Ему нужен всего лишь шоколад.

Бывает у людей такое состояние, когда человек живёт на автомате. Словно по инерции. Его жизнь разлетелась на куски, а он продолжает делать ежедневные дела, выгуливать собак, шутить и смеяться над чужими шутками. Улыбаться, делать серьёзный вид на работе и обыденно дремать в выходные после обеда. Вот только, что бы он не делал, есть одна деталь, выдающая его с потрохами. Метка, шрам от осколков разбитой жизни. Стеклянные глаза никуда не спрячешь. Да это и не нужно — они сами маскируются, тускнеют, словно исчезают с лица. Глаза — зеркало души. А когда душа продана — куда деться ненужным стекляшкам? .. Что делать, если на месте души зияет бесцветная пустота? .. Правильно — самим опустеть и продаться. И вот эти стеклянные глаза, в которых не осталось и оттенка прошлого голубого цвета, не получили прибыли. — Миша, умоляю. Мне нужна одна плитка. Только одна. Я отвёл взгляд от Даниных глаз. Опустив голову, я почти увидел, как кончики моих пальцев стали прозрачными. Но только на секунду. Чёртовы стекляшки отдают себя по частицам. — Нет, Дань. Тебе нужно просто перестать об этом думать. Это пройдёт, - так, сейчас самое главное — не умирать от передозировки отчаяния через призму бывших глаз. Он ничего не отвечает. Только медленно поворачивается ко мне спиной и, оставляя одного в прихожей, идёт на кухню. Делать кофе. Ночь будет долгая. Без шоколада. Без Него.

***

Дима ушёл внезапно, никого не предупреждая. Даже записки не оставил. Его не убили, не ограбили и не похитили — он просто исчез. Вместе с запахом шоколада из дома Дани. Вместе с душой, сердцем и ещё какой-то его частью. Он держится. Он молодец. Только глаза подводят. И трясущиеся руки от недостатка шоколада. Когда же он уже не вынес одиночества, он позвонил мне посреди ночи и попросил прийти к нему. С того момента прошло две недели. Две недели я ночую у него. Две недели — рекорд без пагубной сладости. Он честно старался не думать об этом, но получалось, что зарывался в мысли ещё больше. Передвигался по квартире почти ползком, не спал ночами, встречая рассветы с пустым пледом рядом, упирался взглядом в стены и искусывал всю кожу на пальцах от беспокойства. И если его вмиг опустевшая квартира была его тюрьмой, то собственная голова — одиночной камерой. Сейчас я пробрался в тюрьму по заброшенному подземному ходу, но ключи от камеры ушли вместе с охранником, оставив свой шлейф из шоколадного запаха. Я всё же снял ботинки, шапку и пальто и прошёл в кухню за Даней. Тот стоял, оперевшись о бортик раковины. Его руки дрожжали, голова была опущена, а одинокая кружка кипятка стояла на столе. При виде его сердце болезненно сжалось, меня охватили непомерные жалость и сочувствие, и я усилием воли проглотил комок в горле. Всю плачевность ситуации я осознал только сейчас. Заключённый уже давно был сломлен, подавлен и лишь покорно ждал, когда его выпустят на свободу. Вот только заключение у него пожизненное. Ему нужен всего лишь шоколад. Но ещё больше - человек, который им пахнет.