Мерзкие? Нет. Напротив. Они безобразно развратно контрастируют с твоим жарким дыханием. И нет смысла отрицать очевидное.       Чертов учитель. Я ненавижу вас! За всё.       Моё тело поддалось на твои ритмичные движения. Я отвечал на требовательные поцелуи. Я томно дышал в твоё плечо. На холодном полу так остро чувствовался жар наших тел.       Не роняя ни слова, мы тонули в потоке желания. Отдавались этим минутам, забывая о зияющей в душах пустоте. Заполняя её хоть на краткий миг восторгом эйфории и горячими соками вожделения.       Пока моё тело сжималось в холодной судороге конца, ты прижался как можно ближе. И сбивающийся рваным дыханием голос оглушил мой слух. - Послушай, глупый ученик, - твой голос раздается в моём сознании гулом, - не сдавайся. Ни за что не сдавайся.       Так всё-таки я, или 14-тый? Учитель, кто же вам нужен на самом деле?       Учитель, вы – идиот. ***       Учитель, вы…       Прогорклое масло переполнило мою душу.       Похолодевшие пальцы ощутили прикосновения Тима. В огромной луже крови на окне я видел свои собственные страхи. Выбитое стекло, разбитые в щепки рамы. Ты тут сидел, учитель? Ты о чем-то думал, глядя в эту непрекращающуюся стену дождя. О чем или о ком?       Ты снова оставил меня одного. С моим приговором. Содрал с меня обещание и снова исчез. Ну что же ты за человек такой.       Должен ли я сожалеть о тебе?       Едва ли. У меня нет на это времени. Я должен выполнять обещания.       Акума. Людям. Друзьям. Мане. Себе.       И тебе, учитель.